Божоле нуво
что без них трудно представить себе страны и города, о которых пойдёт речь. В среду 21-го ноября, почти все средства массовой информации Европы (да и не только Европы) покажут, передадут, опубликуют репортажи о празднике «божоле нуво» - молодого французского вина. По традиции, каждый год в полночь третьего четверга ноября – и ни минутой раньше! - начинается продажа «божоле» нового урожая. Сейчас этот праздник молодого вина справляют и в Берлине, и в Мельбурне, и в Пекине, и в Москве. А, между тем, в самой Франции «божоле» считается весьма средним вином. В чём же секрет его популярности?
«Божоле» – красное сухое вино из винограда «гамЭ», который растёт в области, давшей ему название и расположенной к югу от Бургундии. Ещё полвека назад вино «божоле» было практически неизвестно в мире. А сегодня его пьют в ста пятидесяти странах. Французские виноделы экспортируют ежегодно более 25 миллионов бутылок «божоле нуво». Своим успехом это молодое вино обязано гениальной и простой идее – строжайшему запрету вкушать его раньше третьего четверга ноября. Есть даже специальный график отправки «божоле» в разные регионы мира: оно должно успеть ко дню и часу первой пробы, и ни в коем случае не прибыть в Буэнос-Айрес или в Токио слишком рано. За всем этим следит специальная комиссия, и нарушителям угрожают миллионные штрафы.
«Раскрутка» марки вина, у которого нет таких многовековых традиций, как у «бордо» или «бургундского», и умелая реклама стали главной причиной его фантастического продвижения на рынок. Ведь никаким необыкновенным вкусом стандартное «божоле нуво» не отличается и в длинном перечне французских вин считается середнячком. Но, тем не менее, в Германии, например, выпили в прошлом году около двух с половиной миллионов литров «божоле нуво». Немцы (вместе с японцами и американцами) являются главными потребителями молодого вина: на Германию, Японию и Соединённые Штаты приходится три четверти экспорта «божоле нуво». Однако в Германии его популярность в последние годы несколько упала. Чем же объясняют это эксперты? Во-первых, тем, что немцы стали более разборчивы в том, что касается собственно качества вина, а, во-вторых, недолговечностью хранения молодого «божоле». Ведь от времени сбора винограда до третьего четверга ноября, когда начинает продаваться «божоле» нового урожая, обычно проходит не больше двух месяцев. Для того, чтобы вино успело дойти до нужной кондиции, применяется ускоренный технологический процесс. «Божоле нуво» настаивается, фильтруется и стабилизируется, что называется, ударными темпами. У этого метода есть, однако, и оборотная сторона: молодое «божоле» хранится очень недолго. Всего несколько месяцев оно сохраняет свою особую прелесть, свою свежесть и свой букет. А более дешёвые сорта держатся ещё хуже.
Впрочем, дешевизна здесь – относительное понятие. В Германии бутылка «божоле премьер» (так очень часто называют молодое «божоле» немцы) стоит сейчас в зависимости от производителя и магазина около пяти евро. Ещё несколько лет назад это вино было дороже. Но упал спрос на него – упала и цена. Тем не менее, «божоле» по-прежнему очень популярно в Германии. Не случайно же от славы этого вина, которое фактически «сделал» гениальный маркетинг, решило в своё время вкусить и одно из подразделений немецкого почтового ведомства, занимающееся экспресс-доставкой писем, бандеролей и посылок. «Четыре миллиона бутылок «божоле нуво» не дошли бы до получателей, если бы не мы! - гласила реклама «Дойче Пост». – Мы доставляем их во все уголки мира».
К сожалению, - добавлю я, - лето в этом году выдалось отвратительное. Солнца было мало. Урожай винограда для «божоле» собрали только в начале октября. То есть естественным путём вино «дойти» к третьему четвергу ноября никак не успевало. А так как «божоле нуво», которое открывают в ночь со среды на четверг, - это обязательно вино урожая именно этого года, то и качество его виноделам пришлось, так сказать, улучшать. Улучшать за счёт каких-то добавок, технологических трюков и тому подобного.
К дождливому лету, губящему вино урожая 2007 года, имеет самое прямое отношение наш следующий сюжет. Для многих людей «божоле» - один из символов Франции, неотъемлемая часть её культуры, каковым на самом деле оно («божоле») не является. Так и карикатурного англичанина обычно изображают в котелке и с зонтиком. Котелки даже клерки лондонского Сити, преданные традициям, сегодня не носят. А вот без зонтика никто из них на работу не отправляется – особенно в нынешнем, исключительно дождливом году. Конечно, многие уже предпочитают не зонтики-трости, большие и часто неудобные (особенно, когда пользуешься общественным транспортом), а новомодные складные, но всё равно: без зонтика – никуда. И так повелось на британских островах уже очень давно.
Робинзон Крузо в начале 18-ого века «рассказывал»: «После куртки и брюк я потратил очень много времени и труда на изготовление зонтика, который был очень мне нужен. Я видел, как делают зонтики в Бразилии: там никто не ходит без зонтика из-за жары, а на моем острове было ничуть не менее жарко... Мне же приходилось выходить во всякую погоду, а иной раз подолгу бродить и по солнцу и по дождю: словом, зонтик был мне весьма полезен. Много мне было хлопот с этой работой... Главная трудность заключалась в том, чтобы он раскрывался и закрывался. Сделать раскрытый зонтик мне было легко, но тогда пришлось бы всегда носить его над головой, а это было неудобно. Но как уже сказано, я преодолел эту трудность, и мой зонтик мог закрываться. Я обтянул его козьими шкурами мехом наружу: дождь стекал по ним, как по наклонной крыше, он так хорошо защищал от солнца, что я мог выходить из дому даже в самую жаркую погоду...
Зонтик, одно из самых древних изобретений человечества, стал на Британских островах таким же предметом первой необходимости, как одежда или обувь. Хотя считается, что зонтик, как и многое остальное, изобрели в древнем Китае, нечто похожее на зонтики встречалось у многих народов, с Китаем не связанных. К примеру, знаменитый британский путешественник капитан Джеймс Кук в конце 18-ого века писал о том, что аборигены островов Тихого океана используют зонтики, защищающие от солнца, сделанные из пальмовых листьев.
Наш лондонский корреспондент Джерри Миллер заглянул в самый старый не только в британской столице, но и вообще в мире магазин зонтиков «James Smith & Sons» на New Oxford Street и побеседовал с продавцом Джонотоном Уоддлом.
«Наш магазин был открыт в 1830-ом году и по-прежнему принадлежит семье, его основавшей. Вот здесь, за моей спиной, портрет первого Джеймса Смита... Рядом с ним кошка, на голове у него – старомодная шляпа-котелок из тех, что вышли из моды к концу 19-ого века... Как вы видите, он сам занят изготовлением зонтика... Мы до сих пор часть из зонтиков делаем прямо здесь, в магазине, другие заказываем в специальных мастерских. Все наши зонтики и мужские и женские – классические, традиционные».
Сам магазин скорее похож на музей зонтов и тросточек. Что значит традиционный зонтик? – спросили мы у Джонотана Уоддла. Какой он должен быть формы, цвета, размера? Из каких материалов сделан?
«Ну, во-первых, центральный стержень классического зонтика изготовляется из цельного куска дерева, обычно ясеня. Ручка зонтика не должна быть прямой, но и не слишком изогнутой, чтобы удобно было держать. Классические британские зонтики – стандартной длины (85 сантиметров для мужчин среднего роста и 90 сантиметров для высоких). У женских зонтиков один стандарт – 75 сантиметров. В нашем магазине есть зонтики из редких материалов и антикварные стоимостью в полторы тысячи евро. У них ручки – из слоновой кости или серебра. Традиционный зонтик – это «зонтик-трость», складывающийся, но не складной. «Классикой» считается зонтик конструкции начала 20-ого века. Его надо раскрывать самому. Он не автоматический, так как автоматические зонтики чаще ломаются, и ремонт их обходится гораздо дороже».
Зонтик, кроме всего прочего, – неплохое оружие. Увы, его использовали не только как дубинку, обороняясь от грабителей. В 1978 году с помощью зонтика было совершено покушение на болгарского диссидента Георгия Маркова, который получил политическое убежище в Великобритании и писал критические материалы для радио «Свободная Европа». По приказу, как считается, самого Живкова началась операция по устранению Маркова. В острый конец зонтика было вмонтировано пружинное устройство, выбрасывающее крошечную иглу с ядом рицином. Когда Марков садился в автобус на мосту Ватерлоо, какой-то незнакомец как бы случайно уколол его зонтиком. Через три дня Марков скончался в больнице. Спустя много лет стало известно, что «пуля» с ядом было изготовлена в Советском Союзе, и КГБ вместе с болгарскими спецслужбами принимало участие в организации этого покушения.
Но не эти преступления – наша сегодняшняя тема. Зонтик здесь, право слово, не при чём.
Кстати говоря, точно так же, как брюки в их современном виде мужчины начали носить сравнительно недавно, мужские зонтики от дождя, несмотря на их древность, вошли в обиход лишь лет двести назад. Будем благодарны за это британскому эксцентрику Джонасу Хэнуэю. Когда он впервые начал разгуливать по лондонским улицам с зонтиком вместо трости, извозчики, проезжая мимо, улюлюкали, мальчишки бросались в него грязью. Но всё же мужской зонтик прижился, что нельзя сказать о некоторых других идеях Хэнуэя. К примеру, он опубликовал трактат о вреде чая – напитка, тогда только входящего в Англии в моду. Он предлагал запретить чаевые. Кстати, Хэноуэй совершил путешествие по России и написал об этом книгу. Эксцентриками сильна земля английская...
Между прочим, Хэнуэй первый заметил, что если забыть зонтик дома, вы почти наверняка попадёте под дождь.
Зонтик – даже не символ, а настоящий фетиш Англии и особенно Лондона. Что же касается Голландии, то тут, если спросить о знаковых, символических „принадлежностях” этой страны, большинство ответит: тюльпаны, сыр, деревянные башмаки, мельницы... А я скажу ещё: каналы, грахты, как их называют в Амстердаме. Впрочем, Амстердам – это не совсем Голландия, это особый город, одна из европейских, даже мировых метрополий. Одна из непременных принадлежностей этого города – каналы и дома на воде, стоящие у стен этих каналов.
Пять тысяч жителей Амстердама постоянно ночуют в (или на? не знаю, уж, как правильно сказать) своих баркасах и маленьких пароходиках, пришвартованных к набережным этого голландского города. Романтиков среди них не так много. Но этот вовсе не значит, что поселились они на воде по необходимости...
Эмилю Бунакеру – тридцать пять год. Почти пятнадцать из них его домом является покрашенный красной, синей и жёлтой краской деревянный баркас, стоящий на приколе у набережной канала Принценграхт. Почти пятнадцать лет Эмиль получает письма по адресу: Амстердам, канал Принценграхт, напротив дома 225.
Бунакер – доктор наук, микробиолог. В каюте узкого – тринадцать метров длиной и три шириной – баркаса он поселился ещё в студенческие времена. Позже откупил его у владельца – ушедшего на покой моряка, перевозившего небольшие грузы (преимущественно уголь и строй материалы) по амстердамским каналам. Самоходная баржа была в ужасном состоянии: деревянные балки подгнили, стены каюты разъедала сырость, не работало отопление... Только поэтому “недвижимость” обошлась Эмилю Бунакеру в своё время всего–навсего в 70 тысяч гульденов (то есть примерно в тридцать тысяч долларов). Ещё несколько тысяч пришлось вложить в капитальный ремонт.
Сегодня баркас представляет собой достаточно комфортабельное жилище: спальная каюта и гостиная утеплены, трюм заполнен цементом (он придаёт устойчивость судну и служит хорошим изоляционным материалом). Есть электричество, отопление, проведены водопровод и канализация... Тяжёлые гибкие шланги соединяют баркас с “береговой” водопроводной и канализационной сетями.
Сегодня у набережных амстердамских каналов – грахтов – и в акватории порта стоят на приколе около двух с половиной тысяч подобных “жилых кораблей”, стоимость которых, в зависимости от размера, состояния, красоты и внутреннего интерьера, колеблется от двадцати до двухсот пятидесяти тысяч евро. Живут на этих бывших буксирах, баркасах, баржах пять тысяч человек. Большинство из них ведет совершенно обычный для Амстердама образ жизни: ездит по утрам на работу на автомобиле или (чаще всего) на велосипеде, ходит в гости и приглашет гостей, стирает вещи в стиральной машине, моет посуду в посудомоечной... Вода в узких амстердамских каналах очень спокойная, к тому же люди привыкли и качку почти не замечают.
Хорошая погода в Голландии бывает не часто, но когда светит солнце, многие сидят на палубах своих плавучих жилищ среди ящиков с геранью и бегониями и уже не обращают внимания на туристов, беспрерывно щёлкающих фотоаппаратами.
За место стоянки у набережной Принценграхта Эмиль Бунакер платит налоги в городскую казну. В отличие от платы за электричество, водопровод и канализацию, налог за плавучую “недвижимость” существенно ниже, чем за обычные дома. Но каждые два–три года баркас Бунакера, как и все другие, обязан пройти техосмотр в сухом доке. Это очень недёшево. Кроме того, на время техосмотра Эмилю Бунакеру приходится переселяться вместе со своим котом Пимом в отель. Но переселяться на берег, на землю навсегда он не собирается.
И это несмотря на то, что подруга Бунакера недолго выдерживала жизнь на баркасе и бросила их (я имею ввиду и баркас, и Бунакера). Теперь она живёт на суше.