В послевоенной Германии: на Востоке или на Западе?
В сегодняшнем выпуске нашей передачи беседа с двумя сёстрами, которые после войны оказались в разных частях Германии. Одна – на Востоке, другая – на Западе. После объединения страны они снова смогли встретиться. Сегодня они делятся своими воспоминаниями и впечатлениями о прошлом, о жизни на Востоке и на Западе.
Ира Битнер
родилась в 38 году под Одессой. Как у многих подростков в то тяжёлое время, судьба Иры сложилась непросто. Сегодня, глядя на неё, трудно поверить в то, что эта жизнерадостная, цветущая женщина когда-то испытывала лишения. Всю свою послевоенную жизнь она провела в Восточной Германии, где, впрочем, живёт и до сих пор. Как и почему она тогда оказалась в восточной части страны?- До 44 года мы - я и мои родители – жили в России, затем нас выселили и, вместе в другими, отправили в Германию. В 45 моего отца забрали снова –теперь уже русская, советская армия. Его отправили в Сибирь. Мы с мамой остались здесь, в Германии – на Востоке. Почему? Мой отец наказывал нам, чтобы мы обязательно оставались там, где мы в то время были, в той семье, куда нас поселили. Так он надеялся нас разыскать... потом. Поэтому мы остались на востоке и не уехали на запад, как многие.
Чтобы избежать отправки в Россию, точнее, в Сибирь, мать Иры сумела избежать контроля и скрыла, кто они такие. И хотя они и были в восточной части Германии, таким образом смогли остаться в Европе.
- Мы всё ждали и ждали, что папа вернётся назад, что он вот-вот объявится. Но этого не произошло. Он не вернулся. Так я и выросла в том местечке под названием Форст, где мы тогда остановились. Моя мама работала, я выучилась на воспитательницу детского сада и тоже пошла работать.
Своей семьёй Ира Битнер довольна:
- У меня трое детей: две дочери и сын. У одной дочери двое детей, у другой – трое. Сын пока ещё не женат.
У Иры не было такого безмятежного детства, как у её детей и внуков. Быть может, всё сложилось бы совершенно иначе, если бы её предки пару столетий назад не отправились в то самое путешествие, в далёкую Россию. Осуждает ли моя собеседница своих предков?
- Нет, они тоже хотели чего-то добиться и поэтому уехали в Россию. И они достигли многого. Если бы не коммунизм, если бы к власти не
пришли Советы, немцы достигли бы там ещё большего благополучия, т.е. более высокого уровня жизни. И, если есть возможность улучшить свою жизнь – почему бы и нет? Пусть даже и в другой стране.Как отреагировала бы Ира, если сегодня её дети решили бы переехать куда-нибудь, в другую страну? Она смущённо смеётся, но потом всё же вынуждена признаться:
- Вообще-то, я была бы против, потому что я отсюда никуда не хочу, но и без своих детей не могу. Это, может быть, эгоистично с моей стороны. Конечно, если бы они очень настаивали на этом, и им светило бы действительно лучшее будущее, тогда мне ничего не оставалось бы, как согласиться. Я очень люблю путешествовать, знакомиться с другими, дальними странами... Но жить я хочу только в Германии.
В своей семье Ира – единственный ребёнок. Вместе с мамой, они не теряли надежду отыскать кого-нибудь из своих многочисленных родственников.
- Я очень хотела познакомиться с моими родными... До сих пор я знала о своей родне только по рассказам. Мои кузены и кузины, которые со временем приехали сюда из России, о них я знала только понаслышке – мне было очень интересно с ними со всеми познакомиться. Для меня это имеет большое значение – у меня ведь нет ни братьев, ни сестёр. Долгое время у меня не было никаких родственников, кроме двух двоюродных сестёр. Одна живёт в Канаде. С другой мы познакомились через «Красный крест». Всех остальных, которые приехали из России, до недавнего времени, я вообще не знала.
Разыскивать родственников, друзей в послевоенное время, когда вокруг разруха и голод, было, наверное, совсем непросто?
- Моя мама сделала запрос в службу поиска Красного креста. Она искала брата и сестру. Одна мамина кузина – дальняя родственница - работала тогда в поисковой службе... она-то и помогла найти мою тётю... В Западной Германии у нас было много близких и дальних родственников, мамин брат, жена другого брата с обеими дочками... и, в конце концов, мы всё же нашли друг друга.
Поддерживать контакт, пусть и не тесный с родственниками на Западе, Ире удавалось, но о том, чтобы туда переехать, не приходилось даже и помышлять. И, тем не менее, кто знает, может быть будущее детей Иры было бы в ФРГ более перспективным, чем в ГДР? Что думает Ира о счастливом будущем?
- О счастливом будущем? Не знаю... В коммунизме было вообще-то не только плохое, надо отдать должное. Были и хорошие стороны, но если
смотреть в целом, решающим было то, что саму идею осуществить было бы невозможно/сама идея была невыполнима. Этого нужно было ожидать. В ГДР это ясно прослеживалось, мы ведь тоже жили в русской, социалистической системе... Хорошие стороны: учреждения социального обеспечения, система здравоохранения – они были в порядке. Но условия труда на предприятиях и хозяйство в целом – становились всё хуже и хуже... В один прекрасный день всё наверняка рухнуло бы... Я не знаю, если бы не объединение Германии... - не знаю, что бы было...Моя старшая дочь получила высшее образование, младшая – закончила гимназию. Возможность попасть в университет была не у каждого, потому что количество мест в Вузах было ограничено. А вообще-то, перспектива у молодых людей была неплохая: разделения на детей из богатых или бедных семей не было. У кого были знания, тому и отдавалось предпочтение.
Мета Бём – двоюродная сестра Иры Битнер. Она и есть та кузина, которая после войны оказалась на Западе и которую Ира разыскала позже с помощью поисковой службы «Красного креста».
У Меты, которая на три года старше своей кузины, остались другие впечатления о том тяжёлом времени. Вот что она рассказывает:
- В январе 44 мы прибыли из Первомайска – это на Украине, на Буге - в Германию, точнее, в Восточную Пруссию.
В Пруссии мы - немцы из России – жили год в одном из лагерей вблизи местечка под названием Айнштайн в Зольтау. Эти лагеря носили громкие имена прусских генералов - идеалов Гитлера: Блюхер, Гнейзенау, Шарнхорст и т.д.
Однажды зимой 45-го, началась бомбёжка и нам пришлось, с одним только рюкзаком за спиной, пешком, по снегу, в стужу – было жутко холодно – идти 28 километров до ближайшей станции... Оттуда мы поездом доехали до Лейпцига.
Лейпциг в последние месяцы войны был узловым пунктом, куда из разных направлений стекались беженцы, число которых росло с каждым днём.
- В Лейпциге было ужасно... Тот случай я всё ещё помню: мы были в одной школе и жители города пришли забирать беженцев. Они должны были брать беженцев на постой, так сказать... Это было похоже на рынок, где торговали скотом. Выбирали лучших, тех, кто выглядел более или менее здоровым... Нас – мою маму, сестрёнку Линду и меня - выбрал один человек, он был преподавателем в школе. Нам очень повезло, он выбрал нас, потому что у него самого было две дочери – Дороти и Регина – им было столько же сколько и нам. Мама обшивала семью этого учителя, и нам жилось у них очень хорошо...
Фронт приближался и все говорили, что Лейпциг скоро будет занят войсками русских. Мы поехали в Берлин, там у нас были родственники.
Поездки по стране во время войны – дело не простое, тем более с детьми. Куда лучше поехать, чтобы не угодить под обстрел и бомбёжку? По словам Меты, им повезло и тут:
- В Первомайске у меня было двое двоюродных братьев – они были близнецы. Когда им было по 15, их забрали в войска Вермахта. Моя мама поддерживала контакт с ними через полевую почту. Они-то нас и направляли повсюду... Они нам сказали, для того чтобы не попасться русским, нужно обязательно попасть на север Германии, в Киль. А если русские войска дошли бы и туда, мы могли бы, в любом случае, через датскую границу уехать в Данию.
Итак, мы поехали в Берлин, побыли три дня у наших родственников, затем – в Киль, где мы прожили семь лет, до 52-го года. Затем мы переехали в Дюссельдорф, где с тех пор и живём.
Прошли годы, Мета выучилась, вышла замуж. Вскоре родилась дочь Марен. Материально семья Меты обеспечена, пожаловаться не на что.
- Я не хотела бы никуда уезжать из Германии. Когда мы жили у того учителя, в Лейпциге, он отговаривал мою маму: «Госпожа Ригер, не езжайте в Берлин, это же столица, туда русские придут в первую очередь! Я владею семью языками, вы – русским, нам наверняка будет неплохо, когда придут русские». Моя мама ответила: «Если сюда придут русские – я лучше утоплюсь вместе с детьми, потому что, если они придут, они нас обязательно отправят в Сибирь».
Долгое время семье Меты приходилось ещё скрывать своё происхождение.
- Конец войны мы застали в 45-ом году в Киле. Мы тогда уже говорили очень хорошо по-немецки... Почему уже? У нас дома мы говорили на швабском диалекте. Но в Первомайске я училась в школе, где преподавание велось на литературном немецком, это было при Гитлере. Тогда все немцы должны были ходить в немецкие школы. В Гольштайне мама запрещала нам говорить по-русски, и, к сожалению, я совершенно разучилась, забыла русский язык.
В то время власти союзников – т.е. французы, русские, англичане и американцы – контролировали различные области Германии. Мы были в Гольштайне и находились под управлением английских войск. Англичане обменивали за русских немцев своих солдат, которые были у русских в плену. И наша мама всё время боялась, что они нас выдадут и отправят
в Сибирь... А так как мы целый год провели в Пруссии и всё там знали, мы всем говорили, что мы из Восточной Пруссии. Англичане не потрудились проверить наши данные в списках, в конторе. Но могло и так, из уст в уста разнестись, что, дескать, это русские немцы - тогда бы мы попались....Желание, во что бы то ни стало, остаться в Германии, у матери Меты было велико.
- Самая большая мечта моей мамы была, когда мы ещё жили в России, любым путём уехать из страны, потому что немцам там было плохо, всегда ещё... Здесь же, в Германии, она была счастлива, несмотря на то, что она жила на маленькую пенсию.
Когда сестра Меты Линда уехала в Канаду, она пригласила маму к себе. Старушка погостила в Америке, задержалась там даже на целый год. Но...
- Когда мама вернулась домой, она сказала: «Знаешь, я не могу себе представить, жить там всю жизнь...». Но Линда так привыкла к простору и свободе, там всё совсем по-другому, чем в Германии.
А я училась здесь, мой диплом бы там не признали... Линда очень хотела, чтобы мы переехали к ней, чтобы мы все были вместе, но... как-то не получилось... Так, собственно, тоже неплохо, она часто навещает нас, мы – её.
После окончания Университета в 1960-ом году, Мета активно занималась общественной работой, которая заключалась в помощи переселенцам из России. До недавнего времени она помогала тем, кто только что приехал в Германию, где всё так по-другому, чем в России или далёком Казахстане.
Мета помогала новичкам делать «первые шаги»: оформление документов, поиски жилья, изучение языка, знакомство со страной и т.д.
- Я всегда чувствовала свою принадлежность к российским немцам, чувствовала себя обязанной, им помогать... Моя мама так мечтала о Германии... И те, кто сейчас хочет в Германию, кто ещё живёт в России, в бывшем Советском Союзе, в Сибири – тоже могут и должны осуществить свою мечту. Это вот и послужило причиной моей работы с переселенцами.
Я отношусь к пятому поколению нашего предка, который когда-то выехал в Россию. И если я это рассказываю местным немцам, они очень удивляются и восхищаются тем, что я говорю по-немецки, что пять поколений провели столько лет в чужой стране и не забыли своего языка.
Недавно Мета и её родственники организовали встречу своей большой семьи – в последние годы из России и Казахстана приехали потомки их общего предка. Многим из них впервые за многие годы представилась возможность, познакомиться друг с другом.Двоюродные сёстры: Ира Витнер и Мета Бём поделились впечатлениями о своей жизни в Восточной и Западной Германии, где они остались после войны.
Ваши отзывы и предложения присылайте нам по адресу:
В Санкт-Петербурге – индекс 190 000, Главпочтамт, а/я 596 «Немецкая волна», в Киеве – улица Богдана Хмельницкого, дом 25, 01901 Киев, или в Кёльне – Радерберггюртель, 50, индекс 509 68, Кёльн, Германия.