"Давай! Davaj!" - русские в Берлине

И, наконец, в-третьих, повышенное внимание вызывает цель выставки, декларированная в пахнущем краской каталоге: представить публике наиболее радикальные художественные течения, имеющиеся на сегодняшний день в России, рассказать об искусстве "поколения П", "выросшего без цензуры и государственной опеки".

Речь шла, опять же цитируя каталог, о художниках некоммерческих и, более того, противящихся как интеграции в рыночные структуры Запада, так и попыткам западных объяснений российской художественной жизни – поскольку оные попытки неизменно навязывают российскому дискурсу статус "искусства третьего мира".

С романтизмом первопроходцев, организаторы выставки задались целью объять необъятное и представить искусство "от Москвы до самых до окраин". В девяти городах России – помимо Москвы и Питера внимания удостоились "экстремально расположенные" Калининград и Владивосток, а также Ижевск, Екатеринбург, Новосибирск, Самара и Нижний Новгород, - было решено произвести своего рода "надрезы" или "забуры" в художественной почве. Поручив подготовительную работу назначенным в каждом из городов кураторам, летом прошлого года Петер Нёвер и берлинский руководитель проекта, Кристиана Бауэрмайстер, отправились в экспедицию по России, результатом которой и стала нынешняя экспозиция.

И всё же, каковы были критерии отбора – спросила я у пребывавшего в состоянии радостного возбуждения Петера Нёвера:

- Слово "критерий" слишком отдаёт для меня военной строгостью. Я бы сказал, что мы попытались отдаться на волю случая, относиться ко всему, как к приключению. Очень важно абстрагироваться от готовой и приготовленной информации и постараться просто смотреть вокруг себя, что мы и попытались сделать, в том числе, вдали от столичных центров. Конечно, сегодня между художниками в России существует тесный контакт, прежде всего, через Интернет, однако всё же существует разница между Москвой и, скажем, Новосибирском: чем дальше от Москвы, тем более самодостаточным становится искусство, тем меньше желание художников сравнивать себя с западными образцами. Они интересуются проектом "искусство" как таковым и хотят "делать искусство" – причём типичным для русского художника является невероятно завышенная планка требований к собственному искусству: либо он спасает мир, либо терпит полное поражение...

Итак, пора сказать, что же можно было увидеть в Берлине...

Выставка производила, так сказать, более камерное впечатление, чем того можно было ожидать по размаху подготовительных работ. Скромной она казалась не только по сравнению с художественными ярмарками, но даже с другими берлинскими выставочными залами (тем же Гамбургским вокзалом, где в прошлом году проходила весьма размашистая выставка "Гоу ист").

Впрочем, организаторы действовали по принципу "мал золотник, да дорог". Из в общей сложности тридцати девяти "физических лиц", выступавших в качестве непосредственных участников, не оказалось, в сущности, ни одного, чьё имя так или иначе не всплывало бы на российских арт-сайтах, в российской, – да и не только российской прессе.

Работы Владимира Дубоссарского и Александра Виноградова (единственная на всей выставке живопись), появившиеся ещё в середине 90-ых, были, характерным образом, предоставлены для выставки из западной частной коллекции.

Никак нельзя было называть неизвестным и классика московского акционизма Олега Кулика, про которого даже малые голландские и немецкие дети знают, что он "лает, но редко кусается". На выставке в Берлине "великий анималист" (и в свои сорок один год старший из участников акции) продолжил тему "звериного в нас", выставив галерею фотопортретов обезьяньих чучел размером примерно метр на полтора. Мёртвые чёрно-белые обезьяны и публика смотрели друг на друга со взаимным ужасом.

По-девичьи лиричной была работа питерского дуэта художниц Ольги Егоровой и Натальи Першиной-Екиманской, больше известных как Глюкля и Цапля. В отведённом им небольшой помещении в воздухе, как обычно, парили прозрачные платьица, походившие на рубашки убиенных младенцев или души нереализованных художественных проектов. Внизу же были расставлены по кругу чёрные ящики-шкафчик. При открытии дверцы, из ящиков доносились хорошо поставленные голоса немецких дикторов, зачитавших тексты допросов Веры Засулич, а также выдержки из её дневников и воспоминания знавших её людей. Таким образом, художницы собирались заглянуть в глубины души русской террористки.

Цапля:

- На самом деле, это удивительный факт в русской истории. Она стреляла в генерала Трепова, потом был суд, суд присяжных (один из первых судов присяжных в России, который её оправдал. И вот мы решили исследовать ситуацию и внутренний облик Веры Засулич. Во-первых, почему она пошла стрелять, а во-вторых, почему суд её оправдал.

Глюкля:

- Да, нас очень интересует то, что в человеке мы не можем обозреть...

С доброй и понимающей улыбкой смотрели посетители на инсталляцию Керима Рагимова, посвящённую деструкции новорусского символа – Мерседеса.

Игорь Хвостов завешал стену собственными автопортретами, коих производит не менее трёх штук в день.

Интерактивный проект "Эскейп", полностью воспроизводящий антураж бюро путешествий, предлагал поездки в Нью-Йорк или глухую деревню Матюшино с последующим перерождением личности. Как рассказывает один из "эскейповцев", Валерий Айзенберг:

Айзенберг:

- Все вокруг стараются делать настоящие произведения искусства в большей или меньшей степени. Мы стараемся уйти от поля искусства и выйти за его пределы. Или, может быть, лучше сказать, стоять на границе между тем и другим.

Замечательные фотографии влюбленных выставил нижегородец Игорь Мухин – ещё одно имя, не нуждающееся рекомендации.

Живущая в Нью-Йорке Татьяна Хенгстлер привезла фотоработы, проявляющиеся лишь под воздействием тёплого воздуха. Фены прилагались. Этот аттракцион украсил выставку, также, как и расположенный в спецпомещении "музей русского супермена Ивана Жабы" - нарочито "придурошный" проект Александра Шабурова, похоже, решившего собрать в рамках одной инсталляции всё, что накопилось в его закромах со времён раннего детства – от игрушечных лягушат до пирамиды из кетчупа, напоминающей об истерических закупках времён разнообразных кризисов.

В глаза бросалось обилие видео, как интегрированных в инсталляции (на жаргоне кураторов – в "трёхмерку"), так и ведущих независимый образ существования. Для демонстрации разнообразных видео в фойе был выстроен целый пантеон из телевизоров (характерным образом, на одном, возвышавшемся надо всеми остальными, крутился фильм о приключениях немецких кураторов в России).

Подолгу и радостно стояла публика перед "Хэппи-эндом" Людмилы Горловой, заснявшей дикие пляски брачующихся пар на смотровой площадке, задерживались перед видео Евгения Уманского с программным названием "Каждый русский должен взять свой рейхстаг".

Но наибольший интерес вызвало пятидесятиминутное видео Новосибирских художников, слабо организованных в группу "Синие носы". То, что каталог, изящно выйдя из положения, называл "обилием телесного низа", - странный, дикий, надрывный эксгибиционизм, - можно рассматривать как доказательство тезиса, что в Европу, а стало быть, и в Россию вернулась панк-эстетика. Или же, что Россия, наконец, породила свой панк – типичный побочный продукт развивающегося капитализма. Впрочем, можно здесь, напрягшись, вспомнить и Флоренского с Розановым и идею, что юродство есть основная форма существования искусства на Руси.

Невзирая на сии новомодные тенденции, уроженец города Сальск Валерий Кошляков, ныне обитающий между Москвой и Берлином, предался созерцанию чистой формы и воплотил в упаковочном картоне утопические идеи русского конструктивизма. Свой проект художник прокомментировал так:

Кошляков:

- Перед вами представлен последний величайший русский утопический проект величайшей русской традиции – продолжения великой архитектурной утопии. Вообще я в принципе занимаюсь формотворчеством, чистым искусством. Никакого формотворчества, ничего...

Демонстрировали художники и пресловутую солидарность, о которой сказали столько тёплых слов организаторы выставки. Так, теоретическую поддержку Валерию Кошлякову незамедлительно оказал также небезызвестный, особенно посетителям сайта Марата Гельмана, художник и теоретик Дмитрий Гутов.

Гутов (поёт):

- Настоящий художник мыслит образами. И формой. Всё это не так просто, как Валерка вам пытается представить. Это образы, взятые с русских икон. Вы знаете русские иконы? Что там всё в обратной перспективе! Флоренского читали?

Развею сомнения тех, кто подумал, будто Дмитрий Гутов болен редкой и изысканной болезнью, не позволяющей ему говорить, как заведено в человеческом обществе. Сие была распевка перед предстоящим перформансом под названием "Революционная опера": правда, на состязание мейстерзингеров дискуссия об искусстве под гитару походила мало.

Кстати, одним из участников "Рев-оперы" был и Константин Бохоров – куратор московской части выставки. Поскольку он впервые увидел в Берлине плоды годовых усилий команды, тем более интересно было узнать его мнение о содеянном:

Бохоров:

- Насколько я понимаю, наши германские коллеги хотели сделать срез того, что происходит в России. В принципе, я считаю, что здесь представлена довольно исчерпывающая картина всего того, что сейчас в России появилось из новых свежих явлений. И это интересный зонд в ситуацию, это открывает какие-то новые её грани.

До последнего момента не знали, как будет выглядеть выставка, и немецкие кураторы...

• Что думают "о содеянном" немецкие кураторы...