Деконструктор сцены на театральном фестивале в Кёльне

Борис Никитин родился в 1979 году в Базеле. Работал ассистентом режиссера в берлинском театре Фольксбюне (Volksbühne), изучал прикладное театроведение в Гисене, организовал там в 2005 году международный фестиваль "Дискурс". Дипломная работа "Ф как Фальшивка" шла на фестивале "plateaux" во Франкфурте и на фестивале "Импульсы" (Impulse) в Северном Рейне-Вестфалии. Проект 2007 года "Войцек" завоевал на фестивале 100° в Берлине первую премию жюри. В сентябре в Базеле прошла премьера новой постановки "Имитация жизни".

Борис Никитин работает также как куратор на фестивалях и в театрах. Дедушка Бориса Никитина по отцовской линии – русский аристократ из Одессы, эмигрировавший в Париж в годы революции, а среди дальних родственников числится великий русский мореплаватель Афанасий Никитин. Беседа состоялась на фестивале независимого театра "Импульсы" в Кёльне.

Deutsche Welle: Берусь спорить, что вам никогда не получить приза зрительских симпатий.

Борис Никитин: Ну почему же. Я так не думаю. Мой театр - не враг зрителю. У меня зритель, можно сказать, на главных ролях.

- Вы привлекаете зрителя к участию в спектакле, но при этом брутально опрокидываете его ожидания.

- Да, это так.

- И как реагирует публика после спектакля?

- Когда как. Однажды мы выступали в Гамбурге. Среди зрителей было несколько человек, которые рассердились не на шутку. Им не понравилось то, что их вовлекли в дискуссию, которая на самом деле была не дискуссией, а частью перформанса. Они почувствовали себя обманутыми. Потому что мы знали, что это "липа", а они нет. Но есть и зрители, которым нравится, что они поневоле стали актерами в спектакле.

- Фиктивная дискуссия, странно ведущие себя на сцене актеры, дискурс вместо фабулы, обманутые зрительские ожидания, теория вместо эмоций. Что это за театр – театр Бориса Никитина?

- Это театр о театре, о его внутренних механизмах, о том, как он устроен и как функционирует. Зритель, например, - это одна из составляющих театра. Мне интересно узнать, с какими ожиданиями приходит человек на спектакль, ожидает ли он вообще чего-то от театра. Помимо этого, есть еще пространство театра и много чего другого. Любопытно также посмотреть, а, собственно, где начинается и где заканчивается театр. Вступительное слово драматурга перед спектаклем - это же еще не спектакль. Или дискуссия со зрителем после того, как закрылся занавес, - тоже не спектакль. Принято так считать. А у меня все является частью постановки.

- Вы предлагаете театру взглянуть на себя в зеркало, поупражняться в самокопании и делать это прямо во время спектакля. Для чего это нужно?

- Если смотреть вот так глобально, то начинаешь лучше понимать, как устроено целое. В изобразительном искусстве рефлексия давно уже обычное дело. Театр более неповоротлив. Но и в театре есть режиссеры и хореографы, которые практикуют взгляд со стороны. Рене Полеш (René Pollesch), например, видит в театре мощную форму коммуникации и в этом контексте исследует ролевые образы и механизмы их создания.

- Чтобы показывать пальцем на других, надо сначала взглянуть на самого себя?

- Да. Немецкий театр претендует, как известно, на статус критической инстанции. Но вместо интерпретации часто предлагает репрезентацию. Вот, например, такая тема как расизм или отношение к женщине. Что происходит в театре? Там на сцене белый актер лупит темнокожего, а актрисы раздеваются до нага. Но кто-нибудь подумал о том, каково темнокожему актеру или актрисе играть одну и ту же роль жертвы? И все потому, что режиссеру это нравится. Театр на самом деле лишь репродуцирует те же самые ролевые стереотипы, которые он вознамерился разоблачать. Вот и получается, что с виду - критическая инстанция, а на уровне постановочных механизмов - глухое Cредневековье.

- Это критика, насколько я понимаю, в адрес репертуарного театра, который существует за счет государственных дотаций и из года в год ставит одни и те же произведения классиков. Больше свободы для экспериментов у так называемого независимого театра. Но там другая проблема. Ему приходится самому искать спонсоров и постоянно доказывать свое право на существование. Удалось ли независимому театру отвоевать, наконец, свое место под солнцем?

- Руководители государственных театров испытывают большой интерес к тому, что происходит на независимой сцене. Проблема в зрителе. Публика, которая ходит в городской драмтеатр или оперу, за редким исключением пойдет в независимый театр. Такая публика ходит на любимых актеров, на классиков. Ничего такого независимый театр не может ей предложить. По-прежнему некоторые зрители и политики, от которых в итоге зависит, кто получит деньги, а кто нет, считают, что независимый театр - это сборище маргиналов, для которых театр - это своего рода хобби, то есть - несерьезный театр. Вот и получается, что судьбой независимых коллективов распоряжаются люди, которые не имеют представления о том, что там действительно происходит.

- А что там происходит?

- Независимая сцена невероятно разнообразна. Там есть все. В последнее время часто можно слышать, что независимый театр - это документальный театр. Но это не совсем так. Да, есть коллектив "Римини Протокол", который сделал несколько постановок в этом жанре и прославился. И есть еще пара другая коллективов, которые тоже давно уже делают что-то похожее. Но сводить всю сцену к одной этой форме нельзя. К тому же это опасно. Потому что все остальное остается в тени, как будто и нет ничего другого. Или говорят, дескать, это мода такая - документальный театр. Поиграли, мол, и хватит. Но независимый театр нельзя сводить к одному знаменателю, и он не стоит на месте. Там постоянно рождается что-то новое.

- Принято противопоставлять: искусство для масс и элитарное искусство. Для кого предназначен ваш театр?

- Я делаю то, что мне интересно, и надеюсь, что мой театр найдет своего зрителя. "Сложное" искусство часто ругают термином "элитарное". Но такая постановка вопроса совершенно неправильна. Искусство не может быть для всех. Всем не угодишь. И нет никакого среднестатистического и к тому же глупого зрителя, которому якобы надо все разжевывать. Это позиция авторитарной власти. Она не доверяет человеку, считает его неспособным без посторонней помощи разобраться в том, что интересно, а что нет. Конечно, проще дать деньги большому театру, который функционирует по отработанной схеме, чем распылять средства среди "маргиналов", у которых, взятых по отдельности, не очень много зрителей. Но стоит подумать, почему это все-таки может быть очень важно.

Беседовала: Элла Володина
Редактор: Дарья Брянцева