Дуэль немецких и американских интеллектуалов
Эта тема стала в прошедшие недели и месяцы причиной весьма жёсткого столкновения между американскими и немецкими интеллектуалами, уже окрещённого «словесной войной после войны».
Немецкая интеллектуальная элита с самого начала критически относилась к военным действиям, последовавшим после трагедии 11 сентября. Разрозненные голоса объединились в хор, и в мае текущего года группа из примерно ста немецких критиков – среди них такие видные фигуры как знаменитый психоаналитик Хорст-Эберхард Рихтер, теолог Фридрих Шорлеммер, публицист Вальтер Йенс, писатели Кристоф Хайн и Гюнтер Вальраф – выступили с открытым письмом, обращённым к интеллектуальной Америке. «Мир справедливости не может выглядеть таким образом», - говорилось в письме. И гибель жертв теракта на Манхеттене не оправдывает убийства тысяч ни в чём не повинных, мирных афганцев. В прошедший четверг в Вашингтоне был опубликован ответный текст. Американские интеллектуалы – среди них историк Фрэнсис Фукияма, автор нашумевшей книги «Конец истории», или специалист по геополитике Самюэль Хантинтон, которому принадлежит термин «война цивилизаций».
В их письме, которое было разослано немецким оппонентам, в частности говорится: «Мы считаем проявлением моральной слепоты неумение различать непреднамеренную гибель гражданского населения, происходящую во время войны, при которой солдаты стараются всеми средствами свести к минимум потери среди мирных жителей, и целенаправленное убийство неповинных людей». Немецким интеллектуалам предъявляется даже обвинение в некоем «специфически немецком национальном антиамериканизме». Вот – первая реакция кёльнского писателя Гюнтера Вальрафа:
- Это отражает совершенно неадекватное отношение к понятиям – или незнание и непонимание нашей позиции. Напротив, мы руководствуемся космополитическими принципами, мы – и, в частности, я лично, - верны принципам просвещённого гуманизма, идеалам духовной свободы. Скажу более: мне кажется, что многие из наших американских оппонентов (не все, конечно, но многие) практикуют односторонне национально-американскую позицию, стремясь оправдать всё, что делается нынешним режимом. Предъявлять нам обвинения в антиамериканизм столь же абсурдно, как обвинять нас в антиисламизме за то, что мы критикуем преступления, творящиеся во имя ислама. Мы против того, чтобы практиковалось идеология «деления на лагеря», а именно это сейчас и происходит, и мы против оправдания «справедливой войны» (я беру это слово в кавычки) как единственного верного решения.
Это была первая реакция на письмо американских интеллектуалов кёльнского писателя Гюнтера Вальрафа. Думается, что в скором времени обмен письмами между американскими и немецкими интеллектуалами продолжится.
Батай в Касселе: из серии Документа 2002
Чуть более месяца осталось до конца одиннадцатой «Документы» - кассельского супер-шоу современного искусства. Руководство выставки, которая на протяжении уже примерно полувека считается барометром состояния «contemporary art», подводит первые итоги, неизменно ставя при этом во главу угла число посетителей: будет или не будет побит рекорд прошлой «Документы», собравшей в 97-ом году примерно 630 тысяч интересующихся? Пока выставку посетили лишь около 400 тысяч.
Ещё одна новость сезона – начавшая проявляться нелюбовь кассельцев к «Документе», чужеродному образованию, которое, как раковая опухоль с метастазами, заняла весь центр города, совершенно не интересуясь при этом его социальными проблемами. В городских пивных появились плакатики с надписью «Dokumenta Statt Kassel» - «Документа вместо Касселя».
В моей памяти Кассель 2002 будет неразрывно связан с образом миловидной девушки, стоящей за стойкой одного из центральных городских отелей, где вот уже с два месяца живут почти исключительно гости выставки. Испытав прилив доверия, девушка спросила меня, а что же значит слово «Документа 11», которое написано повсюду на плакатах.
В нашем радиожурнале мы не раз возвращались к кассельской выставке, рассказывали об отдельных проектах. Сегодня – ещё об одном.
Швейцарец Томас Хиршхорн – один из главных фаворитов 11-й Документы. Его проект «Памятник Батаю» вполне вписывается в рамки и концепцию мероприятия, которое один американский журналист окрестил «Дидактаментой». Коротко: Жоржа Батая, годы жизни с 1897 по 1962, называют то «французским Ницше», то «современным де Садом». Радикальный философ стремился смешать «колоду карт жизни», преодолеть границы несовместимого, проследив связь любви и смерти, мистики и святотатства.
Как же выглядит кассельский «монумент Батаю»?
Виктор Кирхмайер рассказывает:
Нужно признать, что в сравнении с социально-политическим маньеризмом большинства остальных работ, Хиршхорн поступил действительно смело и вызывающе. На 100 дней Документы памятник «самому светлому уму Франци», Жоржа Батая другой философ - Мартин Хайдеггер, расположился в «социально-горячей точке». А именно - в иммигрантском квартале «Фридрих Вёлер Зидлунг», где ни о современном искусстве, ни о Батае никто отродясь не слыхал.
Согласно путеводителю, составной частью мемориала являлся извоз. Между выставочными залами и монументом челночил серенький, обшарпанный, размалёванный граффити «Мерседес». Из центра к монументу «Мерседес» возил посетителей Документы, а на обратном пути прихватывал жителей квартала, отправляющихся в город по делам. Извозом я не воспользовался, предпочтя ему обыкновенный трамвай.
В трамвае гостей Документы практически не оказалось, преобладали местные жители: турки, арабы, российские немцы. Бабушки в платочках – баптистки, как выяснилось, - на мой вопрос, как пройти к «Фридрих Вёлер Зидлунг», сказали что сами «не местные», пригласили к себе на собрание и вручили религиозную листовку на русском языке. Листовка содержала поучительную историю о человеке, который из самодурства не разрешил медикам ампутировать палец, а потом умер от гангрены и помочь ему уже никто не смог. Вывод из этого делался следующий: кроме смерти физической есть смерть – вечная, то есть муки в аду. Поэтому, пока не поздно, следует обратить душу и помыслы к Христу.
«Ну, Слава Богу, если уж не художники Документы, то хотя бы баптисты думают о вечном», - успокоился я, дочитав брошюрку.
Хиршхорн любит и почитает великое множество разных достойных людей и по примеру подростков, которые украшают свои светёлки фотографиями спортсменов и музыкантов, Хиршхорн устраивает своим кумирам памятники и алтари. Он возводил эфемерные памятники философам Баруху Спинозе и Жилю Делёзу. Кроме того, делал временные «памятники-киоски» в честь художника Эмиля Нольде, поэтессы Ингеборг Бахман или (как ты её хочешь назвать?) Любови Поповой:
- Когда я устанавливаю такие монументы, своего рода алтари – я выступаю как поклонник, фанат той личности, в честь которой я это устраиваю. Я не обязан выступать в этом случае в качестве учёного, специалиста, критика. Я – фэн.
Хвалёный памятник Батаю напоминал разветвляющиеся, сросшиеся обрубки древесных стволов примерно в два человеческих роста высотой. Поверхность памятника, искусно оклеенная коричневой клейкой лентой, живо напоминала древесную кору. Хотя, при желании, можно было усмотреть в этой конструкции и абстрактную форму сердца и сосудов. Мемориальный комплекс согласно каталогу состоит из восьми частей: собственно скульптура под открытым небом, библиотека, выставка про Батая с фотографиями и прочими наглядными пособиями, турецкая закусочная, импровизированная телестудия, в которой монтируются сюжеты для местного общественного канала, страница в Интернете, семинары и упомянутый извоз на «Мерседесе». Весь комплекс, затесавшийся между типовыми четырёхэтажными хрущовками, строго выдержан в «бедном стиле» африканских бидонвилей. Музей Батая, библиотека, телестудия и закусочная сварганены с помощью местного населения из картона, клейкой ленты и досок и размалёваны пояснительными надписями в стиле граффити. Таким образом, Хиршхорн «настигает сразу несколько зайцев»: отдает дань почтения своему кумиру; пародирует идею монументов, создающихся, как правило, на вечные времена и опытным путём доказывает, что современное искусство может состояться везде и всюду. Такова, по крайней мере, теория. И впрямь: турецкие подростки, которых Хиршхорн нанял за небольшую плату присматривать за мемориальным объектом, гоняли мяч, бранились, потешались над посетителями, в общем вели себя как хозяева, к которым нагрянули незваные гости. Правда, когда начался дождь, они забились в один из павильонов и стали смотреть фильм эротического содержания.
Ключевое слово философских и литературных исследований Жоржа Батая – трансгрессия, то есть вопросы преодоления пределов мышления и чувственности во всех формах, а также экстремальные формы реализации субъективности, то бишь секс и насилие. На будущего философа очень сильно повлияли увиденные им фотографии пыток и казней в императорском Китае. Соответствующие репродукции сцен четвертования и вырывания сердца из грудной клетки, наряду с порнофильмами широко представлены в импровизированном музее. Как отнеслись к этому местные жители и инстанции?
- Я был удивлён терпимостью жителей квартала и моих «сотрудников» из числа подростков, их готовностью участвовать в проекте. Правда, мне пришлось довольно долго объяснять, чего я от них хочу. Я сказал, что я не могу им помочь справляться с их проблемами - это не социальный проект.
В ответ на мой подозрительный вопрос о том, что Хиршхорн, вероятно, оказался со своим проектом именно в «Фридрих Вёлер Зидлунг», только потому, что здесь – дешёвая рабсила, художник возмутился и заметил, что его позиция – критическая, его интересует создание напряжёния, энергетических полей, а это возможно лишь посредством соединения малосовместимых вещей. Как-то, например, новейшей французской философии и турецких иммигрантов.
Критический посыл содержится и в использовании бедных материалов, и в игре с символикой роскоши и достатка. Томас Хиршхорн:
- По моему, тот, кто повесил на шею мерседесовскую звезду, скорее критикует систему, чем тот, кто ездит на «Мерседесе». Интересно как раз то, что критика не может в нынешних условиях атаковать в лоб. Да, нам нечего противопоставить системе, альтернативы нет, мы все находимся в одной системе. Но речь идёт о том, чтобы в существующей системе более справедливо распределить существующие блага, добиться большей справедливости, равноправия.
Цель благая, но, как и все утопии, она не учитывает одной маленькой, но существенной детали. Как верно сказал немецкий философ Шопенгауэр: если людей поместить в мир изобилия, где кругом будут летать жареные индейки, люди поубивают друг друга от скуки.
«Немецкая кухня – это звучит гордо»: в Германии открылась первая Кулинарная академия
Если мы говорим «итальянская кухня» - м-м, сразу представляется множество видов пасты, или как мы привыкли говорить, «макаронных блюд»: уже чувствуешь запах соусов, сырных, томатных, чесночных... А лазанья?! А мясо? А десерты – мороженное, тирамису... Все кулинарные изобретения итальянцев просто невозможно перечислить. Но стоит сказать «итальянская кухня» и голоден ты или нет, а начинают течь слюнки.
А если мы скажем «французская кухня» - острый запах моря: устриц, мидий, лобстеров, ракушек. Тысячи видов сыра с разной степенью заплесневелости и ароматности... А утром, ах, вся Франция пахнет горячим шоколадом и свежими, теплыми круасанами...
А теперь скажем «немецкая кухня». Что представляется? – ну, может быть, через несколько минут напряженных размышлений в памяти всплывут кровяная колбаса, шкварчащие сардельки и, конечно, запеченный свиной окорок. Вкусно? – Вкусно, но, во-первых, выбор не велик, а во-вторых, это нельзя назвать настоящим произведение кулинарного искусства, настоящей «кухней» высоком смысле слова: это простая, повседневная еда, лишённая особых изысков. Согласитесь, обидно! Германия, красивая страна, с богатой историей, древними традициями, а вот кухни своей, можно сказать, что и нет.
А отсутствие национальной кухни, в свою очередь, определяет и отношение к еде. Если во Франции или Италии приготовление еды – это священнодейство, а совместное застолье – праздник, то в Германии зачастую даже поход в Мак-Дональдс или турецкую закусочную оказывается «вкуснее и веселее» домашнего обеда.
Чтобы исправить положение, в немецком городе Кюльбахе была открыта первая в Германии Кулинарная Академия. Профессор Алиус Вильлахер - один из основателей этого учебного заведения:
- Мы должны понимать, что еда - это не только пища, но еще и способ самовыражения, символ, повод для общения. Идея открыть кулинарную академию пришла мне в голову еще и потому, что в Германии нет такого института, который бы рассматривал процесс приготовления еды как искусство и, если угодно, науку. Мы должны были что-то сделать, чтобы в Германии кулинарию стали считать наукой, культурным феноменом. Мы это и сделали. В 97 году мы создали в Кюльбахе общество по исследованию еды как явления культуры. А потом совместно с институтом Бамберга открыли общественные курсы по кулинарии.
Можно было бы сказать, что это чисто немецкий подход к делу, если бы не одно «но»: в таких великих кулинарных державах как Франция или Италия кулинарные академии существуют почти во всех крупных городах, некоторые имеют даже многовековую историю. Академия – это и исследовательский институт, и учебное заведение.
Учиться в академии может каждый – были бы деньги. В ближайшее время организаторы планируют разработать программу для целевых групп, например, для предприятий семейного бизнеса. Чему здесь учат? – прежде всего, конечно, готовить. Кроме того, в расписании значатся такие семинары как «Еда и эротика», «Кухня Центральной Европы», «Блюдо как символ». Вести последний семинар будет лучший специалист по семиотике Германии Роланд Позен. Он будет рассказывать будущим кулинарам, что символизирует то или иное блюдо, что можно сказать гостю без слов, просто подав закуску на стол. Учебная программа кулинарной академии еще будет расширяться и, возможно, меняться. Говорит профессор Вильхатер:
- Мы будем еще тестировать программу, потому что как я уже говорил, у нас в Германии еда как феномен культуры не пользуется пока общественным признанием. Так что придётся ещё немало потрудиться, чтобы сломать существующие стереотипы. Моей же точкой зрения всегда было и остается то, что кухня - это фундаментальная категория для культурной самоидентификации нации.
Что ж, лиха беда начала, может быть когда-нибудь слова «Deutsche Küche» - «немецкая кухня» будут произноситься с не меньшим аппетитом, чем сегодня «cucina italiana» или «cuisine française»!