1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Единая Европа - проверка на прочность?

Виктор Агаев «Немецкая волна»

14.06.2005

https://p.dw.com/p/6mdP

В чём суть кризисов, которые сейчас сотрясают Евросоюз. На какие средства живёт Евросоюз. Почему все говорят о британском рабате, но не хотят видеть, что Великобритания за 10 лет внесла в евроказну значительно больше, чем Франция?

В Брюсселе в конце этой неделе соберутся лидеры Евросоюза, чтобы найти выход из двойного кризиса, в котором на 54м году своего существования оказалось это европейское объединение. Шансов на компромисс уже в конце этой недели мало, поскольку практически сейчас в ЕС происходит глубокий, а потому и невидимый сразу, структурный кризис, проявляющийся одновременно в двух видимых и шумных кризисах.

Первый из них - "конституционный кризис" - стал фактом после массового отказа французов и голландцев ратифицировать конституцию Евросоюза. После этого символического провала лидеры европейских стран 16-17 июня должны были как-то показать миру, что реальный Евросоюз жив. Иначе под угрозой оказываются не только единые цели ЕС, его единые ценности, но и единая валюта. Иначе Европа становится всё более похожей на старую семью, раздираемую мелочными склоками, но не способную принимать серьезные экономические и политические решения.

К сожалению, оказалось, что так оно и есть. Это стало видно на примере второго кризиса - финансового, бюджетного. Он возник сейчас в связи с необходимостью принимать бюджет ЕС на 2007-2013 годы. Этот кризис понятнее и конкретнее, чем первый, так что начнём с него.

Схема поступления денег в казну Евросоюза очень сложна. Сильно упрощая, можно сказать, что один источник денег - это различные налоги, пошлины и отчисления, взимаемые при ввозе товаров в ЕС или связанные с хозяйственной деятельностью стран-членов ЕС. Так, даже часть НДС, получаемого в каждой из стран, идёт в казну Евросоюза. Это собственные доходы Евросоюза, которые принадлежат всем. Т.е. если пошлину за ввоз какого-то сырья или товара в ЕС взимают на Мальте, то деньги эти принадлежат всем, хотя страна, где взимают эту пошлину, получает от неё в свою казну немного больше, чем другие, - ну это и понятно, ведь эта страна несёт и большие расходы.

Но собственные доходы обеспечивали пока только четверть поступлений в бюджет ЕС. А дальше будет ещё меньше, потому что либерализация торговых отношений и глобализация экономики имеют своей целью (одной из своих целей) именно снижение и даже отказ от таможенных пошлин. Таким образом постоянно возрастает роль взносов, которые делает в общую казну ЕС каждый из его членов. Сегодня эти взносы в совокупности дают три четверти поступлений в казну ЕС. Со временем, как мы поняли, их объём будет увеличиваться. Но стоит подчеркнуть, что сегодня все отчисления в казну Евросоюза составляют меньше, чем 2,5% от всех расходов стран-членов ЕС. Иными словами фактически на совместное хозяйство в ЕС каждая из стран тратит в среднем не более 2,5% своих национальных расходов. Размер же "членских взносов" каждой страны - это определённая, заранее оговорённая часть от объёма ВВП этой страны. И именно этот взнос сейчас оказался в центре споров 25 стран-членов ЕС.

Проблема в том, что деньги из бюджета Евросоюза распределяются по потребности между его членами. Эти потребности определяют Европарламент и Еврокомиссия (своего рода правительство ЕС). Естественно, прежде всего эти субсидии идут в бедные регионы - в 90е годы это были в основном Испания, Португалия, Ирландия. Сейчас - страны Восточной Европы. Кстати, и на программы развития Восточной Германии (бывшей ГДР) пошли большие деньги из общего котла. В общем, в результате получается, что есть страны, которые больше платят в казну ЕС, чем из неё берут. А есть страны, которые больше получают, чем платят. К первой группе (условно говоря, к группе доноров) относятся шесть стран, прежде всего - Германия, Франция, Великобритания. Естественно, такое донорство вызывает более или менее громкое недовольство среди налогоплательщиков этих стран. Всё зависит от того, сколь сложна ситуация в каждой конкретной стране и как тамошняя оппозиция инструментализирует это недовольство. Так, сейчас оппозиция в ФРГ требует от Шрёдера бороться за снижения германских взносов.

Обратите внимание, что речь идёт о десятых, даже сотых долях процента. Пока взносы составляют примерно 1,1%. Еврокомиссия считает необходимым повысить взнос до 1,14%, оппозиция в ФРГ хотела бы, чтобы взнос был меньше одного процента, Шрёдер готов остановиться на одном проценте, поскольку понимает, что ведь речь идёт не только о взносе ФРГ, а о взносах всех стран и если они все внесут денег меньше, то и общеевропейских проектов будет реализовано меньше, т.е. смысла в ЕС будет меньше, чем хотелось бы. Поэтому Шрёдер ставит своё условие:

"Мы готовы пойти на компромисс в вопросах бюджета ЕС, если на это пойдут и другие".

Другие - это британцы. Их позиция - камень преткновения. Они, как и любой член ЕС, могут получать субсидии из общей казны на общих основаниях, т.е. по решению Европарламента. Но кроме того британцы ежегодно получают из бюджета ЕС ещё 4,6 млрд. евро как некую общую компенсацию за то, что их страна имеет меньше конкретных дотаций, чем другие члены ЕС. Это было сделано ещё двадцать лет назад. Тогда канцлер Коль - представитель Германии, самого крупного финансового донора ЕС, уступил "настоятельным просьбам" железной леди (Маргарет Тэтчер), поскольку Великобритания испытывала в тот момент серьёзные экономические трудности. Сейчас в Великобритании дела идут лучше, чем у французов и немцев, а потому они требуют лишить британцев их привилегий, которые в Евросоюзе называют рабатом.

Нет, говорит британский министр иностранных дел Джек Стро,

Не о нашем рабате надо спорить. Если Великобритания от него откажется - от этого никому лучше не станет. Споры о рабате - это симптом. Проблема и причина кризиса заключается в самой структуре бюджета Евросоюза. Не стоит забывать, что за минувшие 10 лет Великобритания, имеющая скидку, внесла в казну ЕС в два с половиной раза больше, чем французы, которые громче всех требуют отобрать у британцев эту скидку. Но если бы этой скидки, этого рабата не было, то фактически взнос Великобритании был бы в 15 раз выше французского.

В принципе этот расчёт верен, но не стоит забывать, что Великобритания по уровню ВВП, который взят за масштаб при сравнении экономик разных стран, так вот по уровню ВВП Великобритания сегодня принадлежит к числу сильнейших экономик Европы. У французов ситуация значительно хуже. Но британцы правы, когда говорят о структурных проблемах - Евросоюзу нужно думать о том, какими критериями руководствоваться при начислении суммы членских взносов.

Напоминает наша коллега Хельга Шмидт, аккредитованная в Брюсселе при штаб-квартире ЕС.

Ведь 20 лет назад, когда Маргарет Тэтчер выбила у европейцев свой рабат, деньги ЕС шли в основном в сельскохозяйственный сектор и британцам доставалось меньше, чем другим, меньше, чем французам, особенно. Поскольку уже тогда британское сельское хозяйство было значительно более эффективным, чем французское. А кроме того, британцы производили меньше пшеницы и других культур, выпуск которых поддерживал (деньгами) Евросоюз. К тому же вся экономика Великобритании была в плохом состоянии - не случайно ведь её называли тогда "бедняком Европы".Сегодня всё иначе. И Великобритания работает лучше, и средств в аграрный сектор Евросоюз выделяет меньше. Поэтому и требуют остальные лидеры ЕС сокращения британского рабата. Ведь фактически получается, что британцы платят почти на 5 млрд евро меньше, чем должны были бы платить в соответствии со своим ВВП.

На это и Блэр, и его министры отвечают - сами виноваты, т.е. причина столь печального состояния экономики Франции и Германии в том, что её лидеры оказались неспособны провести такие реформы, какие провели Тэтчер и Блэр, что отразилось и на имидже Евросоюза и вылилось в отказ населения двух стран- доноров ЕС принять конституцию ЕС, напоминает Хельга Шмидт, аккредитованная в Брюсселе при штаб-квартире ЕС.

Поэтому - хотя бы ради имиджа, ради того, чтобы доказать народам Европы жизнеспособность ЕС, его лидеры пытались прийти к компромиссу в вопросе формирования бюджета на 2007-2013 годы. Но проблема на самом-то деле не только в британцах. Они сделаны мальчиками для битья. На самом-то деле нужно говорить о распылении средств и даже растратах при реализации региональных программ. Например, колоссальные деньги были пущены на строительство автобанов и тоннелей, по которым почти никто и не ездит в Испании, в Греции, на Мадейре, на Сицилии. Т.е. южная Европа получает несравнимо больше, чем все другие регионы. Остаётся немало несуразицы и в финансировании аграрных проектов. Скажем, много денег получают аграрно-промышленные комплексы, а крестьянские хозяйства оказываются без поддержки. Мало денег выделяется и на экологическое сельское хозяйство.

Напоминает наша коллега Хельга Шмидт, аккредитованная в Брюсселе при штаб-квартире ЕС. Там царит сейчас настоящий хаос, а потому, как сказал сегодня Йошка Фишер, мало вероятно, что компромисс будет найден до саммита 16-17 июня.

Британцы и дальше грозят пересмотром всех соглашений, а не только совместной сельскохозяйственной политики, которая обеспечивает очень щедрые дотации французским фермерам. Итальянцы требуют новых субсидий на развитие бедных районов на юге страны. Голландцы говорят, что им надоело платить в евроказну больше других (в расчете на душу населения). Одновременно все старые члены ЕС понимают, что надо ограничить свои расходы и направить средства на помощь новым - небогатым - членам ЕС из Восточной Европы.

Неожиданно в центре большой политики оказалась и тема отказа от евро. Об этом заговорила итальянская партия "Лига Севера" (правое крыло правительственной коалиции). Она объявила, что в следующем году пойдёт на выборы под лозунгом возвращения лиры. И тогда вполне реально, что Италия станет первой в Европе страной, где у власти окажется правительство, обещающее отказаться от евро. Это впервые в Евросоюзе, а поскольку народ повсюду недоволен своим положением и связывает его ухудшение с введением в обращение евро, то ситуация в Италии может аукнуться и в других странах. Так, 56% немцев хотели бы вернуть свою марку - согласно опросам.

Т.е. это недовольство сильно, несмотря на то, что статистика доказывает, что удорожания жизни не произошло. Причина здесь проста: с одной стороны, что-то действительно стало дороже, с другой стороны, введение евро совпало с началом экономического кризиса, увеличением безработицы, ростом исламистской опасности и терроризма и войнами. Самое главное, что окончания всех этих проблем никто не видит, поскольку происходят они в совершенно новой ситуации - в эпоху глобализма, которая только начинается и требует совершенно новых решений, которых у политиков нет. Т.е. одновременно с евро у европейцев появилось множество непонятных проблем, которые большинство европейцев связало с введением евро.

Нетрудно понять, что все эти растраты, требования и вообще весь этот административный хаос - всё это сыграло существенную роль, когда народ в тех двух странах, где он имел право это сделать, отказался поддержать Конституцию Евросоюза.

Напомню, что Конституция стала бы действующим законом, если бы его ратифицировали все 25 стран-членов ЕС. Но, в одних странах это должно делаться в ходе референдума, в других ратификация - дело национального парламента. Всё определяется национальными законами. В Германии, например, Бундестаг ратифицировал Конституцию, но один из депутатов подал в Конституционный суд ФРГ жалобу и требование провести референдум и в ФРГ. Почему во многих странах не проводят референдумов вообще понять нетрудно - народ в массе своей просто не в состоянии понять и оценить смысл и суть большинства комплексных вопросов. Люди реагируют на какие-то конкретные события, происходящие в этот момент, на свою ситуацию, люди очень подвержены влиянию пропаганды.

И уж тем более наивно ожидать от простых людей оценки такого огромного документа как конституция Евросоюза. 700 страниц скучнейшего текста. Да люди даже детективов такого объёма не читают. Никто толком не читал и национальных конституций, разве что в школе проходили. Поэтому не удивительно, что в большинстве стран этот документ был отдан на ратификацию парламентариям, которых мы же и выбирали. А в тех странах, где предусмотрен референдум получилось то, что мы видели. Народ в двух странах отверг проект Конституции, а потому она не может вступить в силу в ЕС в целом. Возник кризис всего ЕС. Его суть на редкость чётко сформулировал представитель шведских "зелёных" в Европарламенте Карл Шлютер. Сразу после провала референдума во Франции он, не скрывая радости, сказал нам:

Это вторая французская революция. Двести лет назад французы показали нам путь к демократии. Сейчас они показывают европейцам, как нужно забрать власть у политиков, бизнесменов и еврократов.

Французcкий философ Андрэ Глюксманн пишет по поводу этого кризиса.

Не будем обманывать сами себя. Тем, кто, как я, сказал конституции "да", не советую недооценивать значения французского "нет": оно свидетельствует о глубоком явлении континентального масштаба. На первый взгляд, большинство, сказавшее "нет", аморфно и внутренне неоднородно. За ним стоят самые разные тревоги, проявления недовольства разного свойства, предубеждения ультраправого и левацкого оттенков.

В действительности эта пестрая мешанина – признак силы. Сказавших "нет" не пугает отсутствие единства в собственном лагере: они сражаются против. "Нет" рушит все "до основанья". Антилиберальное, антиамериканское, настроенное против иммигрантов с Юга и особенно с Востока, испытывающее тошноту от брюссельской космополитической бюрократии, оно объявляет войну польским конкурентам и балтийским хищникам – не забывая и про будущих турецких захватчиков.

Пишет философ Андрэ Глюксманн

"Нет" стоит на страже границ бывшего Содружества. А потому официальный референдум по конституции незаметно превратился в неофициальный "ретроспективный" референдум против расширения Союза с 15 до 25 членов. Французы, которые обычно не проявляли активности на европейских парламентских выборах, демонстрировали свой евроскептицизм. Те же французы, сказавшие "нет" 29 мая, становятся евронигилистами. Говорить о братстве уже не приходится.