Исландская рыба на праздничном столе
Приближаются рождественские и новогодние праздники. Во многих европейских странах на главных площадях стоят украшенные огромными шарами и золотой мишурой ели, проходят рождественские ярмарки с лотками, где продаются свечи, ёлочные игрушки, сувениры, сумки, тёплые свитера и… что только там не продаётся… Народу – не протолкнуться. Но далеко не все приходят сюда за покупками. Большинство, это моё очень личное впечатление, - для того, чтобы поесть. Жареные сосиски всех видов, картошечка-фри, блины и картофельные драники, тушёные шампиньоны с луком… Как вкусно здесь пахнет! Один из «хитов» традиционного ярмарочного меню – рыба в теснее, жареная во фритюре. Не только поэтому потребление рыбы в Европе в канун Рождества и Нового Года резко возрастает. Рыба, рыбные закуски, креветки и так далее – традиционные блюда праздничного стола. С рыбы, точнее говоря – с рыболовства, мы и начнём сегодняшнюю передачу, тему которой я бы обозначил так: «У самого синего моря».
Название, по-моему, не совсем точное, потому что первый сюжет посвящён Исландии. А её омывает не море, а океан – Атлантический океан. И в этой, северной, части Европы он вовсе не синий, но свинцово-серый. Но, в общем-то, это детали. Рыба – действительно одно из традиционных блюд праздничного стола. И по традиции именно в канун Рождества страны Европейского Союза договариваются о новых квотах улова рыбы на будущий год. Мирными назвать эти переговоры никак нельзя. Совсем наоборот. Борьба чуть ли не за каждую тонну разворачивается нешуточная. Причина в том, что некоторые из их участников – стран ЕС – пытаются поднять квоты до максимально высокого уровня, думая о доходах и о рабочих местах. А другие добиваются того, чтобы уловы оставались на максимально низком уровне, стремясь сохранить рыбные богатства европейских морей.
Исландию эти споры не слишком интересуют. Квоты ЕС её не касаются, ведь страна не является членом Европейского Союза. И вступать туда Исландия не собирается, в первую очередь, именно из-за этих квот – по её мнению, слишком высоких.
Между тем, страна живёт рыболовством и переработкой рыбы. Более 70 процентов её экспорта составляют рыба и рыбопродукты. В последнее десятилетие годовой улов составлял ежегодно от полутора до почти двух миллионов тонн. Сохранять этот уровень без чувствительно ущерба для природы Исландия может лишь потому, что фактически не пускает в свои территориальные воды конкурентов из ЕС и сама устанавливает, сколько и какой рыбы ей ловить.
Роланд Буххольц стоит на палубе маленького рыболовецкого баркаса, ровно качающегося на волнах у юго-западного побережья Исландии. Море спокойно, мерный плеск воды прерывают крики чаек, летящих за баркасом. Роланд вытягивает из воды длинный линь, усеянный доброй сотней крючков. Примерно на каждом десятом крючке болтается пойманная рыба. Чаще всего – навага, треска, зубатка, морской окунь… Команда Роланда Буххольца состоит из двух человек, включая его самого. Он осторожно, но ловко снимает рыбины с крючка, его напарник Олаф Олафсон быстрым движением ножа перерезает им жабры, сортирует по сорту и весу, бросая в разные пластиковые ящики. Какая-то часть улова (слишком маленькие или несортовые рыбы) отправляется обратно за борт. Природоохранные нормы в Исландии – очень жёсткие. Роланд объясняет:
«Мы по-другому и не ловим. Не можем по-другому. Что касается наших исландских квот, то они такие щедрые, что мы с нашим уловом до них едва дотягиваем».
Квоты в Исландии – особые на каждое рыболовецкое судно. На каждое! И на каждый вид рыбы – тоже особые. Конечно, в море можно лишь примерно, на глазок, определить, сколько поймал рыбы того или иного вида. Но если её больше, чем разрешено, - объясняет Роланд Буххольц, – ничего страшного. Он всегда может обменяться с другими рыбаками, не добравшими до нормы, рыбой разных видов. Это законодательством не запрещено, даже наоборот – поощряется.
«У нас с этим никогда не было никаких проблем. А как происходит на континенте? Квоты повышают – и рыбы в море становится меньше. А, значит, и цены на неё растут. Абсурд!»
В Исландии делают по-другому. Здесь определяют квоты не «вообще», а, напомню, отдельно на каждый вид рыбы: чтобы в прибрежных водах популяция каждого вида всегда оставалась достаточной. И если квоты меняются, то они меняются тоже не «вообще», а дифференцированно, в зависимости от сохранности той или иной популяции. Кроме «видовой» и «баркасной», есть и другие квоты. Они касаются фирм, занимающихся переработкой и продажей рыбы. Ни одна из фирм не имеет права на все сто процентов того или иного вида рыбы или рыбопродуктов, ни одна не может диктовать монопольные цены потребителям.
Гриндавик – маленький портовый посёлок на юге Исландии. Глен Томассон наблюдает за тем, как портовый кран подаёт на борт судна упаковки с продукцией его перерабатывающей фабрики. Это филе тунца глубокой заморозки. Из исландских портов снабжаются магазины и рестораны во многих городах Европы и Америки. Например, столь популярные в последние годы японские суши и сашими тоже очень часто нарезаются именно из исландской рыбы. ТОмассон убеждён в том, что вступление в Европейский Союз лишь в том случае будет благом для Исландии, если она сама по-прежнему сможет определять, сколько рыбы можно ловить, какого сорта и кому.
«Квоты Европейского Союза слишком высокие для нас. И рыболовецкий флот ЕС слишком большой. У нас в Исландии не понимают, почему флот нельзя уменьшить до разумных пределов. Разве это умная политика: вместо того, чтобы сокращать тоннажи, пытаться за счёт природы дать работу каждому баркасу и каждому траулеру?! От них уже тесно в водах ЕС. Не думаю, что Исландии нужна эта толкучка».
Ольмар Андерсон возглавляет в исландском министерстве рыбной промышленности международный отдел.
Он показывает на два стоящих в порту военных корабля с зачехлёнными орудийными башнями. Вообще-то у Исландии нет ни армии, ни военно-морского флота. Эти корабли выполняют одну-единственную функцию – устрашения. А наводить страх они должны на иностранных рыбаков, если те решат в нарушение исландских законов вторгнуться в двухсотмильную «особую зону» вокруг острова. Последний раз орудия пришлось расчехлять в 1976 году, во время так называемой «тресковой войны», когда британские траулеры в сопровождении боевого сопровождения Королевского военно-морского флота решили половить рыбу в двухсотмильной зоне. Ловить-то им было разрешено, но гораздо меньше, чем, как считали в Лондоне, полагалось бы. Тогда Исландии удалось настоять на своём. Под давлением мировой общественности британцам пришлось принять компромиссный вариант. Ольмар Андерсон подчёркивает:
«Давайте посмотрим на вещи объективно. В Брюсселе уже сделали кое-какие шаги к тому, чтобы изменить свою политику в области рыболовства. Но мы думаем, что этого пока недостаточно. Министры стран ЕС пытаются найти общеевропейское решение региональных проблем – одно для всех. В этом корень зла. Ведь те проблемы, с которыми сталкивается Исландия, не обязательно такие же, которые возникают, скажем, у рыбаков Северного моря. А в Брюсселе пытаются найти одно, общее для всех, устраивающее всех решение».
Мы снова на баркасе Роланда Буххольца. Он снял последнюю рыбину с крючка и возвращается домой. Пока его напарник насыпает лёд в ящики с уловом, Роланд делает записи в судовом журнале. Он объясняет:
«Я должен обязательно записать, где ловил, сколько приблизительно поймал, когда повернул домой. Иначе, если на борт поднимется инспектор и увидит, что судовой журнал не в порядке, меня оштрафуют. Инспектор обязательно встретит нас в порту и проверит, сколько рыбы мы поймали, её сортность, маркировку тары, правильно ли рыба охлаждена… За этим у нас следят очень строго. Природа скупо одарила Исландию. У нас почти нет полезных ископаемых, сырья, очень мало плодородной земли. Единственное наше богатство – рыба. Понятно, что мы его очень бережём».
Если Исландию природа одарила скупо, то Болгарию – на редкость щедро. И плодородной земли в Болгарии достаточно, и море здесь тёплое, ласковое, и не камни с вулканами и льдом на берегу, а песок – лёгкий, золотой… Златы Пясцы – Золотые Пески, – так называется один из самых знаменитых черноморских пляжей Болгарии. Когда-то это было одно из самых популярных, если не самое популярное, место летнего отдыха в социалистическом лагере. Лагеря уже давно нет, а что стало с пляжами?
Порою кажется, что время здесь остановилось. Над Варной – главным городом черноморского побережья Болгарии – по-прежнему возвышается на высоком холме гигантский монумент в честь советско-болгарской дружбы. Правда, вечный огонь, зажженный опять-таки в честь этой самой дружбы, сейчас зажигают только по большим коммунистическим праздникам. У самого синего моря – царство бетонных парапетов набережной и бетонных же зданий гостиниц и пансионатов унылой архитектуры «реально существующего» (пардон, реально существовавшего!) социализма. Вместе с тем, обрамлённые каштанами и липами бульвары Варны летом выглядят уже вполне по-западному. Уличные кафе, между тесными столиками которых приходится лавировать прохожим, пешеходная зона с фонтанами и ресторанами «быстрой еды»… Отреставрированы и покрашены в приятные пастельные цвета роскошные здания, построенные в конце девятнадцатого-начале двадцатого веков богатыми негоциантами в неоклассическом стиле, с колоннами и лепниной. Что касается жителей Варны, то один из немецких корреспондентов так написал об этом в своём репортаже в газете «Франкфуртер альгемайне»: «Когда наблюдаешь на бульварах за нескончаемым парадом празднично одетых молодых женщин с фигурами парижских моделей, на шпильках опасной для жизни высоты и в солнечных очках, какие носят обычно конькобежцы и горнолыжники, закрадываются сомнения по поводу того, что будущее Европы – на Западе. Нет, оно здесь – в Варне».
Шутки шутками, но в том, что без Болгарии Европа – не Европа, здесь не сомневается никто. Бывший царь и бывший премьер-министр страны Симеон Закскобургготский женат на испанке и бывает в Мадриде чуть ли не столь же часто, как в Софии. Хотя бы поэтому, - шутят язвительные болгары, - он является гарантом нашей «европейскости». Европейскими стали, например, и Златни Пясъци (Золотые Пески) – один из самых популярных курортов черноморского побережья Болгарии. Здесь радикальнейшим образом расправились с наследием социалистических пятилеток. Переделано, реконструировано и украшено всё. Ни один фасад, ни один пляжный киоск не остались такими, какими они были двадцать или даже десять лет назад. Сегодня Золотые Пески – это гигантский современный туристический центр со всеми его атрибутами: пиццериями и суши-барами, ночными клубами с танцами на столах и батутами для детей, картингом и караоке, продавцами мороженого и массажистками на пляже, казино и каруселями, комнатой смеха и комнатой ужаса. У входа в последнюю, которая представляет собой мрачные ворота пластмассового замка, два усталых служителя в костюмах марсиан раздавали летом бумажные рекламки. На них среди прочего было написано: «Лица в нетрезвом состоянии к ужасам не допускаются».
Намного хуже Золотых Песков выглядят пляжи Албены и «Сльнче ден» - «Солнечных дней». Так поэтически назвали в своё время цэковский курортный комплекс, состоящий из нескольких небольших отелей. Многих западных туристов удивляет то, что этот закрытый посёлок до сих пор охраняется так, словно здесь ожидают скорого приезда товарища Живкова. Увы! Социалистический дух пока не выветрился из этих стен, несмотря на отремонтированные холлы, где холодно от обилия мрамора, а с низких потолков свисают явно не подходящие сюда гигантские люстры. «Сервис, - дипломатично заметил один из немецких журналистов, побывавших здесь, - пока отстаёт от времени».
«Триумфом бетона» назвал другой западный репортёр Албену. Между великолепным пляжем и волшебной буковой рощей здесь выросли в конце шестидесятых-начале семидесятых годов уродливые блочно-панельные коробки. Здесь отдыхает, в основном, студенческая молодёжь.
Севернее Албены расположен небольшой городок Балчик. В 1913 году, после одной из многочисленных балканских войн, Болгария уступила эту часть побережья Румынии. Особенно радовалась этому тогдашняя румынская королева Мария, сделавшая Балчик своей летней резиденцией. Королева построила здесь причудливую виллу с декоративными минаретами, деревянными балконами, фонтанчиками и садом-лабиринтом. Здесь она принимала и своего возлюбленного – простого турецкого рыбака. Умерла королева Мария трагически. Её сыновья не поделили между собой какую-то женщину, и один из них выстрелил в другого. Мария закрыла его своим телом, и пуля попала ей в сердце.
В зимнее время Балчик, как и всё черноморское побережье Болгарии, пустеет. А деревни, расположенные чуть дальше от моря, к западу от Варны, кажутся вымершими даже в разгар туристического сезона. Они как будто не помнят прошлого, забыты настоящим и закрыты для будущего. На центральной площади деревни под названием Кессарево – слишком большой для этой деревни – медленно разрушается здание бывшего райкома партии. На стенах висят полуоборванные предвыборные плакаты, оставшиеся с минувшего лета. На одном из них (проигравшей на выборах партии Симеона Закскобургготского) изображены улыбающаяся пожилая пара – крестьяне. Они сидят на скамеечке, Она вяжет, он перебирает чётки, нанизанные на нитку, на которой висит крест. На заднем плане – куст роз и овечка. Идиллия, да и только. А мимо этой идиллии громыхает запряженная рахитичной лошадкой телега, на которой сидит реальный старик-крестьянин, получающий сто левов пенсии в месяц – меньше пятидесяти евро.
Печальная картина, ничего не скажешь. Но, между прочим, португальская и испанская провинция выглядела ненамного лучше в 1986-м году, когда Португалия и Испания стали членами Европейского тогда ещё Сообщества. Так что совсем безнадёжной Болгарию всё же считать нельзя.
А, кроме того, там же есть море – синее Чёрное море. Разве этого мало?