1. Перейти к содержанию
  2. Перейти к главному меню
  3. К другим проектам DW

Что я впервые попробовал в 1990-е

Ефим Шуман
Ефим Шуман
30 сентября 2015 г.

1990-е - не только время перемен, отказа от старого. Это время узнавания нового. Дух захватывает от того, сколько всего мы попробовали тогда впервые. Вспоминает Ефим Шуман.

https://p.dw.com/p/1Geip
Москва, 1988 год
Фото: picture-alliance/dpa/Str

1990-е - время проб. И ошибок, конечно. Но ошибки все же вторичны: не попробовав, не узнаешь, вкусно ли, интересно ли, красиво ли. Пробовали заморскую еду и виски, тормоза "опеля" и мебель ИКЕА, включали плееры и видеомагнитофоны, открывали магазины и создавали фирмы, покупали акции "МММ" и книги Солженицына, запускали процедуру импичмента и смотрели "Эммануэль", отстаивали очередь в Макдональдс и на выставку отечественных авангардистов, - и все это впервые.

Не за колбасой

Эйфория свободы, испытанная в 90-е, во многом определялась широтой нового выбора. Рождались и обретали жизнь новые слова и понятия: евроремонт, иномарка, гибкий курс, Жирик... Полстраны возмущалось рекламой прокладок, забывая, что еще вчера не было ни рекламы, ни прокладок. Время всеобщего дефицита исчезало из памяти даже тех, кто прожил в нем всю свою жизнь. Казалось невероятным, что совсем недавно приходилось на пальцах объяснять подрастающему поколению, что такое грудинка, буженина и рокфор.

Ефим Шуман
Ефим ШуманФото: DW/A. Galkina

В 90-е все это снова (а очень многое - впервые) появилось на прилавках российских магазинов. Кроме того, стал доступным, благодаря открывшимся границам, окружающий мир, где это изобилие было привычным. Хотелось попробовать всё. Но как? В Германии в мясных отделах часто лежали пакеты с колбасными обрезками - нарезкой нетоварного, по мнению избалованных немцев, вида. Стоило все это дешевле, чем каждая из колбас в отдельности, и давало возможность попробовать сразу 8-10 сортов. Что я и делал.

Но, конечно, не за колбасой народ (к которому принадлежал и я) стремился за границу (некоторые навсегда, а большинство - на неделю-другую). Хотелось сделать то, о чем бесплотно мечталось до 90-х: пройтись по Парижу, Берлину и Сан-Франциско, заглянуть в Тауэр, подняться на статую Свободы, сфотографироваться на фоне Пизанской башни, потрогать Ельцина в Музее восковых фигур мадам Тюссо... Люди, десятилетиями бывшие зрителями "Клуба кинопутешественников", сами стали путешественниками.

Воздух Парижа

Я послал московскому другу из Парижа сувенирную консервную банку с надписью "Воздух Парижа", и ее вскрыли на российской таможне. Друг потом успокаивал меня: мол, таможенники тоже люди, им просто захотелось узнать, как пахнет Париж, а он туда еще съездит, подышит. И, конечно, съездил.

Это "конечно, съездил" только в 90-е стало для нас естественным словосочетанием. Тем, кто родился в то время, сегодня приходится объяснять, что такое выездная виза. Поверят ли они нам, что за границу вплоть до конца 1980-х можно было поехать, только получив характеристику от "треугольника", состоявшего из директора, секретарей парткома и профкома, а также разрешение всесильного КГБ?

Очень многое из того, что кажется сегодня привычным, было до 90-х таким же невероятным, как полет на Луну. Один мой приятель, приехавший в Германию в гости, испытал настоящий шок, увидев, как я беру деньги из банкомата. "Деньги из стены! - орал он так, что проходящие мимо бюргеры шарахались в сторону. - Подумать только!" И добавил несколько русских слов, бюргерам, к счастью, неизвестных.

А что же насчет ошибок? Были и ошибки, конечно. Мой бывший одноклассник, добропорядочный семьянин, мечтал посмотреть порнофильм. Я привел его в специализированный кинотеатр, где можно было переходить из зала в зал, да еще впридачу к билету дарили две крошечные бутылочки какого-то алкоголя. Выдавал их стоявший за стойкой бара югослав, немного говоривший по-русски.

Я оставил приятеля в этом злачном месте, а вернувшись в кинопритон спустя полтора часа, застал такую картину: он сидел в фойе и вел беседу с югославом, который угощал его шнапсом. Судя по оживленности беседы, выпили они уже прилично. Оказалось, что скучная мясная возня на экране приятелю совершенно не понравилась, и он, побродив минут 20 по полупустым залам, решил хоть выпить с горя. Югослав с разочарованного русского денег брать не стал.

Право на ошибку

Про свои ошибки скажу, что зря попробовал кальвадос, который у Ремарка пили чуть ли не на каждой странице (оттуда мы о нем и знали). Всего лишь яблочный самогон. Но дороже в разы.

Зря купил огромный кусок лимбургского сыра, про который тоже в каком-то переводном романе читал, что у него, ну, очень острый аромат. Это оказалось правдой, и, съев кусочек, сыр я выбросил - ночью, тайком от соседей.

Зря поехал в княжество Лихтенштейн, представлявшееся мне волшебным местом со сказочным замком на горе, откуда князь спускается на белом коне, а подданные приветствуют его поклонами, стоя у дверей офшоров. Ни офшоров, ни князя я там не увидел: провинциальный, очень немецкий и очень скучный городок, совсем не богатый с виду.

Но все же я там был. У меня, как у многих тысяч и тысяч россиян, появилась возможность (в отличие от прежних лет) сделать эту ошибку. Появилась возможность прочитать множество книг, до 90-х ходивших только в самиздате, и увидеть, что не все они являются шедеврами. Купить костюм "от Кардена" - и убедиться в том, что он тебе совершенно не идет. Крестить ребенка, не опасаясь, что тебя исключат из института, заняться куплей-продажей без того, чтобы сесть за "спекуляцию", высмеивать власть по телевизору, петь на улице "Харе Кришна" и Галича, агитировать за отставку президента и селиться в одном номере гостиницы, не будучи мужем и женой...

Все это делать, конечно, было не обязательно. Но ведь свобода - это, прежде всего, именно новые возможности, новые шансы. А как мы их используем и используем ли вообще, - это дело другое. Главное все же в том, что они есть. Были, во всяком случае.

Смотрите также:

Пропустить раздел Еще по теме

Еще по теме

Показать еще