Кому нужны российские немцы?

Имя Татьяны Иларионовой известно большинству российских немцев. Журналист, публицист, историк, доктор философских наук, Татьяна Иларионова начинала свою профессиональную деятельность чуть более двух десятков лет назад в редакции еженедельной центральной газеты советских немцев "Нойес лебен". Ею написаны десятки статей и книг по проблемам российских немцев, она защитила кандидатскую, а позднее и докторскую диссертации по истории немцев России. И сегодня, будучи профессором академии государственной службы при президенте России, она осталась верной своей теме.

Темой интервью корреспондента "Немецкой волны" с Татьяной Илларионовой стали сегодняшние проблемы немцев России.

Страх и желание лучшей жизни

- Татьяна Семеновна, Вы считаете, что главная проблема российских немцев в том, что большая часть из них выехала в Германию?

- Я вообще полагаю, может быть, я и заблуждаюсь, - что мы не осознали, ни Германия, ни Россия, что в течение этого десятилетия с нами стряслось. Мы не поняли, что выезд такого большого количества людей в мирное время переменил каким-то образом отношение между нашими странами. Я даже не говорю о судьбах конкретных людей, которые определенно изменились. Они стали жить в другой стране, они поддались, наверное, во многом настроениям страха. Они были напуганы теми тревожными событиями, которые были на рубеже восьмидесятых – девяностых годов. Они захотели лучшей жизни, что тогда Советский Союз определенно не обещал. Они восприняли первую возможность уехать, как возможность последнюю, потому что не один из нас не был уверен, как дальше ситуация сложиться в политике, не был уверен, что двери на Запад останутся открытыми.

Кому закрывают двери?

- Но ведь сегодня двери в Германию, благодаря новым законам, закрываются. Проблема в том, что этническим немцам не так просто выехать на историческую родину из-за того, что им приходится сдавать экзамен по немецкому языку. Как на Ваш взгляд, это сказывается на ситуации российских немцев в России?

- Но я полагаю, что те, кто страстно хотел уехать, воспользовался этой возможностью уже в начале девяностых годов. Те, кто остался, видимо, пребывали в сомнениях. Их сдерживали многие факторы, в том числе и семейные обстоятельства. Потому что они были в смешанных семьях, потому что немецкий язык не был для них главным языком общения. Я думаю, что сегодня многие после того экономического кризиса, который Российская Федерация переживала, многие пришли к убеждению, что и здесь есть шанс для нормальной жизни. И то, что Германия закрывает свои двери, ставит какие-то новые препятствия для переселенцев, это не воспринимаются людьми так остро. Если бы такие ограничения были введены, скажем, в 1991-м или 1992-м годах, то это вызвало бы очень острую реакцию, а сегодня этой реакции нет, именно потому, что изменилась ситуация.

Разорванность семей

- Но тут возникает другая проблема - разорванность семей. Дело в том, что очень много членов семей в свое время уехали в Германию. А те, кто хотел поехать потом, оглядевшись, посмотрев, как изменится жизнь в России, уже не имеют этой возможности. Есть ли среди российских немцев озлобленность на политику Германии?

- Я хочу сказать, что вообще фактор воссоединения семей это великая условность. И он принимался в пятидесятых годах, когда был совершен первый визит канцлера Аденауэра в Советский Союз, и впервые была поднята эта проблема как некая политическая реалия. Пожалуй, при таком огромном обмене населением, какой был на протяжении веков между Россией и Германией, не удастся добиться того положения, когда все семьи будут воссоединены.

- Но мне кажется, что за этими абстрактными, я бы сказал, философскими понятиями скрываются человеческие судьбы. Как сегодня жить этим людям? Как Вы считаете, они чувствуют дискриминацию со стороны Германии, если одну часть семьи признали немцами, а другую не признали?

-

Мне очень трудно судить о политике Германии. Я вообще не возьмусь за этот неблагодарный труд. Я полагаю, что при формулировании любой политики надо от чего-то отказываться и придерживаться какого-то круга ограниченных принципов. Мы должны исходить из того, что Германия одна из немногих стран, наряду с Израилем и Грецией, которые решили провести этническую реэмиграцию. И в этом корень всей проблемы. Есть страна, которая отпускает людей. Есть страна, которая принимает людей. Есть люди, которые из одной страны переселяются в другую. И если эти три компонента хотят этих процессов, то тогда они происходят. Германия хотела взять себе только немцев. И она сделала свой выбор. Соединенные Штаты Америки иначе строят свою эмиграционную политику. Точно также как в нынешних условиях иначе видит свою эмиграционную политику Российская Федерация. Но вот эти страны, мною перечисленные, в основу своей деятельности положили этнический фактор. Он хорош во многих отношениях, и он плох в некоторых отношениях. Я полагаю, что проблема Германии была также и в том, что необходимо было интерпретировать сообразно нынешней ситуации 106-ую статью Основного Закона. И как вот ты не крути, надо было придать законодательный, правовой смысл тем процессам, которые происходят в реальной жизни. Закон говорил о немцах как о потенциальных гражданах Федеративной Республики, где бы они ни проживали, а законодательная база должна была быть создана сообразно тем настроениям, конкретным обстоятельствам, в которых эти люди находились. Вот в этом коллизия.

Россия готова освободиться от немцев

- Вы говорили о том, что одна страна отпускает людей, другая принимает. Другими словами, сегодня Россия готова отпустить, освободиться от российских немцев, не создавая для них условий национального возрождения. Такое ощущение, что Российская Федерация все-таки не заинтересована в том, чтобы немцы имели свою национальную жизнь, какие-то национальные перспективы в этой стране. Российской Федерации проще, если немцы уедут, и эта проблема решиться сама по себе. С другой стороны, Германия не хочет решать эту проблему так, потому что она не готова принимать всех немцев только по фамилии немецкой, немцев, которые не говорят на родном языке. Германские чиновники считают, что эти люди российские граждане.

- Я вообще думаю, что национальная политика Российской Федерации далека от идеала. И вот этот мой тезис нуждается, безусловно, в дальнейшей расшифровке. Сейчас я обращу внимание на то, о чем сказали Вы. Ведь была уникальная ситуация девяносто первого года, когда впервые Российская Федерация воочию увидела, что продвижение по пути демократии неразрывно связано с тем, чтобы мы открыли свои границы. В девяносто первом году принимается важный закон Российской Федерации о гражданстве. Перед страной тогда стояла одна очень сложная задача: отпустить тех людей, которые здесь не хотят жить. После того, как на протяжении семидесяти лет мы были обнесены непроницаемыми границами, границами, находившимися на замке, за проволокой колючей, надо было отпустить всех тех, кто хотел уехать. Это был естественный гуманитарный акт, без которого смешно было говорить о демократии. Эмиграционные процессы, создание института гражданства, это живые процессы. И они связаны, безусловно, с тем, что сам институт этот переосмысливается государством. Он является базовым. Но, возвращаясь к проблеме российских немцев, я думаю, что и здесь была своя динамика. И сегодня я в этом глубоко убеждена, как человек, который всегда интуитивно чувствовал и выступал публично против такого массового выезда немцев из России. В 1991-м– 1993-м годах люди в панике покидали нашу страну. Те, кто был здесь интегрирован, те, у кого была здесь социальная жизнь, кто был уважаемым человеком, у кого было свое дело, своя работа, кто здесь занимал определенные должности. Как показывает мой опыт общения с переселенцами в Германии, они приехали туда и сделались домохозяйками, уборщицами, они перестали занимать те социальные важные для них ниши, какие они занимали в России. Национальная жизнь не есть культурная категория, это категория экономическая. И если у страны нет денег, то говорить о какой бы то ни было национальной культуре смешно.