Кто за что борется
В канун праздника солидарности трудящихся естественно поговорить о борьбе трудящихся в странах Запада за свои права. Но мы не пойдём по пути, проторенному советскими пропагандистами, которые считали трудящимися исключительно рабочих и крестьян. Но не только они участвуют в борьбе. Это показывает уже наш первый сегодняшний репортаж. Из Парижа – Ирина Кривова:
Минувший год год во Франции можно с легкостью назвать годом медицинских работников. И не потому, что их особенно чествовали в этот период, а напротив: это был год постоянных забастовок «людей в белых халатах» – акушерок, медсестер, врачей частных клиник и, наконец, обычных терапевтов. Движение протеста терапевтов не прекращается до сих пор и между двумя турами президентских выборов они снова напомнили о своих требованиях.
Начали врачи с того, что отказались обеспечивать медицинскую помощь во время ночных дежурств, отсылая всех больных к службам скорой помощи. Затем они распространили забастовку на выходные и праздничные дни. Уже много раз за последние несколько месяцев с утра по радио французам объявляли: «Сегодня – день без врачей».
Префектуры полиции в подобных случаях нередко, как во время войны, прибегали к принудительной реквизиции врачей. Но этот метод еще больше разозлил терапевтов, которые до сих пор не могут найти понимания ни у фонда медицинского страхования, ни у правительства.
На первый взгляд, требования врачей заключаются, как обычно у забастовщиков, в повышении оплаты их труда. Но это только, так сказать, внешняя сторона. Во Франции обычные терапевты – это люди свободной профессии, каждый из которых держит свою частную практику. Их доходы складываются исключительно из гонораров, то есть из оплаты пациентами медицинских консультаций. Однако даже будучи частными врачами, терапевты не могут произвольно повысить свои ставки и расценки. Их размер детально определяется коллективным договором между профсоюзами врачей и государственным фондом медицинского страхования, который, в свою очередь, возвращает больным около 70 процентов их затрат на врачей.
Терапевты как будто требуют не так уж много: поднять на два с половиной евро плату за консультацию в практике (то есть довести ее до 20 евро) и значительно повысить – до 30 евро – стоимость вызова врача на дом. Но главное: врачи хотят, чтобы государственные власти обратили внимание на другие проблемы, связанные с их работой. Медиков во Франции не хватает, особенно в провинции. И когда после приема пациентов днем им еще приходится нести ночные дежурства, то впору самим обращаться за медицинской помощью.)
Если добавить к этому проблемы безопасности работы в отдельных криминогенных районах городов и бессмысленное, на взгляд врачей, заполнение огромного количества формуляров и отчетов, то получается, что оплата их труда никак не соответствует вложенным усилиям и затраченному времени (не будем забывать и об огромной ответственности).
10 марта терапевты устроили в Париже массовую демонстрацию и только накануне первого тура президентских выборов тогдашний премьер-министр Лионель Жоспен впервые признал, что врачам действительно приходится нелегко. Но помочь отказался. «Мы не можем себе позволить, – сказал он – даже ради здоровья тратить деньги, не считая». Конечно, правительство Жоспена опасалось, что пример терапевтов окажется заразительным и следом начнуть требовать повышений и окулисты, и дантисты, и все остальные, а фонд медицинского страхования, и так страдающий от недостатка средств, не выдержит такого напора.
В итоге врачи-терапевты пошли иным путем. Они де-факто стали требовать от пациентов 20 евро за консультацию. И что бы вы думали? Французы не протестуют. Более того: они уже не звонят, как раньше, в любое время ночи врачу, если их недомогание может дождаться утреннего вызова. И что удивительно: за полгода перманентной забастовки врачей не произошло ни одного драматического случая, когда больному не оказали бы срочной помощи. К счастью.
Е. Ш. «С жиру бесятся!» – возможно, скажет кто-то из наших слушателей. Но, во-первых, оценка собственного экономического положения и жизненного уровня – это очень субъективная вещь. А, во-вторых (это уже факт), расценки на услуги французских терапевтов не повышались уже двадцать лет. Между тем, заработная плата железнодорожников или, скажем, работников химической промышленности повышается ежегодно: когда на полтора, когда на три, а когда и на шесть процентов.
Но дело, конечно, не только в процентах. Есть вещи и поважнее. Об этом рассказывает наш римский корреспондент Алексей Букалов.
В этом году весенние манифестации итальянских трудящихся начались рано: сначала грандиозным митингом 23 марта в Риме, где на улицы вышли по призыву профсоюзов (если верить организаторам) почти три миллиона человек. Следующим этапом стала общенациональная забастовка 16 апреля – первая всеобщая забастовка в Италии за последние двадцать лет. Она также сопровождалась многолюдными демонстрациями во всех главных итальянских городах. Эта волна затем переросла в митинги и собрания, прошедшие на Апеннинах по случаю национального праздника Дня освобождения – 25 апреля. И вот теперь объявлена программа массовых действий в дни Первомая.
Главные события состоятся в Болонье, Риме, Неаполе и Милане: по призыву профсоюзов будут организованы совместные демонстрации с участием активистов антиглобалистского движения. В столице центром притяжения станет площадь у собора Сан-Джованни-ин-Латерано, вмещающая свыше миллиона человек. Там пройдет митинг, плавно переходящий в концерт поп-музыки.
Есть несколько тем, объединяющих все эти выступления. Первая – остро выраженная антиправительственная направленность. Левые после поражения на прошлогодних парламентских выборах стремятся обрести единство, привлечь на свою сторону новые политические силы, сплотить ряды и, в конце концов, раскачать правительственную лодку, вынудив Берлускони подать в отставку, как это им удалось сделать в 1994 году. Основная тема протеста – реформа трудового законодательства, объявленная правоцентристским кабинетом. А камнем преткновения стала одна из статей этого закона, расширяющая возможности предпринимателей при увольнениях.
Сейчас к «законодательной» тематике добавилась и новая политическая реальность: левая Италия весьма остро и болезненно прореагировала на успех Ле Пена в первом туре президентских выборов во Франции. Вот почему среди первомайских профсоюзных лозунгов будут плакаты с призывами к объединению левых и всех антифашистских сил страны.
Первомайские акции имеют и другую цель: возглавить движение антиглобалистов, придать ему четко выраженные политические ориентиры. А поводов для таких манифестаций в Риме в ближайшее время и кроме Первомая будет предостаточно: назовем лишь предстоящую в конце мая встречу лидеров 19 стран НАТО и России, а затем сессию Всемирной продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН на уровне глав государств и правительств.
Понимая это, власти тщательно готовятся к новым весенним выступлениям трудящихся: нельзя допустить кровопролития и вообще выхода событий из под контроля.
Е. Ш. И завершит передачу репортаж из Нидерландов, где идёт «вторая буржуазная революция».
В январе в Голландии разразился страшный скандал. Он начался с забастовки воспитательниц детских садов. Интересно, что добивались они, в первую очередь, вовсе не повышения заработной платы, а улучшения условий труда. Воспитательницы требовали от правительства сократить количество детей, за которое отвечает каждая из них (в Голландии это примерно 20–25 человек). Но детей, естественно, из детского сада не выгонишь. Значит, для того, чтобы на каждую воспитательницу их приходилось меньше, необходимо принять на работу больше воспитательниц. В том-то и была загвоздка. Незанятых рабочих мест в дошкольных учреждения Голландии и школах – более, чем достаточно. Вот только желающих найти очень трудно. Возможностей для карьеры – мало, оклады у бюджетников ниже, чем в частных фирмах, да и работа не самая спокойная… Голландское министерство культуры и образования вышло в правительство с проектом закона, который тут же был принят. А именно: те выпускники вузов, которые в течение двух–трёх лет после их окончания пойдут работать школьными учителями, освобождаются от возвращения государству кредитов, выданных на учёбу в высших учебных заведениях. Но и это не помогло. И как поправить положение – никто толком не знает.
Дело в том, что в Нидерландах очень низкий уровень безработицы: три с половиной процента. Это почти втрое меньше, чем в Германии (в процентном отношении, разумеется). Если учесть, что значительную часть безработных составляют люди без какой–либо квалификации, с незаконченным средним образованием, а также представители «умирающих» отраслей (горняки и сталевары, например), то взять новых школьных учителей и воспитательниц детских садов голландцам просто неоткуда.
Между прочим, двадцать лет назад их было более, чем достаточно. Голландия считалась тогда социальным раем. Бюджетники чувствовали себя превосходно: государство гарантировало не только уверенность в завтрашнем дне, но и высокие зарплаты. Но в какой–то момент стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Страна оказалась в тяжёлом (конечно, по масштабам Европейского Союза) экономическом кризисе. Дефицит государственного бюджета превысил все разумные пределы. «Наша экономика больна», – сказал тогда в своем драматическом обращении к народу страны премьер–министр Рууд Любберс. Он буквально умолял сограждан умерить свои высокие запросы в отношении государства и социальной защищенности. Христианско–демократический кабинет принял программу строжайшей экономии. Социал–демократы и либералы, пришедшие к власти в середине девяностых годов, продолжили этот курс. В Нидерландах нередко говорят в связи с этим о «второй буржуазной революции».
Впрочем, здесь не стали сокращать заработную плату и пособия неимущим. Не было и массовых увольнений. Голландцы пошли по другому пути. Во–первых, они многое приватизировали. Например, библиотеки и (в значительной степени) общественный транспорт, которые, по общему мнению, с тех пор стали работать лучше. Кроме того, двадцать лет назад чуть ли не в каждой голландской деревне были своя школа, свой детский сад, своя больница. Многие из них слили вместе. Как и тюрьмы, между прочим. Когда к власти в Нидерландах пришли социал–демократы, они обещали, среди прочего, экономить на тюрьмах до пятидесяти миллионов евро в год. И выполняют своё обещание.
Последствия этого, когда о них рассказал публично министр юстиции Бенк Кортхальс, и вызвали тот шумный скандал, о котором идёт речь. После того, как на чрезмерную нагрузку пожаловались воспитательницы детских садов, к ним присоединились и… таможенники. Оказалось, что таможенники, работающие в амстердамском аэропорту «Шипол», получили полуофициальное распоряжение начальства: если у пойманного контрабандиста будет обнаружено меньше килограмма кокаина, конфисковывать у него наркотик, записывать паспортные данные и… отпускать с миром. В следственных тюрьмах Амстердама слишком мало «посадочных мест» и слишком мало надзирателей. Возмущение депутатов парламента и общественности страны было так велико, что Кортхальс поспешно обещал выделить миллион евро на то, чтобы оборудовать новые камеры предварительного заключения специально для наркокурьеров.