"Билли Бадд" в Петербурге

Петербургская премьера оперы "Билли Бадд" ("Billy Budd") на музыку британского композитора Бенджамина Бриттена состоялась в конце января 2013 года в Михайловском театре. 13 февраля спектакль покажут вновь. Вилли Декер (Willy Decker) перенес на сцену свою постановку, сделанную ранее для Венской оперы. Корреспондент DW побеседовала с немецким режиссером о том, как ему работалось с российскими исполнителями, почему он уже в пятый раз ставит эту оперу, и что именно должны прочитать зрители между строк.

Deutsche Welle: В России никогда не ставили оперу "Билли Бадд". Как вы оказались в Михайловском театре?

Вилли Декер: Предложение поставить "Билли Бадда" поступило от Михайловского театра, и я сразу согласился, потому что искренне люблю эту оперу. Она не только исполнена мастерства, но и несет невероятный пацифистский заряд, что важно в то время, когда мы ищем мира и покоя.

- Вы ставили эту оперу в разных редакциях с певцами Вены, Барселоны, Сан-Франциско, Петербурга. Почему вы обращаетесь к ней вновь и вновь?

- Впервые я инсценировал эту оперу еще в Кельне. На мой взгляд, это самое сильное произведение XX века, а его автор Бенджамин Бриттен - один из самых больших моралистов прошлого века. Один из главных вопросов в его произведениях: что такое вина человека?

В этой опере война показывается на двух уровнях. Внешний - действие происходит на военном корабле, поскольку идет война между Англией и Францией. И внутренний уровень - война между людьми, между добром и злом, между любовью и ненавистью. Показывается, где начинается война - внутри, в нас, в людях. По глубине я бы сравнил эту оперу с греческой трагедией. Для меня как режиссера большая ответственность и честь - воплотить такой замысел в пластике, голосе.

- Насколько мне известно, вы последовательный дзэн-буддист. Есть что-то в этой опере от вашей веры?

- Разве что глубоко в характере Билли, в его восприятии реальности, самообладании. Но не прямо. Я бы сказал, что здесь больше представлена библейская история. Классическая модель треугольника. Невиновность - это матрос Билли Бадд, вина - это мрачный старшина корабельной полиции Клэггерт, который хочет истребить все красивое и хорошее. А между ними капитан Вир, который может спасти матроса, но не решается. А над всеми - судьи, которым предстоит наказать практически невинного человека. И здесь жертва капитана Вира - это история Авраама и Исаака в Библии, а если еще глубже задуматься, то это Бог жертвует своим сыном, чтоб подчеркнуть вину.

- И эту оперу в Петербурге называют гей-оперой!

- Это полный абсурд! Наверное, только потому, что в ней задействованы одни мужчины? Люди, которые это утверждают, смешны. Абсолютно! Почему?!

- Когда была объявлена премьера вашей постановки в Петербурге, где почти год назад запретили пропаганду гомосексуализма, сразу заговорили, что в Михайловском ставят гей-оперу…

- Вероятно, это началось еще и из-за ориентации Бенджамина Бриттена. Но трактовать произведения, исходя только из подробностей частной жизни автора, - глупо.

- Вы работали с полностью российским коллективом. Это сложнее, чем постановки с интернациональной труппой?

- Честно говоря, когда работаешь, забываешь про национальность, возраст или другие подобные вещи. Есть только талантливые и неталантливые певцы. Работать с российскими певцами для меня было большим удовольствием. Особенно я был тронут человеческой стороной нашего общения, они дали мне много хороших эмоций. Наверное, главной особенностью я бы назвал то, что в России я столкнулся с открытостью и честностью певцов. И я этим пользовался при работе.

- Когда вы были художественным директором "Рурской Триеннале", то наделали много шума экстравагантными сценическими решениями. А что в "Билли Бадде"?

- При постановке этой оперы для меня всегда важно быть только рассказчиком, а не комментатором. Пьеса говорит сама за себя. Конечно, инсценировать эту оперу сложно. В Михайловском сцена намного меньше, чем в Вене или Барселоне. А надо передать реальность судна 1797 года, которое находится в море, и к тому же дать зрителям почувствовать себя участниками событий. Мы решили показать происходящее как бы через видеокамеру, помещая на сцену черные рамки и с помощью таких "кадров" фокусируя внимание публики.

- Как вы относитесь к современным новшествам, например, к видеопроекциям на сцене?

- На мой взгляд, зачастую видеопроекции - это бегство. Когда режиссер приходит к границам своих возможностей, для него открывается запасной выход - видеопроекция. К тому же это другое средство, и его использование должно быть оправдано.

- В 2005 году премьера "Травиаты" в Зальцбурге сделала Анну Нетребко настоящей звездой. Но зрители, которые увидели ее через полгода в роли Виолетты в плохонькой постановке в Петербурге, были разочарованы. Вы как режиссер, который работал с Анной Нетребко, можете объяснить этот феномен?

- Между актером и режиссером - большая связь. Такое случается часто: в плохой инсценировке даже самый талантливый актер может показаться слабее. При этом никогда нельзя говорить, что талант и одаренность куда-то пропали. Анна - удивительно одаренная женщина, но только хороший режиссер сможет вытянуть из актера или певца все самое лучшее.