Основатель "государственного православия" Иосиф Волоцкий
Московское монашество было городским, общежительным. Оно активно занималось общественными, культурными и политическими вопросами. Оказанное им культурное влияние – огромно, но житиями святых оно небогато.
Постепенно отчуждение между обеими духовными школами, видевшими свои истоки в учении Сергия Радонежского, усиливалось и, наконец, вылилось в открытое столкновение, известное в истории как борьба «нестяжателей» и «иосифлян». Конфликт между Нилом Сорским, считавшим главной добродетелью бедность, и Иосифом Волоцким, проявлявшим повышенный интерес к социальной стороне жизни, имел трагические последствия для русского монашества и для всей русской святости. На первый взгляд, спор касался конкретного вопроса о монастырских землевладениях. В действительности же, здесь столкнулись две совершенно различные религиозные концепции. Одна из них предлагала идеал общественного воздействия на мир, другая – идеал отказа от мира ради духовного совершенствования, причём этот отказ нередко доходил до полного отрицания мира и его потребностей.
Иосиф Волоцкий (в миру – Иван Санин) родился в 1439 году в знатной семье литовского происхождения в селе Покровском неподалёку от Волоколамска (поэтому его называют также Иосифом Волоколамским). В роду Иосифа было 18 иноков: схиму приняли его дед и бабка, а позднее – родители и братья. В 7-летнем возрасте Иосиф был отдан в Крестовоздвиженский монастырь в Волоколамске, где он за год освоил грамоту и изучил Псалтырь. Вскоре он настолько хорошо знал всё Священное Писание, что стал чтецом в церкви.
В 20 лет Иосиф решает окончательно удалиться в монастырь. Сначала он идёт в Саввин Тверской монастырь к известному отшельнику Варсонофию, который послал юношу в Боровский монастырь к игумену Пафнутию. Прибыв в Боровский монастырь, Иосиф застал Пафнутия за работой вместе с остальными монахами. Пафнутий носил и обтёсывал брёвна. Иосиф бросился к его ногам и попросил принять его в монастырь. В тот же вечер Иосиф принял постриг. В Боровском монастыре при Пафнутии Иосиф провёл 18 лет.
В 1477 году после смерти Пафнутия монастырь возглавил Иосиф. Однако игуменом он оставался недолго. С первых же месяцев своего игуменства он начал вводить в монастыре более строгие общежительные правила. Большинство братии воспротивилось этому, и тогда Иосиф решил познакомиться с жизнью в других русских монастырях. Он тайно покинул свою обитель и в течение года ходил по различным монастырям, подвизаясь «на чёрных службах». В конце концов, он решил основать собственный монастырь – по собственному плану и с собственным уставом. Неподалёку от Волоколамска он получил от удельного князя участок земли, на котором он построил образцовый общежительный монастырь, ставший знаменитым уже через несколько лет. Новый монастырь быстро богател, и уже через 6 лет после его основания там была построена роскошная каменная Успенская церковь, расписанная одним из величайших русских иконописцев Дионисием.
Среди монахов нового монастыря с самого начала было немало бояр – «добрые люди от князей и бояр и от детей боярских и от торговых людей». Тем не менее, этот аристократический характер обители никак не сказывался на суровости общежития. Иосиф хотел восстановить монашеское общежитие в его первоначальной форме, как это некогда понимал Феодосий Печерский: ежедневная исповедь, отсутствие личной собственности, общая для всех одежда и пища, строгое выполнение обрядовых правил. Женщинам вход в монастырь был запрещён. Поэтому Иосиф даже отказался принять свою мать, когда она однажды пришла его навестить.
От каждого своего инока Иосиф требовал полнейшего послушания. Монах должен был постоянно ощущать на себе внешнюю власть наставника – безграничную и бесконтрольную. С помощью многочисленных надзирателей глаз игумена видел всё. По мнению Иосифа, порядок – основное условие общежития. Идеал общежития – не маленькая группа братьев, свободно объединённых молитвой и любовью, как это было у Нила Сорского, а дисциплинированный отряд духовных бойцов, борющихся с грехом под руководством опытного начальника. Как и в отряде воинов, всё поведение монахов регулировалось тщательнейшим образом. Главным для Иосифа была не аскеза, а точное соблюдение устава, тем не менее, жизнь в его монастыре была крайне суровой.
Если идеалами Нила Сорского были любовь, всепрощение и кротость, то Иосиф заботился, в первую очередь, о соблюдении внешней обрядности и требовал беспощадно наказывать её нарушителей. Нил Сорский спорил мало, Иосиф же спорил горячо, умел убеждать и яростно набрасывался на несогласных. Уважение, с которым Нил относился к чужому мнению, было не свойственно Иосифу. Он требовал подчинения авторитету, а с противниками расправлялся беспощадно. Показателен, например, конфликт Иосифа с новгородским архиепископом Серапионом.
Старясь избавить свой монастырь от «удельного насильства» князя Фёдора, Иосиф добился того, что его обитель под свою юрисдикцию принял великий князь Московский Василий Третий. Самовольство Иосифа вызвало гнев новгородского архиепископа Серапиона, под чьим духовным попечительством находилась обитель Иосифа. Серапион отлучил Иосифа от церкви, обосновав свой шаг тем, что волоцкий игумен «отступил от небесного, а пришёл к земному», то есть пошёл на службу к светскому правителю, поддержав московскую централизацию. По жалобе Иосифа, в 1509 году в Москве был созван церковный собор, на котором присутствовал и Василий Третий. Собор снял с Иосифа отлучение, а архиепископ Серапион оказался на долгие годы в заточении.
Иосифлянство сыграло значительную роль в укреплении самодержавия в 16 веке. По мнению Иосифа, повиновение правителю – добродетель и долг каждого. «Царь естеством подобен всем человеком, властью же подобен высшему Богу», – писал Иосиф. Таким образом, он объединяет в личности государя духовную и светскую власть. Так что именно Иосифа, а не Петра Первого следует считать основателем «государственного православия».
Еретиков Иосиф приравнивает к государственным преступникам. Он не просто обличал еретиков в своих сочинениях, но добивался их решительного осуждения и наказания не только Церковью, но и княжеской властью. Убить еретика, по его мнению, – это не грех, а «освящение руки». «Грешника и еретика руками убити или молитвою едино есть», – утверждал Иосиф. В отличие от заволжских старцев, Иосиф не признавал раскаяния еретиков. По его мнению, для них есть только «рать и нож», им надо «очи извертети», «языки вырезать», «дать двести ран ременных». По сути, Иосиф требовал ввести инквизицию на Руси. В его сочинениях нет ни малейшего намёка на милосердие, что было крайне необычным для русской святости.
Иосиф, несомненно, был глубоко религиозным человеком. Его мысль была занята спасением ближнего. Он читал и перечитывал Евангелие, размышлял о нём, но главное, что он из него запомнил, – это призыв трудиться на своё спасение в страхе и трепете. Эсхатологическая идея (идея конца света и Страшного Суда) была вообще близка русским людям. Но если Нил Сорский связывал с ней надежду на неизреченную радость единства со Христом и на преображение мира, то Иосиф сводил её к картине «страшного и немилостивого» Суда Божия. Этим объясняется нравственная серьёзность Иосифа и острое чувство собственной греховности.
Наряду с монастырским уставом, Иосиф оставил после себя около 30 учительных посланий и полемических «Слов», которые, к сожалению, не всегда соответствуют объективной истине и пестрят гневными выпадами, выражениями нетерпимости, уловками, что не вызывает особых симпатий к автору. Именно в этих посланиях высказывается рекомендация прибегать к «благоразумной хитрости» для сыска еретиков. «Слова» Иосифа собраны в сборнике «Просветитель» в 1553 году спустя почти 40 лет после смерти Иосифа. Эта книга стала значительным явлением в истории русской книжности. В ней излагается практически всё, что следует знать христианину о своей вере. Впрочем, Иосиф, судя по характеру его творений, принадлежал к школе старорусских книжников, придерживавшихся буквы, а не духа Писания. Поэтому, несмотря на всю свою начитанность, Иосиф не является богословом в истинном смысле этого слова.
Незадолго до своей смерти в 1515 году Иосиф назначил себе преемника на посту игумена своего монастыря, а заботу о своей обители он поручил великому князю Московскому Василию Третьему. Погребён Иосиф напротив алтаря в Успенской церкви своего монастыря. В 1591 году он был причислен к лику святых.
Иосифлянские идеи оказались очень жизнеспособными. Это, однако, ещё не доказывает их внутренней ценности. Иосиф и его сторонники были, бесспорно, устроителями социальной жизни, но никто из них, в отличие от Нила Сорского и его последователей, не стал создателем ценностей духовных и культурных, а тем самым, и святости, которая есть не что иное, как высшее выражение этих ценностей. В пользу идей Иосифа говорят дисциплина, организация и порядок, необходимые везде, а в России особенно. Но главный их недостаток заключается в том, что свою цель Иосиф усматривал не в воспитании душ, а в их дрессировке. Иосифлянская школа даст множество иерархов, которые пропитают своим духом всю Русскую Церковь, но эта школа не даст святых, за исключением Даниила Переяславского и Герасима Болдинского.
Торжество идей Иосифа является поворотным моментом в истории русской духовности. Именно с этого времени начинает иссякать святость. Можно сказать, что история Святой Руси завершается в конце 16 века.