Отношения к иностранцам в разных городах Европы
Сегодня в нашем журнале мы поговорим о европейских городах, о том, как они относятся к приезжим и иностранцам, туристам и историческим событиям и мемориальным доскам, которые должны о них напоминать. А начнем мы наше путешествие с Гааги.
В 1899 году по инициативе 19-летней королевы Нидерландов Вильгельмины и российского императора Николая Второго состоялась Гаагская мирная конференция, на которой были приняты действующие до сих пор конвенции и законах и обычаях войны. В 1907 году последовала вторая гаагская мирная конференция. Эти международные форумы привели к тому, что небольшой насчитывавший всего 440 жителей город Гаага, который отличался от остальных провинциальных углов на побережье Северного моря только тем, что в нем находилась королевская резиденция, стала постепенно превращаться в метрополию международного права. По итогам конференции 1899 года в Гааге был учрежден Международный суд, который стал выступать посредником в спорах между различными странами. А после второй мировой войны в Гааге начал работать заседающий во дворце мира Международный суд ООН, который рассматривает жалобы стран-членов Организации Объединенных Наций. А девять лет назад в этом же городе начал работать международный трибунал по военным преступлениям в бывшей Югославии. Сегодня Гаага – это уже не тот чопорный и скучный город королевских чиновников, каким он был в конце 19-начале 20 веков, а открытый всему миру, многоязыкий, пестрый и шумный мегаполис.
Вот уже 10 лет Деа Дэнени стоит за прилавком небольшой сырной лавки на «Фредерик-Хендрик-Лан», оживленной торговой улице всего в нескольких шагах от здания международного трибунала по бывшей Югославии.
«У нас здесь очень интернациональная атмосфера. Публика у нас самая пестрая, намного пестрее, чем даже пять-шесть дет назад. Это мы, конечно же, замечаем. Но нам это нравится».
Трибунал по бывшей Югославии был основан в 1993 году. Сейчас в нем работают примерно 1200 судей и следователей из более чем 70 стран. Многие из них превратились в постоянных покупателей в лавочке у госпожи Деи:
«Маленькие головки эдамского сыра пользуются большой популярностью, особенно у японцев и американцев».
Трибунал по бывшей Югославии – это всего лишь одна из множества международных юридических организаций, благодаря которым Гаага превратилась в Мекку международного права. В этом же городе находится и штаб-квартира европейской полицейской организации «Европол», и недавно открывшийся Международный уголовный суд, и Международная организация по запрещению химического оружия. Теперь после Нью-Йорка, Женевы и Вены мы можем считаться четвертым центром ООН, с гордостью говорит голландский юрист славянского происхождения Михаил Владимиров, который сотрудничает с трибуналом по бывшей Югославии:
«В Гааге сложилась прекрасная инфраструктура и хорошая система общественного транспорта. Здесь мало высотных зданий и много международных школ. Кроме того, жителей Гааги отличает открытость и простота в обращении с иностранцами. Короче говоря, Гаага – это приветливый город, в котором приятно жить и работать; лучше, чем в Вене, Женеве или Нью-Йорке, где, как мне кажется, иностранцам жить сложнее».
Неприятные побочные явления местные жители воспринимают спокойно, как например, то, что улицы вокруг комплекса зданий, в которых располагается Международный трибунал по бывшей Югославии, регулярно перекрываются для движения автотранспорта, кроме того, в городе стремительно подорожала недвижимость и выросла квартплата. Например, первый немецкий судья в трибунале, Вольфганг Шомбург из Берлина немало удивился этому, когда ему пришлось подыскивать для себя и совей семьи новую квартиру в Гааге:
«Очень тяжело. Цены здесь просто заоблачные. Даже нам пришлось нелегко, хотя мы приехали из Берлина, где цены тоже низкими не назовешь».
Но даже это не моет вывести из равновесия жителей Гааги, как, впрочем, и опасения того, что их город может стать объектом террористических нападений, особенно, когда здесь в полную силу начнет работать Международный уголовный суд, который будет преследовать виновников военных преступлений по всему миру.
«Где-то ведь надо сажать таких преступников за решетку. Я – предприниматель, и если на таких делах можно заработать, то почему не у нас?»
«Все эти международные организации повышают авторитет нашего города. Да, жизнь здесь стала дороже, но тот, кто живет здесь уже давно, как мы, например, тот не особенно замечает эту дороговизну. То, что улицы часто перекрывают, меня тоже не особенно беспокоит, я чаще хожу пешком или езжу на велосипеде».
Михаил Владимиров также убежден в том, что новые международные организации приносят только пользу Гааге и окончательно стряхивают с нее имидж серого скучного города, в котором, в отличие от фривольного Амстердама никогда ничего не происходит.
«Мне кажется, Шиллер как-то сказал, если наступит конец света, отправляйся в Гаагу, там все происходит на 50 лет позже. Благодаря новым международным организациям, Гаага стала более космополитичной и менее чопорной. Но в то же время, сюда приезжают люди такого сорта, которые никогда не допустят, чтобы Гаага превратилась в Содом и Гоморру, как Амстердам».
В отличие от Гааги, итальянский город Венеция не может пожаловаться на недостаток веселья, красоты или международного признания. Трудно найти европейца, который бы не мечтал хотя бы раз в жизни побывать в Венеции. Миллионы туристов со всего света приезжают в город, окруженный со всех сторон водой и стоящий на воде. Отзывы от путешествия в Венецию зачастую самые восторженные. При этом редко кто задумывается над тем, а как живется людям в этом постепенно погружающемся в море, пропитанном сыростью городе? Ну, кто скажите, захочет строить новый дом в местности, которую регулярно заливает наводнение или вкладывать деньги в новые предприятия? Даже коренные венецианцы постепенно начинают покидать столь привлекательный для туристов город.
Новости из бортовой радиостанции еще больше испортили настроение водителя катера-такси Стефано: на «Канал Гранде» водная полиция вновь устраивает облавы на нарушителей, в первую очередь на любителей быстрой езды. Городские власти ввели драконовские ограничения скорости движения по каналам Венеции, надеясь, что такие меры защитят лагуну от разрушения. Не долго думая, Стефано сворачивает в один из боковых каналов и поддает газу. Жить в Венеции стало просто невыносимо, жалуется водный таксист:
«Вы знаете, водителям водных такси в Венеции становится все труднее работать. Теперь нам разрешается ездить по каналам только с черепашьей скоростью. В противном случае вас обвинят в разрушении лагуны. К тому же кроме туристических аттракционов здесь ничего больше не осталось. Здесь нет ни фирм, ни хороших кабаков, только рестораны для туристов. Здесь нет даже приличного кино. Поэтому сам я давно уже живу на метрике. Там, по крайней мере, повсюду можно ездить на машине, да и вечером есть, где развлечься».
Всего в нескольких минутах езды на катере от Венеции находится остров Мурано. Здесь работает стеклодувная мастерская Луччио Демайо. Но и торговля вычурными изделиями из знаменитого венецианского стекла в последнее время идет плохо. Мастер жалуется:
«Очень тяжело. Я всегда говорил, тот, кто работает предпринимателем в Венеции, у того с головой не все в порядке. Здесь так много проблем, что нужно обладать недюжинным запасом оптимизма, чтобы не бросить все. Но у нас просто нет другого выхода. Ведь люди стремятся покупать стекло с острова Мурано, поэтому мы не можем перевести наше производство, например, в Милан».
Вот уже несколько недель стеклодувная мастерская Демайо затоплена водой. Наводнения происходят здесь все чаще, поэтому многие предприниматели уже покинули Мурано. 30 лет назад здесь в стекольном производстве были заняты около шести тысяч человек, а сегодня – меньше двух тысяч. Если где-то закрывается мастерская, то буквально через несколько недель на ее месте открывается очередная гостиница для туристов, жалуются местные жители. Городские власти открыто делают ставку на туризм, на богатых путешественников из Японии, Америки и Германии. Но многие коренные венецианцы не согласны с такой политикой, они боятся, что их родной город в скором времени превратится в огромный музей под открытым небом, в эдакий итальянский «Диснейленд» на воде с пестрыми гостиницами, вечно голубой лагуной и поющими гондольерами. Официальный представитель объединения мелких предпринимателей Венеции Джани Викекки считает, что промышленность и туризм вовсе не должны мешать друг другу:
«Мы не против туризма в Венеции, ведь многие предприятия живут за счет туризма. Но мы против того, чтобы здесь в скором времени не было ничего больше, кроме туризма. Эта отрасль делает Венецию слишком зависимой от кризисов, во время которых туристическая активность заметно ослабевает. Кроме того, Венеция – это живой город, в котором живут люди. Мы не должны допустить, чтобы Венеция превратилась в обычный туристский аттракцион».
О шоу-эффектах многие венецианцы заботятся сами: Чашечка кофе за пять евро, стакан пива – за 10 евро, порция спагетти – за 20 евро. Необычный город стрижет с туристов необычные цены за самые банальные вещи. Дорогие отели, рестораны и дорогие прогулки по каналам города на гондолах – все это доказывает, что немалые деньги можно зарабатывать и живя на воде. Неудивительно, что каждый второй подрастающий венецианец мечтает стать гондольером. Вот только строить легендарные гондолы никто почему-то не хочет. Раньше в Венеции насчитывалось четыре десятка мастерских по производству гондол. Сегодня их осталось всего пять. Недавно городские власти наградили почетной премией самого молодого мастера по производству гондол. Его имя – Томас Прайс, и он – американец по происхождению.
Парижанам тоже не приходится жаловаться на недостаток туристов и исторических достопримечательностей на улицах города. Но на наплыв чужаков и обилие памятных мест в Париже французы со свойственным им юмором реагируют совсем иначе, чем жители Венеции.
Вопрос к тем, кто уже побывал в Париже и знает французский язык: Вам не приходило в голову почитать многочисленные мемориальные доски на стенах парижских домов? Сами парижане этого давно не делают, иначе они подивились бы большому числу мемориальных досок, которые не посвящены вообще ничему. Депутатка городского совета Парижа Клер Дю Клемонтонер, например, нашла в столице огромное количество фальшивых досок и теперь добивается того, чтобы их убрали. Рассказывает Вячеслав Юрин:
Пожилая дама водрузила на нос очки в дорогой золотой оправе и читает: «Эта памятная доска была установлена 19 декабря 1953 года»
«Я не знаю, что это значит. 19 декабря 1953 года. Мне очень жаль, но я не могу вам помочь. Эта, наверное, новая доска. Я ее раньше никогда не замечала».
Однако пожилая дама – не единственная, кто не может объяснить, кому или чему посвящена мраморная памятная доска на стене дома на улице «Рю Шарлемань», в четвертом районе Парижа. Лишь один из прохожих с улыбкой раскрывает секрет:
«Эта доска – чья-то шутка. Таких досок в Париже довольно много. По этому поводу в городском совете даже есть депутатский запрос. Это – юмор, которого иногда так не хватает на улицах Парижа».
Но не все готовы просто смеяться над такими шутками. Вот что, например, говорит, депутатка городского совета Парижа Клер Дю Клемонтонер, которая и выступила автором депутатского запроса:
«Поначалу, я тоже смеялась, когда увидела такую доску, и решила, что это – студенческая проказа. Но после того как я нашла четыре подобных доски, я подумала, что эти фальшивые доски мешают нам сохранять память о тех мужчинах и женщинах, которые на самом деле оставили заметный след в нашей жизни и в истории Франции. У людей создается впечатление, что те, чьи имена высечены на таких фальшивых досках, имеют какие-то заслуги перед обществом, хотя на самом деле такие люди даже никогда не существовали. Я считаю, что такого быть не должно»
Взять хотя бы доску, посвященную некоему Пьеру Солатье. Я не знаю такого, признается молодой человек:
А между тем надпись на мраморной доске, укрепленной на стене дома, на улице «Рю Дюжур» в самом центре Парижа гласит: «Пьер Солатье, программист, родился в этом здании 12 ноября 1976». Молодая женщина, живущая в этом же доме, тоже ничего не может сказать о человеке, память о котором была увековечена таким образом.
«Мы тоже уже задавались этим вопросом. Понятия не имею».
«Солатье, 1976 год... я не знаю. Идется заглянуть в энциклопедию. Вон там впереди есть книжный магазин. Здесь написано «программист», интересно, что он программировал»
Говорит солидного вида прохожий и на всякий случай записывает в блокнотике имя и дату рождения загадочного гражданина. И во втором районе Парижа прохожие сокрушенно качают головами, когда их спрашиваешь, кем была «чиновница Карима Бентифа», которая: если верить памятной доске с 1984 по 1989 годы проживала в доме на улице «Рю Сансовёр». Кстати, благодаря этой мемориальной доске со звучащим как-то по-северо-африкански именем и вскрылась история с фальшивыми мемориальными досками в Париже, рассказывает депутатка городского совета Клер Дю Клемонтонер:
«Председатель исторического объединения в 15 районе Парижа обнаружил эту доску с именем «чиновницы Каримы Бентифа» и решил разузнать, кто она такая. Историк обзвонил культурные отделы посольств Туниса, Марокко и Алжира в Париже. Но в посольствах ничего об этой женщине не знали. Но историк оказался настырным, он продолжал искать и расспрашивать. Однажды, прогуливаясь по городу, он совершенно в другом районе Парижа на стене совершенно другого дома нашел точно такую же доску, точно с такой же надписью в память о «чиновнице Кариме Бентифа». Вот тут-то он и понял, что все это – чья-то шутка».
С тех пор в Париже было обнаружено большое количество таких вот фальшивых досок. Но, пожалуй, самая наглая по содержанию доска висит на одном их зданий по улице «Рю Седибрахим» в 12 районе Парижа. На ней золотыми буквами высечено: «17 апреля 1967 года на этом месте не произошло буквальным счетом ничего».
Хотя многие парижане не видят в этих фальшивых досках никакого криминала. «Селя ви», - говорят они: «Такова жизнь» И без юмора по жизни шагать очень непросто.