О судьбе Эрнста Ройтера
Сегодня мы познакомим вас с книгой Дэвида Беркли «Посмотрите на этот город», вышедшей в берлинском издательстве «Зидлер». Место выпуска, кстати, вовсе не случайно, потому что эта книга рассказывает о легендарном послевоенном обер-бургомистре Западного Берлина Эрнсте Ройтере, который очень много сделал для города, прежде всего, во времена блокады, предпринятой Сталиным в 1948-49 годах. Чтобы сломить Западный Берлин и прибрать его к рукам, были перекрыты все пути, ведущие в этот остров, окружённый советской оккупационной зоной. Но город не сдался. Западные союзники организовали воздушный мост, и всё необходимое – от продовольствия до угля, которым топилось большинство домов, – доставлялось в осаждённый город самолётами. В эти тяжёлые времена особенно ярко проявились блестящие организационные таланты Эрнста Ройтера. Но он был фантастически популярен у берлинцев не только поэтому. Убеждённый социал-демократ, харизматический лидер, Ройтер заставлял уважать себя даже ненавидевших его советских и немецких коммунистов. Ненавидевших особенно сильно потому, что Ройтер когда-то был одним из них. Когда-то именно его послали вместе с Карлом Радеком из Москвы в Германию, чтобы делать здесь мировую революцию.
В Россию Эрнст Ройтер попал в 1916-м году. Во время Первой мировой войны Егерский полк, в котором он служил, долгое время дислоцировался на Западном фронте, где шли вялые позиционные бои. Но в июле шестнадцатого года полк перебросили на русский фронт, и вскоре Ройтера тяжело ранило. Пули в двух местах буквально раздробили ему кость ноги, и Ройтер попал в результате в плен. От этого ранения, кстати говоря, он так и не смог оправиться до конца жизни, и ходил с палочкой, прихрамывая. Палочка позже стала таким же непременным его атрибутом, как и берет – весьма необычный для Германии головной убор.
В России Ройтер долго скитался по госпиталям для военнопленных, был в Одессе, в Москве, потом в Нижнем Новгороде… Лишь в ноябре 16-го года его, наконец, выписали из лазарета. Он попал в лагерь для военнопленных в Переславле-Залесском. Точнее говоря, это был не лагерь, а недостроенное здание школы в самом центре города.
Ройтер представлял собою тогда достаточно необычное зрелище: исхудалый, на костылях, в старой унтер-офицерской немецкой шинели и меховой шапке-ушанке, он неустанно и горячо вёл с товарищами разговоры на политические темы, агитируя за социализм и, понося кайзера, которого он считал главным виновником войны.
После февральской революции 17-го года положение немецких военнопленных в России (их было тогда здесь, в общей сложности 160-180 тысяч человек) практически не изменилось. Ведь Временное правительство продолжало вести войну с Германией. Надежды Ройтера на то, что его вместе с другими уже непригодными к воинской службе немцами интернируют в нейтральную Швецию, не оправдались. В августе 17-го года его отправили вместе на маленькую станцию Оболенск в Тульской губернии, где Ройтер начал работать на угольной шахте. Её владелец Никонов не делал различия между российскими горняками и пленными. Все они работали по шесть часов в смену и получали почасовую оплату, размеры которой определяла лишь квалификация.
Жили немцы в бараке, и, как вспоминал позже Эрнст Ройтер, вполне прилично для тех времён. Ройтеру было даже полегче, чем его товарищам, потому что он очень прилично говорил по-русски (русский он начал учить ещё в Нижнем Новгороде, в госпитале). Время от времени Ройтеру без всякой охраны разрешили ходить в расположенную недалеко деревню, где он давал детям местного помещика уроки немецкого языка.
Но потом пришёл октябрь 17-го. Дом помещика сожгли, у Никонова отобрали шахту, а самого его едва не убили. Но оказалась, что без Никонова работа не идёт, и никто из малограмотных шахтёров и крестьян окрестных деревень не умел ни организовать производство, ни найти покупателей на уголь. И совершенно неожиданно для самого себя 29-летний Эрнст Ройтер оказался фактическим директором шахты. Его выбрали рабочие. Кое-как ему удалось наладить работу. Но оставаться здесь он не собирался. Ройтер рвался в революцию. И он отправился сначала в Тулу (главный губернский город), а потом, с мандатом местного большевистского совета – в Москву. По рекомендации Радека, считавшегося экспертом по Германии и ответственным за агитацию среди пленных, Эрнст Ройтер стал членом революционного комитета военнопленных. В ревкоме, кстати говоря, были вместе с ним Бела Кун, известный позже деятель международного коммунистического движения, расстрелянный в тридцатые годы Сталиным, и Имре Надь, руководитель Венгрии во время восстания 56-го года, расстрелянный после подавления восстания советскими танками Хрущёвым и Андроповым, а также хорват Иосип Броз, вошедший в историю вод именем Тито.
Однако в Москве Ройтеру пришлось пробыть недолго. В апреле 18-го года его послали на Волгу, в район Саратова, туда, где жили немцы-колонисты. Шесть месяцев комиссар Ройтер работал в Поволжье. Позже, в начале двадцатых годов, когда он вернулся в Германию, правые немецкие газеты писали, что Ройтер был фанатичным большевиком и отправил на казнь десятки, если не сотни людей, что он жесточайшими методами осуществлял продразвёрстку, отбирая у своих земляков зерно, скотину, землю… В апреле 33-го года с такими же обвинениями выступили уже национал-социалисты, пришедшие к власти. Йозеф Геббельс, объясняя, почему социал-демократа Ройтера убрали с поста обер-бургомистра города Магдебурга, назвал его «палачом поволжских фольксдойче». Но даже гестаповские следователи не смогли найти никаких доказательств этого, и Эрнста Ройтера, которого после выступления Геббельса тут же арестовали, пришлось выпустить. Однако лишь сейчас, когда открылись старые советские архивы и исследователи (в том числе автор книги «Посмотрите на этот город» Дэвид Беркли) смогли познакомиться с документами того времени, Ройтер был, так сказать, окончательно реабилитирован.
Немцам Поволжья на рубеже двадцатых годов действительно приходилось очень тяжело. Жестокая гражданская война, в которой они изо всех пытались не участвовать, не обошла стороной и колонистов. Их убивали и грабили и белые, и красные, и местные банды. В 21-м году Поволжье поразил страшный голод. Немудрено: отряды особого назначения отобрали у колонистов почти половину всего урожая зерновых. Каждый пятый житель региона умер от голода. Продразвёрстка была здесь особенно жестокой, потому что немцев никогда не любили. Они оставались чужаками, несмотря на то, что жили здесь с середины восемнадцатого века. Определённую роль здесь играли и зависть (немцы жили лучше, чем русские крестьяне), религиозная нетерпимость и усилившаяся с началом войны шовинистская правительственная пропаганда. К немцам относились с подозрительностью и враждебностью. Население Саратова, куда приехал в восемнадцатом году молодой комиссар Ройтер, составляло тогда более двухсот тысяч человек, а всей губернии – два с половиной миллиона. Немцев же в Саратовской и соседней Самарской губерниях было, в общей сложности, около полумиллиона. Жили они, в основном, в сельской местности, в колониях к югу и востоку от Саратова.
Разумеется, Эрнст Ройтер не мог (да и, наверное, не хотел в силу своих тогдашних убеждений) защитить колонистов от реквизиций и контрибуций. Но документы показывают, что он много делал для того, чтобы смягчить их бремя. В то время, как второй, приехавший с ним вместе из Москвы комиссар (не то немец, не то латыш Карл Петтин) стал главой ЧК, которая зверствовала в этих краях, как и повсюду, Ройтер занимался, в основном, организационно-политической работой. Так как в немецких сельскохозяйственных колониях достаточно сильно были развиты коллективистские тенденции, большевики не стали ломать сложившие структуры. Поэтому уже в октябре восемнадцатого года декрет Совнаркома провозгласил автономию области немцев Поволжья. Но надо было ещё повернуть колонистов «в русло социализма». Именно такой наказ давали Ройтеру в Москве Чичерин, Бухарин, Зиновьев и Ленин, с которым у молодого комиссара по делам немцев Поволжья был долгий разговор и который произвёл на Ройтера очень сильное впечатление.
В Поволжье Эрнст Ройтер тоже пробыл недолго. Он рвался домой, в Германию, – делать там мировую революцию. В декабре восемнадцатого года его именно для этого и направляют туда вместе с Карлом Радеком. Он принял участие в первом съезде компартии Германии – КПГ, на котором тон задавали Роза Люксембург, Карл Либкнехт и, разумеется, Радек. Первым серьёзным партийным поручением Ройтера, получившего подпольную кличку Фризлянд, было задание наладить революционную работу в Верхней Силезии. Но уже буквально через несколько дней его арестовала полиция, и он три месяца просидел в тюрьме. Вообще репрессии против компартии были не слишком суровыми, но уже вскоре после её образования правые экстремисты убили её вождей – Розу Люксембург, Карла Либкнехта и менее известного Лео Йогихеса. Оставшись без лидеров, плохо организованная, расколотая на многочисленные группки и фракции КПГ быстро теряла популярность. Однако коммунистам повезло: в то же время произошёл раскол и в социал-демократической партии, и левое её крыло присоединилось к ним.
К этому же периоду (20-21-ый годы) относится и стремительная, хотя и короткая карьера Ройтера в КПГ. Осенью 1920-го года он становится членом Оргбюро партии (главным политическим и идеологическим руководящим органом было Политбюро, а Оргбюро занималось организационными, кадровыми и тому подобными вопросами). Руководил Оргбюро тогда Вильгельм Пик – будущий сопредседатель Социалистической единой партии Германии, которая правила в ГДР, и первый президент ГДР.
В августе 21-го года на съезде немецкой компартии Ройтера избрали даже генеральным секретарём КПГ. Это был тогда хотя и не самый высокий в партийной иерархии, но всё же очень высокий пост. Организаторские таланты Эрнста Ройтера, его преданность коммунистическим идеалам и хорошие связи в Москве определили его избрание. Но уже очень скоро он порвал и с коммунистическими идеалами, и с Москвой. Ройтеру давно уж претило вмешательство Коминтерна в дела «братской» компартии Германии. Москва определяла, с кем немецкие коммунисты могут сотрудничать, а с кем нет. Когда очередной съезд КПГ принял некоторые «буржуазные», по мнению Москвы, решения (вроде требования повысить заработную плату), последовал резкий выговор: дескать, о революции нужно думать, а не о собственном брюхе. Коминтерн превратился в послушное орудие советской внешней политики, и того же Москва ждала и от «братских» компартий.
Но Эрнст Ройтер разочаровался не только в политике большевиков. Всё более чуждыми становились для него и их идеи. Чуть позже он напишет о «сектантском» характере марксизма-ленинизма, который не способен на толерантность, нетерпим к другим взглядам, душит свободу даже внутри самих компартий. Полная теоретическая несостоятельность коммунистической идеологии, её догматизм, утопические цели, которая она ставила и ставит перед собой, и «бандитские» (это цитата) наклонности её радикалов определили провал коммунистического эксперимента», – подчёркивал Ройтер. В январе 22-го года он был исключён из компартии. И сразу после этого, что было абсолютно логично, примкнул к социал-демократам. Ройтер был человеком левых взглядов и хотел и дальше бороться за интересы рабочего класса. Именно поэтому и порвал с коммунистами, вступив в социал-демократическую партию. «Социал-демократия и коммунизм, – писал он, – это не просто рассорившиеся братья. Это абсолютно чуждые друг другу движения».
Интересно, что такого же мнения придерживались и Гитлер, и Сталин. Сталин считал «социал-предателей» (так он называл социал-демократов) более опасным врагом, чем фашисты. На выборах 32-го года в Германии левые партии вместе набрали больше голосов, чем национал-социалисты, но Москва запретила немецким коммунистам сотрудничать с
социал-демократами, и в результате к власти пришли нацисты. Ну а что касается «коричневых», то стоит привести известные слова Геббельса, который сказал, что из коммуниста куда легче сделать искреннего нациста, чем из социал-демократа.
Едва Гитлер захватил власть, как его партия стала расправляться с политическими противниками. Эрнст Ройтер был к тому времени уже обер-бургомистром Магдебурга. Его тут же сняли с этого поста, а вскоре и арестовали. Правда, вскоре гестапо выпустило его, но Ройтер остался без всяких средств к существованию. Он подал было заявление на получение пенсии, так как всё же был инвалидом Первой мировой войны, но министерство внутренних дел «третьего рейха» отказало Ройтеру и в этом с формулировкой: «Заявитель не достоин такой милости».
В поисках работы Эрнст Ройтер приехал летом 1935 года в Анкару. Создатель новой Турции Мустафа Кемаль Паша, вошедший в историю под именем Ататюрка, с середины двадцатых годов пытался коренным образом реформировать страну, модернизировать её на западный лад, превратить из восточной империи в развитую европейскую державу. Был введён латинский алфавит, женщины получили право голосования на выборах, Турция приняла новое уголовное законодательство по образцу итальянского, и гражданское право по образцу швейцарского. Стремительно развивалась и турецкая экономика. Но первая турецкая пятилетка (она началась в 1934 году) «пробуксовывала» из-за того, что большая часть населения (70 процентов) жила и работала в сельской местности. Кроме того, не хватало специалистов: инженеров, техников, плановиков, организаторов производства. Поэтому Ататюрк и стал приглашать на работу иностранных специалистов. В Турции сквозь пальцы смотрели на их политическую неблагонадёжность, хотя с нацистской Германией ссориться не хотели: больше половины турецкого экспорта закупали немцы. Единственное условие, которое ставили турки: не заниматься политической деятельностью. За этим строго следило и посольство «третьего рейха».
Позже советское военное командование в оккупированной Германии, отвергая кандидатуру Эрнста Ройтера на пост обер-бургомистра Берлина, мотивировало это тем, что он, дескать, «дружил» во время войны с нацистами. Ничего подобного, конечно, не было. Просто Ройтеру приходилось сидеть тихо, чтобы не потерять работу и прокормить семью (у него было трое несовершеннолетних детей). Он, кстати говоря, пытался эмигрировать в Англию, которая вела войну с нацистской Германией, но в Англии ему никто никаких заработков не обещал, и Ройтеру пришлось остаться в Турции.
Что касается поста главного берлинского бургомистра, то Эрнст Ройтер получил его, несмотря на отчаянное сопротивление советских оккупационных властей и массированную пропаганду восточногерманских коммунистов. Сталин вёл линию на разрыв, в июне 48-го года были наглухо перекрыты ведущие в западную часть Берлина железные и автомобильные дороги. Но город не удалось сломить. Легендарный митинг перед зданием рейхстага, на который пришло более трёхсот тысяч человек, вошёл в историю. Жители Западного Берлина пришли сюда, чтобы продемонстрировать свою решимость и выразить протест против экономического и политического террора Сталина и верных ему восточногерманских коммунистов. Весь мир облетели сказанные на этом митинге слова Эрнста Ройтера:
«Народы мира! Народы Америки, Англии, Франции, Италии! Посмотрите на этот город и вы увидите, что этот город и этих людей вы не можете бросить на произвол судьбы! Не имеете права бросить на произвол судьбы!»
Этими словами Эрнста Ройтера, которые дали название и книге о нём, с которой мы вас познакомили, мы завершим сегодняшнюю передачу.