Пансион для моряков
Порт занимает огромную территорию, изрезанную железными и автомобильными дорогами, застроенную нефтехранилищами, сухими доками, складскими помещениями, гигантскими холодильниками. Над бесконечными рядами металлических контейнеров нависают стрелы портовых кранов... Несмотря на то, что в последние несколько лет сюда реже приходят танкеры с нефтью и суда с металлом и углем, грузооборот Роттердамского порта продолжает расти. Каждый год около 30 тысяч морских гигантов и 120 тысяч рыбацких судов малого каботажа, ловящих рыбу во внутренних водах европейских государств, бросают якорь в роттердамском порту. Если члены их экипажей ночуют на берегу и не хотят раскошеливаться на дорогие гостиницы, к их услугам вот уже полтора века пансион для моряков у пирса Виллемскаде.
Старинный пансион для моряков – бордингхауз, как говорили раньше, - расположен у одного из пирсов гигантского Роттердамского порта – Виллемскаде. Останавливаются здесь не только моряки. Туристы (в основном, конечно, молодёжь с рюкзаками) тоже охотно селится в пансионе, ценя его за дешевизну. Но свободные места есть далеко не всегда. Вот как раз сейчас подъехали на такси китайские матросы. Они прилетели в международный аэропорт Шипол, расположенный в 70 километрах от Роттердама, и переночуют в бордингхаузе, потому что только завтра должны подняться на борт контейнеровоза, который ещё только загружается в порту. Между прочим, и самолёт, и такси оплачивает компания, зафрахтовавшая контейнеровоз. Директор пансиона, сам в прошлом офицер-радист на корабле, Аренд Боер говорит:
«Времена изменились. Сегодня уже и судоходные компании понимают, что время – это деньги. Поэтому опытным морякам оплачивают и дорогу в Роттердам, и ночёвку здесь. Платить за стоянку корабля в порту или собирать «поштучно» команду в порту – себе дороже».
Полуторавековой юбилей роттердамского пансиона для моряков будет праздноваться будущей осенью с большой помпой. Деньги на это уже обещали выделить в мэрии. В течение четырёх лет пансион оставался на голодном пайке: городской совет перестал выплачивать бюджетные дотации. Но теперь, после очередных выборов, большинство в городском совете перешло к социал-демократам, и они собираются снова оказывать бордингхаузу финансовую помощь.
Для того, чтобы в течение этих четырёх «тощих» лет сохранить низкие цены для моряков и вместе с тем не обанкротиться, голландцы придумали остроумную вещи. Взяв кредиты, они надстроили над старым бордингхаузом три новых этажа. В них оборудовали небольшие, но всё же современные номера для туристов, которые платят вдвое больше, чем матросы, живущие в нижних этажах. Сервис (разумеется, весьма скромный) – общий для тех и других, ресторан и бар – общие, так же, как и маленькая церковь, где по воскресеньям служат католические и протестантские мессы. В этой церкви (или, скорее, молельном зале) раньше даже венчали: в основном, испанских и итальянских моряков, которые женились на голландках.
Впрочем, сейчас большинство моряков – из азиатских стран, - подчёркивает Аренд Боер. Судоходные компании постоянно ищут рабочую силу подешевле и максимально неприхотливую. Когда-то это были матросы с юга Европы, потом индонезийцы, таиландцы, филиппинцы, потом русские и поляки… Теперь пришла пора азиатов.
«Китайцы – это моряки будущего», - убеждён Аренд Боер. С китайскими моряками у него контактов немного – только деловые. Зато каждый вечер он обязательно заглядывает в бар, где сегодня среди гостей – 75-летний бывший капитан, голландец Арье и испанец Авелино, штурман океанского сухогруза, который три месяца был в плаванье. Арье скучает по морской жизни и поэтому приходит в бордингхауз несколько раз в неделю – посидеть с коллегами. А вот Авелино соскучился по дому и радуется, что переночует на берегу, чтобы завтра с утра отправиться домой, в испанский город Ла Корунья. Оба морских волка увлечённо рассказывают о корабельных буднях, о далёких странах… А вот есть такая голландская матросская поговорка «In elk stadje een ander schatje», которую можно перевести примерно так: «В каждом порту – новая невеста». Справедлива ли она?
Официантке Рикардине, которая подаёт жареную курицу с рисом или стейк с картофельным пюре, нравятся и европейцы-ветераны, и китайские моряки. Директор пансиона Аренд Боер перекидывается с ней несколькими словами, смотрит, всё ли в порядке, и уходит домой. Он вернётся в бордингхауз в половине восьмого утра, к завтраку. Он говорит на прощанье:
«Мои коллеги и я работаем не в стандартном отеле, который принадлежит к какой-нибудь сети гостиниц, а в пансионе с давними традициями, настоящими морскими традициями. Согласитесь: это что-то совершенно особенное».
Раскрою один секрет. Готовя эту передачу, я после репортажа из пансиона для моряков хотел рассказать о доме для престарелых. Но после того, как побывал там, понял, что это сделать будет нелегко. Потому что, несмотря на все удобства, продуманное обслуживание, современное медицинское оборудование и даже небольшой крытый бассейн, впечатление у меня осталось всё равно тягостное. Старость есть старость, её можно облегчить, украсить и так далее, но не больше. Впрочем, моя коллега Ирина Маковецкая придерживается несколько иного мнения. Она решила рассказать о женщинах, которых, как она считает, невозможно назвать ни бабушками, ни старушками. Хорошо одетые, ухоженные, жизнерадостные. Дамы в возрасте. Вот чем наполнена жизнь этих немецких фрау, которым уже за семьдесят.
Отказать себе в удовольствии спеть любимую песню Гизела и шесть ее подружек не могут. Вот уже 45 лет, как эти женщины вместе. Вместе провели молодость, прожили зрелость и встретили старость:
«Что делать, мы стареем, нам уже восьмой десяток»,
- говорит Гизела.
- Что ты такое говоришь?
- Какой восьмой десяток?
- Мне72, Кристе 73, Кие 76. Точно, восьмой десяток.
А дружба начиналась просто:
«Мы познакомились через детей, когда они были маленькими, через мужей. Они каждую пятницу вместе занимались спортом. И мы, жены, тоже вместе проводили эти вечера. Мужья вскоре забросили спорт, а мы по сей день встречаемся каждую пятницу».
Гизелу дополняет ее подруга Криста:
«Мы болтаем, даже слишком много болтаем. Готовим что-нибудь вкусненькое, чтобы хорошо покушать. Например, на прошлую встречу я готовила итальянское блюдо Вителло Тонато с винным кремом. И еще тосты с маслом и вино с водой».
По словам Гизелы, женщины ее поколения более самостоятельные и свободолюбивые. И этому есть объяснение. До войны жизнь женщин ограничивалась тремя К
«Küche, Kirche, Kinder ... Кухня, церковь, дети. Только половина девушек получала профессию. Остальные учились быть, как мы говорим, хорошими дочерьми. Их учили готовить, шить, вязать, работать в огороде, создавать уют в доме. У них не было работы, но работы по дому было более чем достаточно, если ее делать как положено».
Но война с ее горем и разрухой многое изменила:
«Поколение наших матерей в Германии называют трюмерфрауен. Именно они разбирали разрушенные города, строили новые дома, управляли поездами и машинами, потому что многие мужчины погибли или пришли домой спустя годы после плена и лагерей. А когда мужчины вернулись домой, женщинам следовало бы снова уйти на кухню. Но они отказались. Из-за этого распались многие браки. Мужчины не понимали, почему их домохозяйки вдруг стали с ними наравне. И дети таких семей – это мы».
Гизела и ее подруги хоть и были примерными женами и матерями, но отвоевали для себя много личных свобод:
«Наши мужья каждый год устраивали для себя путешествия. Тогда мы сказали: хорошо, мы будем делать так же! И мы каждую пятницу клали по 5 марок в большую вазу. Сначала этих денег хватало, чтобы отправляться в путешествия каждые 2 года. Но потом мы решили увеличить взнос до 100 марок в месяц. И Лине была нашим казначеем».
«Я банк, я банк Лондона! У меня была сберкнижка. И каждый раз после наших встреч я перечисляла на нее наши взносы. Когда собиралась достаточная сумма, мы вместе решали куда поедем. Правда, мы путешествовали во время учебы детей, потому что на каникулах мы отправлялись на отдых своими семьями».
На мое искреннее удивление, как это мужья разрешали женам самостоятельно путешествовать, Лине ответила так:
«Им приходилось нам разрешать».
А Гизела дополнила:
«Наши отношения строились на доверии. И мы никогда не позволяли в нас сомневаться».
Сейчас пятеро из семерых подружек уже овдовели. Их дети выросли, поженились и родили своих детей. Но наши героини в бабушек не превратились и с внуками видятся по мере необходимости.
Конечно, когда кто-то болеет или возникают какие-то другие проблемы, мы помогаем. У нас хорошие пенсии, поэтому мы можем купить нашим внукам мотоцикл, например. Но все-таки мы еще достаточно молоды, чтобы жить своей жизнью, -
считает Гизела. А Криста рассказала, что на Шри-Ланке, где они однажды отдыхали, у нее появилась крестная дочь из местных:
Девочке уже 9 лет. Я посылаю ей немного денег к рождеству.
А вот помощь родителям – это святое:
Лине:
Мой отец умер полгода назад. Он немного не дожил до столетия. И последние 12 лет он жил с нами, в нашем доме.
Среди повседневных забот Гизела и ее подружки не забывают о визитах к парикмахеру, приобретении обновок и о здоровом образе жизни. Три раза в неделю их можно встретить в парке, где они два часа занимаются Nording Walking – очень популярным в Германии видом ходьбы с палками, напоминающими лыжные. Кстати, именно в парке и состоялся наш разговор.
Мне 72 года и совершать такие прогулки очень даже полезно, чтобы держать тело в форме, -
говорит Криста.
Нашим героиням и сейчас приходится много путешествовать. И для удовольствия и с целью навестить своих детей, ведь их семьи в основном интернациональные. Поэтому наши героини сносно говорят по-английски. Но, по словам Гизелы, не обходится и без курьезов:
В наше время мы учили наизусть Шекспира и других старинных поэтов. Мы их читали в подлинниках. Это было хорошо для памяти, но не для разговорной практики. И когда я оказалась в Лондоне, я не могла сказать: как купить зубную пасту? Мне приходилось пользоваться разговорником. Но зато Шекспира я могла цитировать часами. To be or not to be – that is the question. Это хорошо, что сейчас школьники в Германии учат реальный английский язык.
Невестка Гизелы – голландка Моник говорит на четырех европейских языках, в том числе и немецком. А Кристу выручают ее внуки:
Два внука живут в Испании, а два – в Америке. Испанские внуки говорят по-испански, а американские – по-английски. Но со мной они говорят по-немецки. Хотя я немного умею по-испански: Бойносдиос. Адьес, адьес, Ирина!
Милые старушки направились к своим автомобилям, бойко работая «лыжными палками».