Переселенцы возвращаются в Россию
Сегодня много говорят о массовом возвращении этнических немцев из республик бывшего СССР на историческую родину – в Германию. О проблемах интеграции новых граждан в Германии, способах улучшения их шансов на рынке труда спорят политики, пишет пресса. За последние годы изменились и квоты приема переселенцев – от трехсот тысяч до ста тысяч в год. Конечно, для большинства этнических немцев в странах СНГ Германия по-прежнему очень притягательна. Однако есть и немало таких переселенцев, которые по тем или иным причинам покидают Германию и снова возвращаются на родину. По некоторым данным таких семей уже чуть более одной тысячи. Что это за люди и почему они не могут прижиться на родине предков?
Валентина Тебелиус вместе со своей семьей живет в немецком поселке Петродалинское, что в тридцати километрах от Одессы. Родом она из южного Казахстана – города Джамбула. Десять лет назад, в 92-м году, она покинула Казахстан и приехала в совершенно новый немецкий поселок, который выстраивался на средства Германии под Одессой. Здесь семья из четырех человек – она, муж и двое сыновей получили новый добротный дом с приусадебным участком и были счастливы. Но через пять лет, в 97 году семья Тебелиус покинула Петродолинское и переехала в Германию. Причины, как подчеркивает Валентина, были частного характера – болезнь сына, желание быть ближе к родственникам, да к тому же хотелось использовать шанс – дать детям возможность приобщиться к немецкой культуре, получить образование. Два года семья Тебелиус пыталась привыкнуть к новому образу жизни, но тоска по родине оказалась сильнее и в 1999 году они снова вернулись в Петродолинское Одесской области. Я разговаривал с Валентиной в уютном доме, в котором семья Тебелиус живет второй год. Муж ездит на работу в Одессу, старший сын учится в Одесском политехническом университете, младший посещает школу. Сама Валентина пока домохозяйка.
Валентина считает, что с переездом им с самого начала не повезло: чиновники направили семью Тебелиус в Восточную часть Германии, под Потсдамом. А там к иностранцам особенно плохо относятся:
«Потсдам, Магдебург - это гнездо фашизма. И это очень чувствовалось, я все время своего мужа Сережу предупреждала: хоть ты и говоришь по-немецки, но если на остановке тебя спросят, который час, лучше прикинься немым. Там не смотрели, на каком языке говоришь. Главное, если вдруг слышен акцент... Если бы мы переехали в другую местность, там нашли бы работу и наша жизнь сложилась бы иначе. Но в Германии существует закон о распределении переселенцев по федеральным землям, согласно которому ты четыре года не имеешь права самостоятельно переселяться в другую местность. По-моему мнению, это тоже своего рода комендатура, под которой находились российские немцы в Казахстане и Сибири сразу после войны».
Валентина чувствовала себя в чужой стране очень одиноко, у нее было мало друзей, как среди местных жителей, так и среди переселенцев. А родственники жили далеко, да к тому же, по мнению Валентины, они очень изменились, так сказать онемечились:
«Они оказались в западной части страны. Дядя живет в западной части Берлина, бабушка с дедушкой вообще с 1971 года в западной части Германии. Но наши родственники успели отгородить себя заборчиком, живут замкнуто... Вы где-то там, а мы где-то здесь»...
Со своими родственниками в Германии, с которыми семья Тебелиус выехала из стран СНГ, Валентина тоже общалась мало. Они стремились дистанцироваться, дескать, у нас своих проблем хватает.
«Мы с ними общались, когда они приезжали к нам, да и мы у них однажды были. Правда, желания поехать во второй раз у меня больше не возникало»...
Валентина считает, что расхожее мнение о том, что немцы едут в Германию из России, Казахстана и Украины ради детей не всегда соответствует истине. Её дети, например, довольны, что снова вернулись на Украину:
«У каждого своя жизнь. То, что не нравится мне, для других это вообще идеал. Я считаю, что и здесь можно нормально жить, получить образование, ничем не хуже, чем на Западе. Кстати, наше образование всегда ценилось в Европе. Мой старший сын сейчас учится в университете, и будет защищать свой диплом на немецком языке. Никто из моих детей не жалеет о том, что мы уехали из Германии».
Однако сама Валентина не смогла устроиться на работу в Германии. По образованию она экономист.
«У них своих экономистов навалом. Им нужны наши руки, рабочая сила. А принимать этнических немцев – принимают, у них же очень много пенсионеров, а рождаемость низкая. Много очень больных детей. Их нужно содержать за счет кого-то. Мне кажется, что в германской прессе мало рассказывают о переселенцах, многие не знают, кто мы такие. В школе моего сына спрашивали: «Вот вы, русские, зачем вы сюда приехали?» «Я же не русский, я – немец, - говорил сын. - У меня мама-немка, папа-немец». «Нет, ты русский, ты же родился в России». Вообще у них там какое-то далекое представление о россиянах. «Вы там работали?» - Спрашивают они. «Да», - отвечаю. «А где вы жили?» «У нас был свой дом», - говорю. «У вас был свой дом? Вы работали? А зачем тогда вы сюда приехали?» - Не перестают они удивляться. Может быть, если бы им больше рассказывали о судьбе российских немцев, то у них было бы более лояльное отношение к переселенцам».
Валентина чувствовала себя в Германии неуютно, а если и старалась привыкнуть к новой действительности, то ей напоминали о том, что она не местная, и это, бывало, выводило её из себя.
«Мне часто напоминали о том, что я приезжая. Вот такой случай, например. У нас в ванной комнате протекало, и в результате мы залили соседку снизу. Мы обследовали всю стену, ничего не нашли. Пришел сантехник и тоже ничего не обнаружил, но заметил: «Когда вы в ванной моетесь, то надо садиться в неё, а не стоять, тогда вода брызгать не будет». Я разозлилась, собрала весь набор немецких слов и высказала все, что думаю по этому поводу: « Я не из леса к вам приехала, я в городе всю жизнь прожила, знаю, как мыться в ванной!» В конце концов, мы потом сами нашли место утечки воды, сами и ликвидировали неисправность. Я пригласила этого сантехника, показала ему место утечки воды и говорю: "Вот здесь была дырка! Хоть сижу я, хоть стою, вода оттуда лилась». Он молодой и считал, что мы такие отсталые, даже не знаем, как мыться в ванной».
Валентина ни разу не пожалела о том, что вернулась в Одесскую область. Здесь она чувствует себя среди своих.
«Друзей больших в Германии мы не нашли. А дома сидеть я не могла. Мне нередко говорят: «Ты что? В Германии намного выше уровень жизни!» А я отвечаю: «Да, мы материально в Одесской области хуже живем, чем в Германии на социальную помощь, но у некоторых черно-белый телевизор, у других – цветной. Это то же самое. Наши переселенцы в Германии, образно говоря, вынуждены смотреть черно-белый телевизор. Вроде бы там земля предков, но все-таки приходится чувствовать себя ущербным».
В Германии Валентине не хватало общения, широты души, которой, по её мнению, отличаются россияне или украинцы.
«В Украине у нас всегда в доме были люди. Особенно раньше, сейчас немножко меньше. Работа мужа была такой, что у нас в доме были часто гости, у нас очень много друзей, знакомых. Наш дом никогда не пустовал. И это вдохновляло. В Германии все иначе: мне было тяжело и муторно сидеть дома и смотреть в окно. Никто к нам не приходил, и мы никуда не ходили... Я часто была одна. Я не могу так жить».
У Валентины даже сложилось ощущение, что ее семью в Германии бросили на произвол судьбы. Вся поддержка заключалась только в выплате социального пособия. А если ей и предлагали помощь знакомые, то она старалась её не принимать:
«Когда мы жили в городке Эрдере, там был пастор, очень интересный человек, он нас приглашал к себе. Пытался приблизить, собирал немецких прихожан, чтобы мы как-то влились в коллектив. В принципе, я чувствовала, что люди старались как-то помочь, с одной стороны, мне было неприятно от такой заботы, но с другой – я не могла смириться с тем, что приходится довольствоваться подачками. Люди от чистого сердца нам что-то приносили, а мне было не по себе. Лучше бы они мне работу дали, чем поношенные тряпки»...
Валентина считает, что найти работу в Германии – это только полдела. Надо еще, чтобы душа и сердце чувствовали себя на месте:
«Есть люди, которые легко приспосабливаются, а есть другие, которые много лет там живут, и все равно не могут привыкнуть. Одна наша знакомая, для которой немецкий – родной язык, с радостью уезжала в Германию. Но сегодня, когда она приезжает в Петродолиновское, то рассказывает, что в Германии она постоянно живет в напряжении. За 12 лет все еще не может привыкнуть, хотя и работа есть, и дети устроены. Сюда она приезжает отдыхать, а там ей приходится жить. Мне такая жизнь не нужна».
В селе Александровка немецкого национального района Азово в Омской области я встретился с супругами Лихтенвальд. Около трех лет они прожили в Германии, но прижиться в новой стране они так и не смогли, поэтому и вернулись они в родное сибирское село Александровка:
«Здесь наша родина. Мы тут выросли. Наши отцы и матери тут выросли. И нам хотелось домой. Мне не так чтобы очень, но моя жена вообще не могла там жить. Вечерами она сидела и плакала, так сильно тосковала».- Говорит Павел.
Чего не хватало Лихтенвальдам в Германии? Здесь живет большинство их родственников, несколько детей, и тем не менее, их тянуло домой. Мотивы, казалось бы, очень просты – люди привыкли к земле, к собственному подсобному хозяйству, которое осталось в Сибири:
«Конечно, нам хотелось немного поработать, завести подсобное хозяйство, но в Германии это практически сделать невозможно. Тем более что мы попали в город».
Одной из причин, почему Лихтенвальды затосковали по дому, конечно, была изолированность, в которой они оказались в Германии: нет привычного общения с соседями, не с кем поделиться радостью или заботами. Общего языка с местными жителями они так и не нашли:
«Общались с местными немцами мы немного, но они к нам не так хорошо относились. Были люди, которые нас понимали, но большинство косо поглядывали... Они нас не уважают, потому что мы приезжаем туда. Мы за их счет живем, так, по крайней мере, нам сосед говорил прямо в глаза».- Вспоминает Павел.
Мария Лихтенвальд сегодня сожалеет о том, что вообще стремилась в Германию. Она сетует на то, что причиной стала цепная реакция – немцы уезжали из родного сибирского села, вот и они боялись остаться одни:
«Надо было дома сидеть. У нас все было дома – огород, скотина. В спешке все продали за бесценок. А вернулись домой, и тоже ничего нету.
Пришлось всем заново обзаводиться».
В родном селе Марии и спится лучше, душа у неё, как говорится, на месте. А в Германии её мучила бессонница:
«Теперь я снова хорошо сплю, а там я вообще спать не могла. Душа болела»...
Супруги Лихтенвальды по российским законам пенсионеры, а в Германии им надо было до пенсии еще пару лет поработать, да вот работу найти они не могли – возраст не тот,- говорит Андрей, - никто на работу брать не хотел. А чем же занимались Лихтенвальды в Германии?
«Я садился на велосипед и ехал на фермы, смотрел на скотину, лошадей. Даже катался на лошадях, делать было нечего. Я долго искал работу, но напрасно. А потом меня заставили работать через социальное ведомство. Сначала полгода за две марки в час убирать территорию. Позже мы красили заборы в школах, убирали там. Одна немка местная проходила мимо и спросила, что же мы такое натворили? Оказалось, что такие работы выполняют те, кто провинился или совершил правонарушение. Кем я мог себя после этого чувствовать?»
- Вы счастливы, что снова дома?
«Да, мы счастливы. У нас свое хозяйство, корова, две лошади, 79 курей,
7 поросят»...
- А если бы это все у Вас было в Германии, Вы бы там остались?
«Нет, не остались бы, потому что мы поняли: наша родина – Александровка».
Как говорится, на "нет" и суда нет. Каждый сам вправе выбирать, где ему лучше жить. И каждый сам вправе совершать или оберегать себя от ошибок.