Почему Афганистан стал рассадником исламского экстремизма?
Сегодня речь пойдёт об истории. О давней и не столь давней. Мы поговорим прежде всего об истоках. Сейчас в мире идут споры о том, кто, в конечном итоге, виноват в афганской катастрофе: советское руководство, отдавшее приказ о вооружённой интервенции в декабре 79–го года? Или, наоборот, те, кто решил вывести оттуда советские войска? Или американцы, вскормившие афганских моджахедов и финансировавшие чуть ли не самого бен Ладена? Или талибы? Почему рассадником исламского экстремизма стал именно Афганистан, на территории которого учились обходиться со взрывчаткой смертники из ближневосточных стран, полевые командиры из Центральной Азии и ваххабиты из Чечни? Когда всё это началось?
Абдул Самад ГаУс – министр иностранных дел в последнем докоммунистическом правительстве Афганистана – называет довольно точную и неожиданную дату. В своих мемуарах, о которых мы уже как–то упоминали в передачах «Немецкой волны», Гаус говорит о второй половине 73–го года, когда сидевшие в министерстве внутренних дел республики коммунисты жестоко подавили выступление верующих в маленьком городке ДарвАз на реке Пяндж. Докоммунистическое правительство – и коммунисты в МВД, – как это вяжется друг с другом?
Дело в том, что правительство ДаУда (тогдашнего президента Афганистана) было коалиционным. Но коммунисты в конце концов свергли его с помощью Советского Союза, и страна пошла к катастрофе уже семимильными шагами. С тех фрагментов из книги Гауса, в которых рассказывается о правлении Дауда и о первом серьёзном столкновении с исламскими фундаменталистами, мы и начнём сегодняшнюю передачу.
СардАр МохаммЕд Дауд, двоюродный брат короля Афганистана МохаммЕда Захир–шаха и премьер–министр страны, пришёл к власти в результате переворота в июле 1973–го года. Советский Союз его поддержал, надеясь на «особые» отношения с новым афганским правителем. И эти надежды поначалу оправдывались.
Моххамед Дауд захватил власть не в последнюю очередь с помощью офицеров–коммунистов и в награду за содействие предоставил многим из них ключевые посты в государстве. Воспользовавшись открывшимися возможностями, коммунисты принялись раздавать ответственные государственные должности своим сторонникам… Так, министерство внутренних дел возглавил Фаиз Мохаммед – известный офицер и коммунист из фракции ПарчАм. Он был важным участником переворота, который привёл Дауда к власти.
Была и в армии группа офицеров–коммунистов, обучавшихся в Советском Союзе. Правда, вопреки широко распространённому мнению, их было не более восьмисот человек. Однако коммунисты были чрезвычайно активны. Дауду приходилось идти на компромиссы с ними и подчас закрывать глаза на творимый ими произвол.
В конце 1973–го года в Дарвазе – маленьком городке на реке Пяндж – начались беспорядки, инициаторами которых стали местные исламские фундаменталисты (ИхвАн–аль–МуслИмин). «Ихванцы» не одобряли Дауда и его реформы. В свою очередь, Дауд, хотя и был правоверным мусульманином, проявлял определённую сдержанность по отношению к фундаменталистам и считал, что реакционные элементы из числа священнослужителей никогда не поддержат реформы и программу модернизации страны. Инцидент в ДарвАзе был незначительным, но коммунисты из министерства внутренних дел подняли большой шум и убедили правительство послать туда войска сил безопасности. Этот инцидент дал коммунистам удобный предлог для усиления травли исламских фундаменталистов. К середине 74–го года многие «ихванцы» были арестованы, многие бежали в Пакистан. Хотя афганские фундаменталисты не представляли сами по себе сколько–нибудь значительной силы, их приветствовали и пакистанские единомышленники, и правительство Бхутто.
В Афганистане же, по мере того, как укреплялся его режим, Моххамед Дауд начал отдалять от себя коммунистов. К концу 1975–го года он начал резко ограничивать влияние коммунистов в государственных учреждениях. Первым подверглось тщательной чистке министерство внутренних дел. В 77–го году в правительстве не осталось ни одного министра–коммуниста. Военных, возвращавшись из Советского Союза, где они проходили обучение, подвергали тщательной проверке, и тех, кто оказывался слишком просоветски настроенным, отсылали в дальние и изолированные гарнизоны. Были приняты меры, чтобы они не поддерживали контакты друг с другом. В качестве дополнительных шагов по ограничению советского влияния в армии, Дауд одобрил план отправки большого числа молодых офицеров в Египет и Индию для того, чтобы они там осваивали советское вооружение. Было принято решение сократить число советских военных советников. Меры, предпринятые правительством, помешали избранию коммунистов в Лоя Джирга – Национальное собрание в феврале 77–го года. Вместе с тем решения этого законодательного органа: принятие однопартийной системы и избрание Моххамеда Дауда президентом на семилетний срок, – способствовали объединению двух враждовавших между собой коммунистических фракций Афганистана – Халк и Парчам. Раскол между ними существовал двадцать лет, и до того времени Советский Союз не прилагал серьёзных усилий к их объединению. Но в июле 77–го года при помощи прямого нажима и при поддержке индийской и иракской компартий СССР добился создания их шаткой коалиции внутри Народно–демократической партии (так называлась компартия Афганистана). Лидером фракции Халк был Хафизулла Амин, а прославившийся позже, после советского вторжения, глава марионеточного правительства Бабрак Кармаль представлял фракцию Парчам.
В апреле 78–го года на улице Кабула был убит Мир АкбАр ХайЕер, известный теоретик фракции Парчам. Коммунисты обвинили в этом убийстве правительство. Похороны Хайбера вылились в мощную манифестацию. Её кульминацией стал митинг перед посольством США. На похоронах выступили все ведущие руководители компартии, включая Бабрака Кармаля и Нур Мохаммеда Тараки, генерального секретаря НДПА. Ораторы призывали своих сторонников покончить с молчанием и бездействием и объединиться, чтобы сбросить «деспотический» режим Дауда. Единственный из известных деятелей НДПА, который на этом митинге не выступал, – это ХафизуллА АмИн. Он единственный и остался поначалу на свободе, потому что все остальные его соратники были арестованы ночью 26–го апреля. А на следующее утро началсЯ коммунистический переворот. Советские военные советники принимали в нём самое активное участие. Известно, что они содействовали саботажу армейской системы связи, изолируя воинские подразделения, преданные Дауду. О советских МИГах, прилетавших из Узбекистана для прикрытия наступления мятежников с воздуха и прицельных бомбардировок президентского дворца, где находился Дауд с семьёй и члены его кабинета, сообщалось так много и такими разными источниками, что трудно сомневаться в прямом советском вооружённом вмешательстве. Утром 28–го апреля всё было кончено. Сам Дауд, его брат, их семьи (почти полностью, не исключая и маленьких детей) были убиты.
Почему режим Дауда, столь, казалось бы, пал с такой лёгкостью и быстротой? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Но очевидно, что победе небольшой группы офицеров–коммунистов больше всего помогла советская помощь в проведении всей операции. С помощью тщательно разработанного плана коммунисты очень быстро подчинили себе армию и эффективно её использовали. Советский Союз стремился как можно прочнее утвердиться в Афганистане и к началу семидесятых годов считал, что уже добился этой цели. Но к 75–му году ситуация изменилась. Наступление Дауда на коммунистов, помощь, которую Афганистан стал получать из разных источников (и, следовательно, уменьшение зависимости от Советского Союза), улучшение отношений Афганистана с Пакистаном, – все эти обстоятельства заставили СССР поторопиться. Правда, есть свидетельство того, что советское руководство сомневалось, стоить ли переносить дату переворота на более ранний срок, так как не было уверено в прочности только что созданного союза между фракциями Парчам и Халк. Чтобы контролировать страну после переворота и управлять ею, нужна была сплочённая компартия. Патологически честолюбивый Амин сумел убедить Москву в том, что союз фракций Парчам и Халк – содружество реальное и прочное. Он заверял советских руководителей в том, что коммунистическое руководство полностью отвечает народным чаяниям, что народ наверняка примет коммунистов с распростёртыми объятиями.
Но не прошло и нескольких недель после падения республики Афганистан, как выяснилось, что всё, о чём говорил Амин, было ложью от первого до последнего слова. Ненадёжный союз между фракциями компартии моментально распался. Каждая из сторон старалась уничтожить соперника. Очень скоро стало также ясно, что коммунистические лидеры ничего не знают ни о традициях, ни о проблемах афганцев. Кроме того, они оказались настолько не готовыми к практическому управлению страной, что Советскому Союзу пришлось отправить в Афганистан тысячи советников, чтобы те взвалили на себя эту задачу. Напомню, что это было задолго до военного вторжения СССР. Коммунистический переворот, жестокость Тараки и Амина, их полное пренебрежение традициями афганцев побудили людей во многих частях страны взяться за оружие. Тогда же потянулся в Пакистан и Иран поток беженцев, спасавшихся от преследований и бедствий. Амин, убивший Тараки и сменивший его на посту президента, неумело попытался подавить народное восстание. Советский Союз, чувствуя, что лёгкая победа может обернуться постыдным поражением, прибег к военной интервенции, чтобы спасти положение. Но и это, в конце концов, не помогло.
К счастью, история преподаёт нам не только грустные уроки. И есть в прошлом – идёт ли речь об Афганистане или о других странах, – много такого, чем можно и нужно гордиться. Мы часто рассказываем в наших передачах о Германии. Рассказывали и о старинном городе Ксантене, который в нижнем течении Рейна. Я только что прочитал прекрасную книгу о Ксантене, написанную историком Инго Рунде и вышедшую в издательстве «Бёлау».
Естественно, больше всего меня заинтересовали те главы этой книги, в которых идёт речь о литературе. Но сначала – коротко о Ксантене. Это – один из древнейших городов Германии. Он был основан около двух тысяч лет назад римскими легионерами. Здесь они переправлялись через Рейн, и крепость, получившая имя Ульпия Траяна в честь императора Траяна, была одним из трёх важнейших древнеримских поселений в Германии – после Кёльна и Трира. Достаточно сказать, что построенный здесь амфитеатр вмещал около двенадцати тысяч человек. А всего здесь жило около шестидесяти тысяч.
Не удивляйтесь, кстати, если приехав сегодня в Кстантен, вы обнаружите, что город находится вовсе не на берегу Рейна, что до него – полтора–два километра. Дело в том, что русло реки за эти две тысячи лет отступило на север. Кроме того, в средние века город, по сути, был отстроен заново – в стороне от античного поселения. И получил своё современное название – от латинского «санктос» – «к свету», «к святости».
Сегодня удалось частично восстановить или, точнее, – воссоздать – древнеримскую Ульпию Траяну: улицы, площади, один из храмов, амфитеатр, дома ремесленников, термы, античную городскую стену. Всё это очень подробно описывает в своей книге Инго Рунде. Сейчас античный городской ареал является главным туристическим аттракционом Ксантена. Он так и называется – «Археологический парк».
Но я обещал главное внимание уделить литературе. Выполняю обещание. В мировой литературе этот сегодня провинциальный городок оставил очень заметный след. Начнём с того, что существует целая книга, которая так и называется «Ксантенские анналы». Это – исторические хроники, написанные большей частью монахом Гервардом, который одно время был придворным библиотекарем Людовика Благочестивого. Франкский император Людовик Благочестивый – сын Карла Великого, получивший своё прозвище за аскетизм и набожность. Он правил франками с 814–го по 840–й год. Что касается «Кстантенских анналов», то своё название эта книга получила потому, что одно из центральных мест в ней занимает рассказ об «опустошении» Кстантена норманнами, чему автор был свидетелем. «Язычники, всюду разоряя Церковь Божью, добрались по Рейну до Ксантена, – рассказывает летописец, – и опустошили это славнейше место». Надо сказать, что городу доставалось не только от язычников. В 1096 году крестоносцы в течение нескольких часов вырезали всю еврейскую общину Ксантена. Евреи были убиты за то, что отказались принять чужую веру.
Но город упоминается в старинных хрониках, легендах и эпических поэмах не только в трагическом контексте. Причём если французская «Песнь о Роланде» достаточно нейтральна, то в германской «Песни о Нибелунгах» о Ксантене упоминается просто с восторгом. В «авентюре» (главе) девятой, где рассказывается о том, как Зигфрид с женой вернулись на родину, читаем:
«Три короля бургундских вперёд вельмож послали,
Чтобы они заране ночлег приготовляли
И у Кримхильды с мужем был каждый вечер кров.
А Зигфрид в Ксантен Зигмунду дал знать через гонцов...
(король Зигмунд и его супруга Зиглинда – родители Зигфрида, и столица их царства располагалась именно в Кстантене).
Итак:
А Зигфрид в Ксантен Зигмунду дал знать через гонцов,
Что вскоре возвратится его отважный сын,
Но в отчую столицу прибудет не один.
Прекрасная Кримхильда, дочь Уты, едет с ним.
Был Зигмунд несказанно рад известиям таким.
На радостях Зиглинда. Блюдя свой стан и честь,
На платье бархат алый дала гонцам за весть,
И золота немало, и много серебра,
И разодела с пышностью дам своего двора.
Решив, что сынун ныне, когда женился он,
Пора короноваться и сесть на отчий трон,
Для торжества Зиглинда убрать велела зал,
А Зигмунд встретить Зигфрида придворным приказал.
Не знаю, принимали ль ещё кого–нибудь
Теплее, чем героев, держащих в Ксантен путь».
Странноватая у нас получилась сегодня мешанина: Афганистан, коммунисты и исламские террористы, Ксантен, древние римляне и древние германцы. Но ведь и то, и другое, и те, и другие – история. История, которая продолжается.