Принципы и нищий
7 октября 2002 г.
Для того чтобы оценить стратегическую ценность "точки", достаточно взглянуть на обилие всяческой публики, пытающейся заиметь свои небольшие деньги на площади перед собором: на щедрость туристов и досужих горожан уповают уличные клоуны и мастера игры на домбре, человек, изображающий статую, и художник, рисующий мелками "монализу" на каменных плитах перед собором. Таких, как Пауль – то есть, тех, кто просит денег не за какую-то, хоть минимальную, услугу, а просто так, - тоже немало. Здесь и цыганки с детьми наперевес, и панки с собаками, и прочий привокзальный люд. Но Пауль – наиболее аутентичный, в немецком языке для обозначения таких используется слово "Penner" - увы, куда менее романтическое, чем французское "клошар".
Путь на "дно"
Хотя выглядит Пауль весьма живописно – на нём толстый тёмно-зелёный свитер крупной вязки, чёрные кожаные штаны, вытянутые на коленях, и убедительно заношенные тяжёлые башмаки, на голове – войлочный колпак, делающий его похожим на Тиля Уленшпигеля. Сходство подчёркивают и выбивающиеся их под колпака жёсткие волосы цвета ржаной соломы (не случайно Пауль и родом из "уленшпигелевских мест", из местности на границе с фламандской частью Бельгии, неподалеку от Кёльна).
На вопрос о том, какие жизненные невзгоды выбросили его, примерно сорокалетнего, на улицу, Пауль говорит скупо и неохотно:
- Я оказался на улице исключительно по собственной вине. У меня разрушились отношения с одной женщиной, я очень страдал, начал пить. Не то чтобы я сразу спился, но мне как-то всё стало безразлично – я перестал ходить на работу, платить за квартиру и оказался на улице. Только в этот момент я понял, что произошло.
Очень многие нищие могли бы рассказать сходные истории: жизненные неурядицы, будь то проблемы в личного порядка, потеря работы или ещё что-то, провал в какую-то ситуацию безвременья, апатию, пробуждение от которой настаёт лишь на самом дне, откуда выбраться очень и очень сложно.
Сколько в Германии нищих-побирушек – никто точно не знает. Учитывать их трудно, классифицировать – ещё сложнее. С официальной точки зрения, такого понятия как "уличный нищий" вообще не существует. Есть понятие "akute Obdachlosigkeit" - дословно "острая бездомность". Этим "социальным ОРЗ" по статистике бывают охвачены до ста тысяч жителей страны. А в качестве "не имеющих постоянного места жительства" в прошлом году было зарегистрировано и вовсе более полумиллиона человек.
"Уленшпигель" из "собачьей конуры"
Ресоциализацией бездомных, поиском для них временного, а затем и постоянного жилья, занимаются специальные службы. Однако очень многие по той или иной причине не желают или не могут шагать в ногу с обществом – и вскоре снова оказываются на улице и с протянутой рукой. Впрочем, отнюдь не все нищие являются и бездомными – напротив, у большинства из них имеется жильё, комната в общежитии или даже собственная квартира. Есть она и у Пауля – "Да какая это квартира, - ворчит он, - так, собачья конура, двадцать метров!".
По наблюдениям Пауля, лишь примерно каждый двадцатый прохожий задерживает шаг, проходя мимо уличного побирушки. Вид нищего вызывает разные чувства – это и жалость, и раздражение, и подсознательный страх однажды самому оказаться на его месте, и непреходящее чувство стыда, а у кого-то и подспудное нежелание "откупаться" от собственной совести и чужой беды парой грошей:
- Когда мне было двадцать, я была готова помогать всем и каждому. Сейчас у меня выработался куда более избирательный подход. А сейчас… я даже не знаю, как сказать. Мне кажется, что даже неприлично пытаться как-то помочь этим людям, не зная их прошлого, не зная, как они оказались в столь бедственном положении. Я не могу больше, как в юности, дать кому-то немного денег или пару сигарет и чувствовать себя спасительницей мира. Иногда, когда моя интуиция мне подсказывает, что с человеком можно попытаться заговорить, я делаю это, и порою действительно могу чем-то помочь…
Три типа попрошаек
Если оставить в стороне цыган и прочий пришлый люд, то уличных попрошаек, встречающихся на немецких улицах, можно разделить на три типа: молодые ребята-панки, с собаками и без, городские сумасшедшие и "пеннеры" типа Пауля - так сказать, "профессиональные нищие". Правда, вокруг каждого такого пеннера группируется кампания из местных алкоголиков или просто людей, которым нечем заняться, но в любой такой кампании, как правило, можно разглядеть пеннера-заводилу. Они давно примелькались – город не такой большой, а у каждого из уличных "профи" облюбован свой ареал.
Пауль с благодарностью принимает любые подношения – будь то булочка, пачка сигарет или шоколадка. Вообще, полагает он, у людей, которые просят подаяние, должно существовать что-то вроде профессиональной этики:
- Я не заговариваю с людьми. Я как бы специально стараюсь им продемонстрировать, что я тихий, меня можно не опасаться. Я не скандалю, не шумлю. Вообще, я считаю, что и у нас, тех, кто просит деньги на улице, тоже должна быть какая-то своя этика: например, если я хочу с кем-то заговорить, а он как бы пытается загородиться от меня рукой – типичный такой жест, - то я и не пытаюсь с ним дальше говорить…
На "фронте" – без перемен
Хронические бомжи - одна из излюбленных тем СМИ, причём зачастую материал подаётся в ключе: "Вот, посмотрите, мы их жалеем, а они на самом деле просто дармоеды!". Истории и впрямь бывают всякие: так, скажем, один житель Мюнхена, собирая бутылки, выплачивал кредит за купленный на имя жены дом, при этом ещё ухитряясь получать социальное пособие. У одного кёльнского побирушки оказался сын, обучающийся в платном колледже.
В целом, оздоровлению климата взаимоотношений между побирушками и прочими гражданами подобные истории, безусловно, не способствуют…
Нищие и весь остальной мир – как два фронта, между которыми, может, не идёт активной перестрелки, но и мира тоже не наблюдается.
Анастасия Рахманова, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА