Портрет: Рудольф Аугштайн

Рудольф Аугштайн, выдающийся публицист, редактор и издатель, пожалуй, самого влиятельного в Германии журнала "Шпигель", был личностью многогранной: он не только крупный журналист, но и автор ряда книг на самые разные темы: от поэзии до исторических исследований. "Его, скорее, можно было назвать пишущим политиком, нежели политическим журналистом", - сказал о нём президент ФРГ Йоханес Рау. Позиция Аугштайна оказывала немалое влияние на государственную политику.

Аугштайн родился в Ганновере 5 ноября 1923 года в традиционной католической семье. Рудольф был младшим из семи детей. Отец, Фридрих Аугштайн, происходил из богатого рода. Он был предпринимателем, занимался производством и продажей фототехники. Впрочем, успеха на этом поприще добиться ему не удалось. Фридрих был приверженцем католической центристской партии. А ведь Ганновер был одним из центров протестантизма.

С первых дней прихода национал-социалистов к власти, Аугштайн-отец знал и объяснял своим детям, что политика Гитлера означает для Германии войну и гибель. Finis Germaniae – эти слова Рудольф Аугштайн слышал с детства. В его семье рано знали, что война неизбежна и что она будет проиграна, и главное в этой ситуации – просто выжить.

После окончания гимназии Рудольф Аугштайн начал работать в одной из ганноверских газет. А в 1942 году он был призван на фронт и прошёл войну радистом в артиллерийском полку; был трижды ранен. После войны Аугштайн работал редактором в нескольких ганноверских газетах. Благодаря той (говоря современным языком) диссидентской атмосфере, в которой рос Рудольф Аугштайн, он сумел без особых проблем влиться в новую жизнь, начавшуюся после капитуляции Германии. Все бывшие редакторы состояли прежде в национал-социалистической партии и работать по специальности не имели права. Это открывало дорогу новому поколению. В 1946 году вместе с двумя коллегами Аугштайн перенял издание еженедельного журнала у англичан, в чьей оккупационной зоне находился Ганновер. По образцу британского журнала "Тайм", "Шпигель" впервые в послевоенной Германии стал проводить журналистские расследования. Полвека спустя британский майор Джон Шелонер вспоминал об Аугштайне:

"Во-первых, он, как и я, был офицером… Он говорил коротко и ясно, что производило хорошее впечатление… От большинства немцев я слышал лишь: "так точно, господин майор, очень правильно". В нём такой покорности не было".

В начале 1947 года Аугштайн получил временное разрешение на издание журнала "Шпигель". В переводе с немецкого – "зеркало". С первого же номера Аугштайн является издателем и главным редактором журнала, в которым он видит "орудие демократии". Со страниц "Шпигеля" он борется с высокомерием оккупационных властей, с коррумпированностью политиков и наглостью чиновников. Позже Аугштайн рассказывал:

"Мы подвергались цензуре. Наши материалы постоянно встречали возражения. И я делал всё, чтобы эти возражения были не беспочвенны… Но остановить журнал было невозможно, по крайней мере, в качестве британского печатного органа",

В том же 1947 году Аугштайн написал театральную пьесу, постановку которой, кстати, разгромил его собственный журнал.

В 1949 году Аугштайну в первый - но не в последний - раз пришлось предстать перед судом по обвинению в клевете (распространении ложной информации). Журнал "Шпигель" написал, что при обыске в доме бывшего министра сельского хозяйства были найдены мясные консервы. Вскоре Аугштайн был оправдан. Но конфликты журнала с властью только начинались.

В 50-х годах на страницах "Шпигеля" были опубликованы материалы о ряде крупных афер. Одна из них была связана с выбором новой столицы Германии. Взятки от представителей промышленных кругов повлияли на перенесение столицы в Бонн, вместо Франкфурта-на-Майне. Два года спустя, по приказу канцлера Конрада Аденауэра, полиция конфисковала весь тираж журнала с материалом о контактах федерального канцлера с французским секретным агентом. Аденауэр назвал статью клеветнической, однако на второй день процесса отозвал свой иск.

Нечистоплотность чиновников постоянно становилась объектом расследований журналистов "Шпигеля". Наиболее крупный скандал вокруг издания разразился в 1962 году. Сначала в журнале были опубликованы материалы о сомнительных сделках при строительстве объектов американской армии и при закупке итальянской амуниции. Вскоре темой очередного номера стало назначение друга министра обороны на пост генерального директора фирмы, которая, в свою очередь, получала заказы от министерства обороны. Министр Франц Йозеф Штраус пришёл в бешенство. И после очередной критической статьи о манёврах НАТО был произведён обыск в редакции журнала по подозрению в государственной измене. Помещения редакции были опечатаны.

Это был беспрецедентный случай в истории Федеративной республики Германии. Операция готовилась в обстановке строгой секретности, были задействованы все силовые ведомства страны, получено согласие федерального канцлера. Как признался позднее инициатор этой акции Штраус, "Шпигель" обладал столь обширным архивом, что имел возможность оказывать давление или даже шантажировать власть. Тогдашний канцлер Конрад Аденауэр назвал журнал "грязным листком" и хотел расправиться с ним раз и навсегда. По его словам, это –

"Бездна государственной измены внутри страны".

В начале 60-х годов, когда холодная война с советской империей была в самом разгаре, "измена родине" была очень серьёзным обвинением. За Государственную измену предусматривалось наказание вплоть до пожизненного заключения. Поползли слухи, что Аугштайн при поддержке мятежных офицеров сбежал на подводной лодке на Кубу. Через два дня после того, как полиция опечатала помещение редакции и арестовала нескольких сотрудников, Аугштайн пришёл на допрос и тоже был арестован. Как сказал позже об этой истории президент ФРГ Йоханес Рау, это была "борьба убеждённого либерала с тем, кого он считал олицетворением немецкого консерватизма".

В развитии этой истории очень важную роль сыграла волна общественного мнения. Гамбургские издательства сразу же предоставили редакторам журнала помещение и печатные машинки. Как за границей, так и в самой Германии тысячи людей вышли на улицы с требованием свободы слова.

"Это была одна из немногих ночей, когда я не мог заснуть. Шум демонстраций настолько громко проникал сквозь стены тюрьмы, что заснуть было невозможно".

Несмотря на многочисленные обыски и длительные расследования, доказательств виновности обнаружить не удалось. И через год следствие было прекращено. Тем не менее, дело было закрыто лишь через четыре года. Этот скандал в значительной степени способствовал демократизации западногерманского общества. В конечном итоге, Аугштайн провёл 103 дня в заключении. Конрад Аденауэр вскоре был вынужден досрочно оставить должность канцлера. А министру обороны Францу Йозефу Штраусу, выступавшему за превращение Германии в ядерную державу, путь к должности главы правительства оказался закрыт. Можно с уверенностью сказать, что эти события повлияли на общественное мнение и в некоторой степени обусловили радикализацию студенческого движения 1968 года.

В том же 1968 году вышло историческое исследование Аугштайна "Прусский король Фридрих и немцы". Согласно газете "Цайт", "автор посредством острого ума и острого пера развенчал одну из наиболее легендарных фигур немецкой истории". Целью этой книги, вышедшей к 200-летию со дня смерти Фридриха, было формирование нового немецкого духа. И для этого, по мнению Аугштайна, нужно было показать ложность некоторых исторических легенд и развенчать прежние идеалы. Адольф Гитлер олицетворял для него зло. А такие исторические фигуры, как Фридрих Великий и Рихард Вагнер, полагал Аугштайн, были его предвестниками.

Аугштайн считал историю Германии цепью ошибок. Недоверие к власть предержащим любого ранга, аналитический ум и тонкий юмор сделали его самого крупной фигурой послевоенной истории. Он не искал союзников, руководствуясь в спорных ситуациях собственным мнением. Так, в 70-х годах, когда даже левые немецкие партии смирились с разделением страны на восточную и западную части как с неизбежным последствием гитлеризма, Аугштайн продолжал верить и бороться за объединение Германии. Он был уверен, что ключ к воссоединению страны находится в Москве, и искал способы решения этого вопроса.

В 1972 году Аугштайн был избран в бундестаг, но уже через два месяца отказался от своего мандата.

Аугштайн впервые побывал в Советском Союзе солдатом во время Второй мировой войны. На фронт он был призван в возрасте 18 лет. Воспитанный в добропорядочных католических традициях, Аугштайн с детства слышал от отца, что война приведёт к гибели государства. Поэтому главным для него было выжить, но не за счёт товарища. На вопрос, стал ли военный поход в Россию психической травмой для него, Аугштайн ответил:

"Многим солдатам вермахта благодаря видам вооружения, месту расположения театра военных действий и другим счастливым обстоятельствам вовсе не приходилось совершать военные преступления".

И, тем не менее, чувство вины перед Россией, перед народом Советского Союза, сопровождало его на протяжении всей жизни. Аугштайн любил русскую литературу, хорошо знал и цитировал сочинения Пушкина, Чехова, Тютчева, Гончарова. Причём проявлял очень не типичную для немцев любовь к главному герою романа "Обломов". Став известным журналистом, он часто приезжал в Советский Союз. Его положение открывало ему двери в кабинеты Кремля, где он встречался с советскими генсеками.

Забавный случай произошёл во время встречи с Леонидом Брежневым в период польского кризиса 1981 года. Непосредственно перед входом в кабинет Брежнева Валентин Фалин, эксперт по Германии, а позже – советский посол в этой стране, вручил Аугштайну золотую монету. Любовь генерального секретаря к подаркам сработала: тяжело больной Брежнев был очень рад подношению и передал его на хранение… Валентину Фалину.

О Юрии Андропове, с которым Аугштайн встречался два года спустя, он вспоминал, что "это был первый советский лидер, который свободно беседовал при включённом магнитофоне". В ходе беседы уже плохо себя чувствовавший Андропов с горечью рассказывал о состоянии страны.

В августе 1984-го Аугштайн следующим образом описал проблему Советского Союза:

"Самые дальние клетки мозга руководителей страны начинают понимать, что завоёванные насилием окружающие территории рано или поздно придётся отпустить".

Аугштайн призывал к проведению свободных выборов в ГДР и курсу на объединение Германии. В 1988 году Горбачёв в беседе с журналистами "Шпигеля" признался, что вопрос ГДР - открыт и что это, скорее, вопрос принципа, чем времени. Они даже стали друзьями, насколько это возможно между журналистом и политиком. Во время первого интервью с Горбачёвым Аугштайн начал задавать вопросы раньше, чем Горбачёв успел дойти до своего места. "Господин Аугштайн, разреши хоть пару слов в твоё приветствие сказать", - смутился Михаил Сергеевич.

Интерес Аугштайна к России сохранился и после развала СССР. Куда ведут реформы, как реагируют граждане страны, где "в настоящий момент представлены все негативные стороны капиталистической системы?", - писал Аугштайн в 1996 году.

На приём журнала "Шпигель" в московском отеле "Балчуг" был приглашён ныне покойный Александр Лебедь, подписавший незадолго до этого мир с Чеченской республикой. Для беседы с Аугштайном генерал отказался от встречи в Кремле, обосновав это словами: "кто говорит с Аугштайном – говорит с Германией".

На протяжении своей жизни Рудольф Аугштайн был удостоен многих званий и наград. При получении медали почётного гражданина вольного ганзейского города Гамбурга Аугштайн пошутил:

"Видимо, я - единственный почётный гражданин этого города, который носил наручники".

"Крёстный отец" журнала "Шпигель", а, в определённой степени, и всей немецкой демократии Рудольф Аугштайн скончался в 2002 году. Несомненно, без него облик нынешней Германии был бы иным.

Фёдор Буцко, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА