07.02.2001 Исчезнувшие профессии, забытые ремёсла
Мне особенно понравилось в этой книге множество интересных деталей профессионального характера, которые приводит автор. Ну вот, скажем, была такая профессия, как изготовители напильников. Об их уровне квалификации, говорит, например, такой факт: чтобы стать здесь мастером, надо было учиться столько лет, сколько сегодня учатся в высших учебных заведениях. Нарезчики напильников, как их тогда называли, осваивали кузнечное дело, точильное, формовку (ведь напильники были самых разных форм: плоские, круглые, полукруглые, прямоугольные, треугольные, квадратные, даже кривые) и металловедение. Что касается непосредственно нарезки, то её не резали, а выбивали на поверхности заготовки острым зубилом. Умелый нарезчик напильников наносил от восьмидесяти до двухсот ударов в минуту. И так делали почти до начала двадцатого века. Лишь потом напильники начали нарезать не вручную, а на станках, которых прежде не было.
Незадолго до начала нашего столетия совершенно исчезло и оригинальное производство зеркал. До 17-го века зеркала изготавливали из самых разных материалов: из бронзы, железа, золота, серебра, олова, меди, камня, горного хрусталя... Поверхность отполировывали самым тщательным образом, стараясь получить лучшее отражение. Потом в Венеции научились выдувать стекло и наносить на него (вернее, под него) амальгамные слои. Расплавленную стеклянную массу выдували в длинные цилиндры, раскатывая потом по металлическому листу, или сразу разливали равномерно на плоской поверхности. Затем вальцевали, полировали и производили амальгамирование. Делалось это так: на оловянный лист наносили слой ртути, а затем всё это покрывали тонким слоем стекла. В 19-м веке француз Пти-Жан стал впервые использовать вместо ртути серебро, что заметно улучшило качество изображения. После этого производство зеркал уже недолго оставалось дорогостоящим, а значит, и элитарным.
Кажется невероятным, что элитарным долгое время было и производство игрушек. «Игрушечных дел мастера», как правило, открывали свои мастерские, уже получив определённый опыт в других профессиях. Это были резчики по дереву, жестянщики, чеканщики, красильщики, столяры, портные и так далее. Именно поэтому разделение труда, которое регулировалось цеховыми правилами, было здесь особенно жёстким. Резчик по дереву или токарь, обтачивавший деревянные игрушки, не имели права сами раскрашивать их: это должен был делать только художник. А гончарам, которые делали крошечную посуду для кукол, было запрещено изготовлять также игрушечную деревянную мебель. Так уже в 17-18 веках, когда о профсоюзах и классовой борьбе в Германии ещё и слуху не было, заботились о том, чтобы никто не остался без работы.
Немецкими центрами производства игрушек были Тюрингия (здесь жили, в основном, резчики), Саксония, Бавария и Франкония. Особенной популярностью пользовались куклы и погремушки, деревянные марионетки и лошадки. Ещё в пятнадцатом веке в Нюрнберге стали делать кукол из кожи, тряпок, плетёной бечевы и папье-маше. Здесь же их в девятнадцатом веке впервые научили «говорить». Изготовлялись такие (а тем более фарфоровые) куклы, что называется, «поштучно» и стоили очень дорого. Большинство поэтому предпочитало куклы деревянные.
В 1760 году в том же Нюрнберге литейщик Андреас Хилперт впервые начал делать игрушки из олова. Технология литья постоянно совершенствовалась, и вскоре Хилперт поставил производство, так сказать, на конвейер. Готовые фигурки раскрашивали надомницы. Были оловянные игрушки очень дёшевы по тем временам и скоро составили серьёзную конкуренцию деревянным. Самыми популярными стали оловянные солдатики. Центром производства не только оловянных солдатиков, но и вообще игрушек из металла (свинца, цинка, жести и так далее) был Нюрнберг. Не случайно даже в наше время, когда металл уже давно сменился пластмассой, мировые производители игрушек именно в Нюрнберге проводят свою ежегодную отраслевую ярмарку – крупнейшую в мире (она, кстати, проходит именно сейчас, в эти дни).
И ещё одна интересная деталь, о которой рассказывает книга «Исчезнувшие профессии». Оловянных солдатиков уже в те далёкие времена постоянно «докупали», собирая их в игрушечные армии. Чтобы не вести здесь разорительную конкурентную борьбу, производители игрушек, вне зависимости от того, в каких городах Германии находились их фабрики, договорились выпускать солдатиков исключительно по так называемому «нюрнбергскому стандарту», то есть высотой ровно 33 миллиметра, чтобы все солдатики, неважно какой фирмы, точно подходили друг к другу, выстраиваясь по ранжиру.
Оловянные солдатики и у меня были в детстве. Помню, особенно мне нравился один – со вскинутой винтовкой, к которой был примкнут штык. Читая книгу «Исчезнувшие профессии», я, естественно, вольно или невольно постоянно проводил параллели с российской историей ремёсел. Некоторые совпадения чуть ли не буквальны. В других случаях наблюдаются очень существенные различия.
За гигиену и медицинское обслуживание так называемого «простого» народа вплоть до 19 века в Германии (как и в России) были ответственны, в основном, банщики и цирюльники. Бани, между прочим, появились в Европе довольно поздно: они распространились благодаря крестоносцам, возвращавшимся из походов и рассказывавшим о том, как они мылись на Востоке. Очень скоро бани стали популярны во всех слоях населения. Деньги, которые в Германии давали слугам, кельнерам в пивной или рабочим сверх положенного по счёту, долгое время называли в Германии не «чаевые», а «банные». Ходили в баню, как правило, по субботам, и это была серьёзная процедура. В бане стригли, брили, рвали зубы, срезали мозоли, открывали кровь, ставили пиявки, банки и клизмы. Точно, как в России. В конце 18 века в Москве вышел своеобразный справочник типовых официальных бумаг, договоров, доверенностей и так далее. Там есть и «образцовый» договор об обучении «цирульному мастерству»:
«Мы, нижеподписавшиеся, цеховой мастер Захар Фёдоров и свободный человек Иван Фёдоров, сын Рогов, учинили сие условие в том, что:
я, Рогов, отдал своего сына Василия, а я, Фёдоров, взял оного впредь на полтора года для обучения цирульному мастерству, как то чесать или убирать на голове мужские и женские волосы разными манерами, делать парики и шиньоны, брить бороду, шлифовать и направлять бритвы, дёргать зубы, пускать кровь ланцетом и пиявковую, с показанием мест, из которых когда и в каком случае из сих кровопусканий быть должно или прилично...»
Круг «служебных обязанностей» московского цирюльника, описанный достаточно подробно, практически в точности совпадает с тем, о чём рассказывает в книге «Исчезнувшие профессии» Руди Палла. Отличие разве что в том, что ученики немецких мастеров жили всё же получше, чем отданный в учение Василий Рогов. У немецких «банных подмастерий» была другая проблема. Самим стать мастерами им было очень непросто. Кроме сдачи серьёзного цехового экзамена по нескольким предметам, надо было ещё и деньжат накопить: на оплату концессии (или лицензии, как сегодня принято говорить), приобретение парикмахерских и хирургических инструментов и так далее. Недёшево стоили и пиявки, очень тогда популярные. Популярные, между прочим, не только в Германии, но и в России. Пиявок выдерживали в холодной проточной воде и заставляли голодать, чтобы были «злее». Ставили их обычно за ушами и к вискам, иногда – на спину.
В конце 18 века немецким банщикам было запрещено этим заниматься, – как и прочими медицинскими процедурами. Уж слишком негигиенично. Доходное ремесло цирюльника пришло в упадок. Однако многие из бывших немецких цирюльников, благодаря приобретенным знаниям и опыту, быстро нашли себе новое применение: они стали сельскими фельдшерами.
Вот чего я не нашёл в книге Руди Паллы, так это «холодных» сапожников, которых на Руси было очень много. Они ходили по городам и сёлам с висевшей за спиной палкой, к которой была прикреплена металлическая «нога» (её называли ещё «лапа» или «ведьма»), на которую надевался нуждавшийся в починке ботинок. «Холодными» эти сапожники назывались потому, что своей мастерской (да что там! своего угла!) у них не было. Народ был бродяжий, нередко опустившийся, пропивавший всё до копейки. Вот таких бродячих сапожников я в книге «Исчезнувшие профессии», повторяю, не нашёл. Зато там есть бродячие... туалеты.
Именно так – «бродячими туалетами» – называли в Германии в 18–начале 19 века мужчин и женщин, которые помогали «облегчиться» в те времена, когда общественных туалетов ещё не было. Появлялись они обычно в тех местах, где было большое скопление публики (на крупных торговых ярмарках, например). Они кричали в толпе: «Кому надо?! Кому надо?!» Эти «бродячие туалеты» имели при себе горшок или деревянную парашу с крышкой и носили что-то вроде просторных кожаных плащ-палаток, которыми со всех сторон закрывали клиентов, справляющих нужду. Стоило удовольствие очень немного. Во всяком случае, это было дешевле, чем платить штраф за «оправление в неположенном месте».
Вообще интересно, за что двести-триста-четыреста лет назад полагались штрафы. В городскую казну приходилось платить, например, шпагоглотателям в том случае, если раны, которые они наносили себе, сопровождались «обильным пролитием крови».
Как рассказывает автор книги «Исчезнувшие профессии», шпагоглотатели, выступавшие обычно на рынках и ярмарках, глотали не только шпаги, но также стекло, гвозди и живых белых мышей. А также по совместительству выполняли работу факиров: лежали на гвоздях и ходили по раскалённым углям.
Ещё одно ремесло, которого в России не было, – это изготовление глиняных курительных трубок. Между прочим, в 17 веке людей, занимавшихся этим ремеслом, называли в Германии «трубочными пекарями», потому что глиняные трубки обжигали в печи. Впервые это научились делать в конце 16 века англичане. Один из известных английских мастеров – Уильям Бернельтс – открыл в 1617-ом году небольшую фабрику по изготовлению глиняных курительных трубок в голландском городе Гауда. Этот город сегодня знаменит во всём мире, но, правда, не трубками, а сыром, которому дал название. В течение полутора столетий город Гауда был европейским центром трубок. Глину для них, кстати, привозили из Маастрихта – также небезызвестного сегодня голландского города.
Во второй половине 18 века производство глиняных курительных трубок освоили и в Кёльне. Кёльнские мастера усовершенствовали конструкцию тигелей и печей для обжига. Да и почасовая оплата была в Кёльне существенно ниже, чем в более развитой и богатой Голландии. Кроме того, немцы нередко подделывали голландское клеймо на своих трубках и продавали их как марочные, но намного дешевле. Прошло всего несколько лет – и Европа курила уже только кёльнские трубки. Они совершенно вытеснили с рынка конкурентов из Гауды. Голландцам ничего другого не оставалось, как сосредоточиться на сыре.
Россия научилась курить глиняные трубки (делая это, впрочем, без особой охоты) при Петре Первом. А у его отца, царя Алексея Михайловича, который правил Россией с 1645-го по 1676 годы, было другое увлечение – соколиная охота. О соколиной охоте рассказывает в своей книге «Исчезнувшие профессии» и Руди Палла.
Соколиная охота стала популярной в Западной Европе еще в 14 веке, и ремесло сокольничего было очень уважаемо. Сокольничий был не просто охотником. Графский, княжеский, а тем более – королевский сокольничий обычно командовал в Германии целым отрядом охотников, обучающих хищных птиц (не только собственно соколов, но также кречетов и ястребов-тетеревятников), ухаживающих за ними и выносящих их на ловлю или на «бой» (как тогда говорили) фазанов, куропаток, уток, журавлей и зайцев. Но чаще всего в Германии охотились на серую цаплю. Это называлось «верховой» охотой, так как сокол бил летящую цаплю сверху. Была ещё и «низовая», когда специально обученный хищник сваливал добычу, заходя на неё снизу.
Соколиная охота долго считалась особенно «приличествующей» королевскому двору, поэтому ею занимались чуть ли не все немецкие курфюрсты (а их тогда было предостаточно). Это увлечение было так распространено, что даже появились особые ремёсла, или, точнее, особые специфические направления уже известных ремёсел, связанные с соколиной охотой. Речь идёт об изготовлении специальных кожаных рукавиц, на которые сажали соколов, и колпачков, которые надевали им на голову по дороге на охоту. Увы! Эти ремёсла тоже исчезли вместе с соколиной охотой и сокольничими.
Мне хочется закончить эту передачу о книге «Исчезнувшие профессии» стихами Арсения Тарковского:
- Мне другие мерещатся тени,
Мне другая поёт нищета.
Переплётчик забыл о шагрени,
И красильщик не красит холста,
И кузнечная музыка счётом
На три четверти в три молотка
Не проявится за поворотом
Перед выездом из городка.
За коклюшки свои кружевница
Под окном не садится с утра,
И лудильщик, цыганская птица,
Не чадит кислотой у костра.
Златобит молоток свой забросил,
Златошвейная кончилась нить.
Наблюдать умиранье ремёсел
Всё равно, что себя хоронить.
Всего вам доброго.