08.11.2001 Терроризм, психологический портрет
События 11 сентября наглядно продемонстрировали качественно новую форму терроризма. То, что преступники при этом, с готовностью и даже радостью жертвуют собственной жизнью, резко ограничивает возможности для профилактики и предотвращения подобных преступлений. Попытки понять мотивы и психологию террористов, объясняя это как явления, имеющие индивидуальную психопатологическую подоснову или базирующиеся на неких определенных чертах характера этих людей, остались безуспешными. Ни анализ биографий, ни попытки реконструировать развитие психологии преступников на основе унаследованных внутрисемейных стандартов поведения не позволяют уяснить критерии, подводящие человека к карьере террориста.
Объяснения психологического свойства зачастую ищутся для того, чтобы на их основе разработать непосредственное руководство для борьбы с террористами. Если то или иное качество типично для всех преступников, значит, может быть можно сделать то-то и то-то, чтобы не допустить преступления. Но, как правило, прямая взаимозависимость между определенными психологическими особенностями человека и его поведением отсутствует.
В истории психологических исследований тех условий, которые приводят личность к применению насилия, произвел в свое время фурор, так называемый, Милгрэм-эксперимент. Его автор Стэнли Милгрэм смог продемонстрировать, что простой человек «с улицы», имея над собой определенный признаваемый им авторитет, способен совершенно без оглядки на моральные соображения творить жестокости вплоть до убийства. Повторение этого эксперимента в разных странах дало схожие результаты. Милгрэма упрекали в том, что он нарушил этику научных исследований. Однако из его работ стало ясно, что психология не способна разработать радикальные методы, позволяющие по чертам характера или социальному окружению вычислить способных на террористические действия людей. Ныне приходится исходить из того, что определенный набор непредсказуемых жизненных обстоятельств способен превратить самого нормального человека в террориста. Готовность к этому, как бы печально не звучало, имеется едва ли не у каждого.
Как следствие эксперимента Милгрэма встал вопрос, можно ли в процессе превентивной борьбы с терроризмом идти от обратного? Т.е., можно ли определить, обнаружить в человеке те качества, которые могли бы помешать ему подчиняться лидерам и авторитетам, иначе говоря, обнаружить те стороны личности, развитие которых может создать иммунитет против применения насилия и террора.
Последующие опыты с людьми, принимавшими участие в эксперименте Милгрэма, показали, что жёсткая привязка к сообществу с ярко выраженными морально-этическими ценностями скорее развивает в человеке подчинение, нежели помогает сохранить самостоятельность. Понимание этого особенно важно для ответа на вопрос о психологической подоплеке терроризма, поскольку особенности группового поведения преступных сообществ, как правило, важнее индивидуальных психологических черт отдельных их членов.
Само собой разумеется, что участники актов насилия, организованные в группы для более эффективного их планирования и проведения, должны быть людьми, способными не раздумывая исполнять любые приказы. Для этого человек должен иметь либо врожденный соответствующий психологический склад, либо приобрести его в процессе «промывания мозгов». В целом люди, готовые к безотчетному подчинению, представляют собой ту группу риска, которая заслуживает более пристального к себе внимания. Именно таких людей на основе определенных критериев пытаются вычислить и «взять на карандаш» в ходе массового, так называемого, растрового просеивания населения штатные психологи спецслужб.
Здесь надо пояснить, что под растровым просеиванием населения понимается сопоставление самых различных данных, касающихся самых различных людей и содержащихся в разных компьютерных банках. Чаще всего растровый поиск ведётся для обнаружения различных финансовых преступлений. Скажем, если при сопоставлении данных выясняется, что ваши расходы значительно превышают ваши доходы, то возникает вопрос, где вы берёте деньги. Но это простейший пример.
Понимание того, что терроризм является групповым феноменом, что террористические группы носят сектантский характер и что их внутренние взаимосвязи построены на основе идеологических или религиозных ценностей, неоспоримо доказывает, что групповая психология имеет для их действий большее значение, чем индивидуальная. Поэтому действия одной части группы или одного её члена можно понять только во взаимосвязи со всеми прочими частями всей группы. Группировка целиком отвечает интересам тех, кто ее формирует. Еще в начале нашего века немецкий социолог Роберт Михельс вывел так называемый "железный закон олигархии". Он гласит, что в любой добровольной организации рано или поздно обязательно образуется правящая верхушка, которая захватит власть и обоснуется "наверху" навечно. Олигархию будут интересовать только личные интересы, и организация, как рабыня, начнет их удовлетворять.
Принцип действия этого закона можно распространить на общество в целом. Как правило, именно та часть социума, которая сильнее страдает от голода и бедности, а поэтому весьма агрессивна, формирует олигархию и навязывает всей группе свои порядки. Самый решительный её возглавляет. Именно фигура вождя определяет уровень сплоченности и характер всего общества, независимо от его размеров. Это могут быть и 10 человек, и десять миллионов.
Группировка – террористическая или уголовная – изначально добровольная организация. Ее сплочение и формирование олигархии происходят постепенно. На первой стадии каждый волен самостоятельно решать, остаться ему в ней или нет. На второй – наблюдает, как рождается олигархия. На третьей стадии решения принимает только верхушка. Тут уже шансы членов организации выйти из ее рядов по собственному желанию практически равны нулю.
Но карьера отдельных членов группы тоже играет большую роль. Для группы важно иметь на нужном месте нужного человека. При этом руководитель группы как вершина иерархии являет собой неприкосновенную святыню, которая постоянно заботится об укреплении своего авторитета.
Другая часть психологического феномена терроризма лежит совсем в иной сфере. Речь идет о восприятии террористов нетеррористами. Ведь одновременно наряду со страхом, ненавистью и отторжением наблюдается готовность некоторых людей, никакого отношения к терроризму не имеющих, втайне одобрять теракты. Самоубийственный теракт содержит агрессивные элементы, на которые наложено табу во всех мировых культурах: он не несет в себе никакого смысла – кроме демонстрации собственной власти ценой саморазрушения. Компенсируется это обещанием райской жизни. И в этой убийственной самоотреченности многие нетеррористы видят самую радикальную форму протеста против несправедливости общественного устройства в целом или индивидуальных проблем.
Недаром бен Ладен стал бесспорным «человеком года», чему немало поспособствовали жадные до сенсаций СМИ. Это уже психологический феномен не террористов, а нормального общества под влиянием террористов. Для многих отпрысков нашего «медиа-общества» и геростратова слава – тоже слава. Коли уж на хэллоуине в США продаются маски саудовского миллионера и сумасшедшие в лечебницах объявляют себя не Наполеоном, а бен Ладеном – это действительно популярность.
Но всё это не должно приводить к заблуждению, что некоторые люди «рождены террористами». Возможно, в ином социальном и политическом окружении такие люди избрали бы для себя иной жизненный путь. Однако определенный набор социально-политических факторов, болезненный личный жизненный опыт и уже упоминавшаяся выше групповая динамика могут составить вместе действительно взрывоопасную смесь. Но подобные стечения обстоятельств в высшей степени индивидуальны и непредсказуемы. Распознать за ними карьеры будущих террористов практически невозможно.
Поступки, совершаемые якобы во исполнение Божьей воли, позволяют испытывать чувство собственного могущества, затмевая им своё реальное бессилие. Кроме того, масштабные теракты позволяют террористам считать себя противниками великих держав, равными им по силе. Это зачастую предопределяет выбор для удара целей, которые сами должны быть символами могущества, будь то здание Пентагона или башни Всемирного Торгового Центра.
Но одновременно эта террористическо-психологическая подоплека рационализируется посредством тонкого стратегического расчета. Именно этот расчет, сделанный не исполнителями, но организаторами преступлений, кроется за «безумным и бессмысленным» воплощением терактов. Его обязательно нужно учитывать при разработке мер противодействия подобному насилию.
Запад в целом и Америка в особенности представляются аскетичному и самоотреченному «воинству Аллаха» избалованными, ориентированными на потребление, а оттого пронизанными декадентскими настроениями и слабыми. Американский принцип «война без потерь со своей стороны», который США исповедывали в своих последних военных операциях, лишь усилил это впечатление. Страх перед собственными жертвами делает Запад дополнительно уязвимым. Поэтому в стратегии «асимметричного конфликта» силы и средства более слабой в военно-техническом отношении стороны задействованы не по всему фронту, а против наиболее уязвимых мест противника.
Бен Ладен сам разъяснил свою стратегию: посредством крайне болезненных атак заставить американцы уйти из исламского мира, чтобы радикальные исламисты могли без помех перестроить тамошние политические отношения сообразно со своими принципами. Удастся ли им это?
Исходя из тех результатов, которые к сему моменту принесла проводимая США и Великобританией антитеррористическая операция, предсказать будущее развитие событий не представляется возможным. Очевидно, что полностью исключить появление людей, готовых к безграничному применению насилия вплоть до организации и проведения терактов никогда не удастся. Но это не означает, что с точки зрения психологии невозможно определить наиболее уязвимую социальную среду, готовящую пополнение для бен Ладена и ему подобных. Очевидно, что возможности для этого особенно высоки там, где много недовольных, отчаявшихся и не имеющих перспективы людей. В своем положении они обвиняют авторитарные и коррумпированные правительства и тех, чьи власть и богатство являют полную противоположность собственной ситуации: Запад и США.
Причем подобный настрой доминирует отнюдь не только в среде действительно бедных людей. К примеру, бездарная бюрократия и неэффективный государственный сектор в экономике привели к тому, что во многих странах третьего мира резко ухудшились перспективы для людей, окончивших вузы. Кроме того, доминирующие в обществе настроения формируют и менталитет тех людей, которым не угрожает бедность и произвол. Это, в частности, относится и к самому бен Ладену.
Отсутствие жизненных перспектив вынуждает людей искать иные пути, чтобы придать своей жизни цель и смысл. Потребность в этом проявляется тем сильнее, чем в большей степени модернизация и глобализация делают невозможной самореализацию человека путем традиционных социальных инструментов, например профессиональной карьеры в обществе, которое не предоставляет шансов для неё. Возвращение к традициям собственной культуры и религии дает такому человеку некое подобие опоры в жизни, чёткую градацию ценностей. Это, если угодно, спасительный якорь среди бурного потока неуверенности и неопределенности.
Вернер Шиффауэр, профессор европейского университета "Виадрина" во Франкфурте на Одере, опубликовал недавно результаты интересного исследования, в котором попытался определить факторы, толкающие молодых турок, живущих в Германии, в лагерь исламских фундаменталистов. Исследовав эту среду, Вернер Шифауер приходит к выводу, что главной причиной ухода этой молодёжи в экстремистские группы, является её неудовлетворённость тем положением, тем местом, которое отвели немецкие политики «гастарбайтерам-иноверцам». И если старшие поколения (выходцы из глухих деревень Турции), надеясь на скорое возвращение обратно, могли мириться с тем, что у них нет настоящих мечетей, что моления происходит в каких-то подворотнях, то нынешняя молодёжь, потерявшая полностью связь с исторической родиной, но так и не получившая признания в Германии, ищет пути и способы выделиться из серой массы своих единоверцев и стать героями, ведущими свой народ к светлому будущему – единому исламскому государству, в котором все будут равны и счастливы.
Разумеется, такой выход избирают для себя не все; многие пытаются приспособиться к новым жизненным обстоятельствам или совместить традиционную национальную культуру и достижения иных цивилизаций, привносимые в жизнь глобализацией. Однако идеи радикальных группировок могут в кризисные времена многим показаться соблазнительными, поскольку они предлагают своим членам сочетание из относительной материальной стабильности и некоего высшего смысла, идеи, способной наполнить жизнь человека. Жизнь во исполнение Божественной миссии автоматически преисполнена уверенностью в себе, поскольку сама мысль усомниться в постулатах такой жизни граничит со святотатством. Всё это бесконечно завышает самооценку рядовых членов террористических группировок, делая их готовыми на всё, подавляя в них страх и сомнения.
Последние достижения психологии говорят нам, что определенное число таких людей будет существовать всегда. Однако сколь значительным окажется это число зависит в немалой степени от состояния тех общественных систем, где террористические группировки подобные Аль-Каиде вербуют своих рекрутов. Но это уже большая тема для другой передачи.