11.09.2001 Фестиваль «большого кино» в Венеции / Фестиваль «кустарного кино» в Берлине
Если вы посмотрите немецкие газеты за последние два-три дня, то обнаружите, что темой № 1 в разделах «Культура» является открытие так называемого «Берлинского еврейского музея».
Фурор произвело уже пустое здание музея, построенного по проекту американского архитектора Даниеля Либескинда: имеющая, – по крайней мере, с высоты птичьего полёта, - истеричную зигзагообразную форму постройка, изнутри поражающая полным отрицанием категории прямого угла.
350 тысяч человек посетили пустое здание. Затем его закрыли и наполнили экспонатами. Что получилось – хочется увидеть своими глазами. Тем более что музей, по замыслу его создателей, должен стать вехой, а может быть, даже поворотным пунктом, в многовековой истории взаимоотношений немецкого и еврейского народов. Подробный репортаж о новом музее прозвучит в следующем выпуске радиожурнала «Культура».
Сегодня же давайте обратимся к другому общеевропейскому культурному событию прошедших дней: завершившемуся в субботу 58-ому Венецианскому кинофестивалю.
Когда председатель венецианского жюри, призёр Канна 2001-ого года, итальянский режиссёр Нанни Моретти (фото), объявил имя лауреата премии «Золотого льва святого Марка»,
по аудитории пробежала некая волна: не то чтобы ропот возмущения, скорее выражение некоторого недоумения. Как это часто бывает именно на фестивалях высшей кинолиги, главная награда досталась картине и ни самой яркой, и ни самой спорной: фильму «Мансун Веддинг» - «Свадьба в сезон дождей» - индийского режиссёра Миры Наир (может быть, известной вам по фильму «Камасутра»). Фильм про семейную жизнь, про традиции и про то, что за ними скрывается. Много о фильме не скажешь; и, видимо, именно поэтому коллеги-журналисты дружно решили, что секрет успеха Наир состоит в том, что Венецианское жюри решило – впервые в своей истории – наградить женщину. Объяснение было бы отличными, если бы не одна пикантная деталь: все дружно забыли, что в 85-м году статуэтка «Золотого льва» досталась «Бродяге» Аньес Варда, которая, вы будете смеяться, тоже была женщиной.
Зато Гран-при венецианского жюри досталось действительно очень хорошему фильму австрийского режиссёра Ульриха Зайделя «Hundstage» (дословно это называние переводится как «Собачьи дни», а свободно – «Чёртова жара»). Речь идёт о том, как невыносимо жаркая погода доводит до кипения мелкобуржуазных жителей венских «Новых Черёмушек».
Лучшими актёром и актрисой стали, видимо, из патриотических соображений, исполнители главных женской и мужской ролей в фильме итальянского режиссёра Джузеппе Пиччони – довольно слабой картине о любви с очень по-русски звучащим называнием «Luce del mehi occi» - соответственно, «Свет моих очей». Награда за лучший сценарий и приз имени Марчелло Мастрояни лучшим начинающим исполнителям достался картине мексиканца Альфонсо Куарона «И твоя мама тоже»: про подростковые проблемы и сексуальное становление личности.
Как известно, главной революцией нынешнего сезона в Венеции должно было стать введение так называемого «второго конкурса» - категории «Кино сегодняшнего дня», в которой решено было вручать приз «Лев года». Лично я при ближайшем рассмотрении ничего особенно революционного в этой идее не усмотрела: конкурсная программа – не резиновая, сильно больше двух десятков фильмов в неё не впихнуть при всём желании, так что на каждом большом фестивале существуют параллельные показы, в которые попадают фильмы, безусловно, достойные внимания, но не втиснувшиеся в основной конкурс.
Конечно, за решением руководства фестиваля стояло благое намерение слегка разрядить истерию вокруг главной конкурсной программы и заставить СМИ обращать внимания и на другие фильмы. В какой-то мере это и удалось.
Во всяком случае, одним из журналистских фаворитов стал фильм француза Лорана Конте «Lґеmploi du temps» - «Как убить время», о том, как человек, уволенный с работы, скрывает это обстоятельство от своей семьи, и пытается искусственно сохранять статус кво. Этому фильму, очень сильному изображающему трагичность обыденности, достался «Лев года», а заодно и один из самых крупных денежных призов фестиваля – 100 тысяч долларов. Француз сдержано поблагодарил за признание его скромных заслуг перед кинематографом. Куда более бурно выражал свои эмоции второй призёр конкурса «Кино сегодняшнего дня» - словенец Ян Цвиткович, автор фильма «Хлеб и молоко», на протяжении которого, правда, происходит перманентное употребление напитков куда более крепких. Цвиткович вывалился на сцену в военных штанах с карманами и защитной майке с красными серпом и молотом. Более опытные старшие коллеги сказали, что в традиционалистском Канне молодое дарование в таком виде не подустили бы к фестивальному дворцу ближе, чем на расстояние пушечного выстрела. Но Венеция, видимо, не даром слывёт самым «левым» из больших фестивалей. Потрясая статуей «Льва будущего», Цвиткович объявил, что посвящает свою победу словенской футбольной команде, у игроков которой, как он сказал, «львиное сердце». К фильму Сергея Бордрова-младшего «Сёстры», также участвовавшему во «втором конкурсе», жюри не проявило благосклонного внимания, зато фестивальная публика встретила картину об «одиссеи» двух девочек по криминальной России весьма дружелюбно. Награду «за дело жизни» - то бишь, за творческие заслуги, - дали патриарху французского кино Эрику Ромеру.
Вот и всё о наградах. Но, как всегда на больших фестивалях, награды – наградами, а фильмы – фильмами. Было ли на этот раз в Венеции что-то действительно интересное и новое? Этот вопрос я задала моему коллеге, кинообозревателю газеты «Вельт» Ханс-Петеру Родеку:
- Безусловно, это фильм Ричарда Линлейтера «Waking live» - «Раскачивающаяся жизнь». Эта картина достойна упоминания уже за свои технические новации – это, в сущности, мультфильм, но нарисованный «по мотивам» реально снятых кадров. Я называл бы этот фильм «путешествие по философскому огороду» - в этом и его сила, и его слабость. Путешествие героя сквозь время и пространство буквально напичкано всевозможными философскими «отсылками», и из-за этого картина теряет эстетическое единство и становится похожей на такую «лавку философских приправ». Но всё равно – это интересный фильм... Очень интересную эстетику использовал в своём фильме «Lбnglaise et le duke» - «Леди и герцог» - Эрик Ромер. Режиссёр, – которому, не будем забывать, уже 80 лет, – не строит грандиозных исторических декораций, а при помощи компьютера помещает своих героев в старинные картины, изображающие Париж времён Великой французской революции. Не могу упомянуть моего личного фаворита – картину Лорана Контэ «Как убить время».
Немецкие фильмы в главном Венецианском конкурсе в этом году отсутствовали. Фильм Вернера Херцога «Invicible» участвовал в состязании на «Льва года». Но от автора «Фицгаральдо», от великого экспериментатора Херцога ожидали большего, чем такое традиционалистское исторически-иллюстраторское кино. «Невидимые» рассказывает о начале национал-социализма, о знаменитом шарлатане и великосветском ясновидящем Хануссене. В центре сценария – судьба исторической фигуры, еврейского силача Цише Брайтбарта, изображавшего на сценах берлинских варьете белокурого Зигфрида. В отличие от реального Брайтбарта, герой Херцога возвращается к своим еврейским корням и пытается стать во главе еврейского сопротивления. Ханс-Петер Родек:
- В фильме есть сцены большой эмоциональной выразительности, которые вполне можно сравнить с ранними фильмами Херцога. В первую очередь, это сцены, в которых замечательный актёр Тим Рот играет мага Хануссена, когда речь идёт об истерии и массовом внушении – излюбленных темах Вернера Херцога. Но в целом фильм, конечно, очень неровный. В первую очередь по этой картине, мне кажется, заметно, что это режиссёр другого времени – Вернер Херцог был велик в 70-е и в начале 80-х годов. А вообще, категория национального кино как таковая всё больше размывается, и всё труднее говорить о «немецком», или «французском», или «итальянском» кино. Даже граница между европейским и американским кино постепенно размывается – я, конечно, имею в виду независимое американское кино. Хороший пример – фильм Горана Паскальевича «Как Гарри обзавёлся деревом». Картина – совместное производство Италии, Великобритании и Франции. Дело происходит в Ирландии, режиссёр – серб, а в основе сценария лежит китайская сказка. Поэтому у меня нет и никакой ностальгии по чисто немецким картинам...
Итоги Венецианского кинофестиваля мне помог подвести мой коллега Ханс-Петер Родек. А теперь – к кинофестивалю совсем иного сорта. В Берлине в прошедшие выходные прошёл международный показ короткометражных художественных фильмов кустарного изготовления. Фестиваль назывался «Circles of Confusion» - что можно примерно перевести как «Круги смущения» - и проходил на старых судах в старом порту на Шпрее. Туда-то и направился наш корреспондент Сергей Невский.
Фестиваль «кустарного кино» в Берлине Найти корабли оказалось нетрудно - это были две старые шхуны, украшенные гирляндами из электрических лампочек. На палубах были установлены два огромных экрана, так что все вместе напоминало скорее одну из безумных берлинских вечеринок, чем серьезное мероприятие, тем более что сначала было не совсем ясно, чего нам, собственно, показывают. Выяснилось, что фестиваль открывает так называемый открытый просмотр, на который каждый зритель мог принести и показать свой собственный фильм. Публике раздали красные карточки, эти карточки зрители показывали автору, если фильм не нравился, после чего показ немедленно прекращался. Практика, которую не мешало бы ввести и на «больших» фестивалях.
Основная программа отличалась разнообразием жанров, граничившим с полным отсутствием критериев. Были чистые перформансы, такие как «Затмение» Яна Петерса, - серия изящных зарисовок на тему конца света. Были обычные игровые фильмы.
Состоялась презентация проекта московского режиссера Андрея Сильвестрова «Видеодом». Сильвестров - видная фигура в московской художественной жизни. В прошлом году он устроил в московском клубе «Дом» фестиваль под названием «Алкофильм», в результате которого стало ясно, что употребление спиртных напитков является скрытой главной темой всего отечественного кино. И, наконец, имело место то, что принято называть видеоискусством, но что в действительности напоминало видеозаставки, типа тех, что проецируются на стены берлинских баров. В „Arise“ американца Кена Кобленда нью-йоркские и берлинские электрички пересекались в иллюзорных плоскостях. «Наказание» Доминика Боде объединила танец и современную поэзию.
Я уже смирился с декоративно-прикладным характером всего мероприятия, однако заключительный показ совершенно перевернул мои представления о выразительных возможностях параллельного кино. Проходил он в клубе Си-Бейс, который по легенде его владельцев, на самом деле не клуб, а космический корабль, упавший здесь миллион лет назад. Там показывали фильмы независимой группы Ак Краак. Аббревиатура "Ак" означает "Актуальная камера", это ГДР-овская версия программы «Время», а «Краак» - слово голландское и означает «захватывать» или «владеть». Большинство участников «Ак Краак» - бывшие берлинские анархисты, жители сквотов. Как это часто бывает с анархистами, со временем они превратились в преуспевающих сотрудников интернет-агентств и дизайнерских фирм. Одна из таких фирм и выпускает видеоальманах «Ак Краак», посвященный проблемам берлинских левых. На фестиваль группа вышла с двумя полнометражными документальными фильмами, посвященными одному из самых интересных феноменов современной жизни - движению противников глобализации.
Первый фильм назывался «Любовь, мир, и керосиновые бомбы» и был посвящен событиям прошлой осени в Чехии. Тогда во время конференций Всемирной Торговой Организации в Прагу приехали демонстранты со всех концов света, протестовать против чрезмерной, по их мнению, власти ВТО. В начале фильма авторы представляют участников акций протеста. Шведы, американцы, французы, члены самых разных политических партий и движений, а рядом с ними - музыканты, фольклорные группы из Индии, Японии и Карибского бассейна в немыслимых ярких одеждах. Когда толпа двинулась осаждать пражский дворец конгрессов, в котором проходила конференция, музыканты завыли на разные голоса, а танцовщицы в розовых перьях стали выделывать фантастические па перед носом у изумленной полиции. Отчасти все это напоминало обычный уличный карнавал, лишь летящие в воздухе бутылки и камни изредка нарушали праздничную атмосферу.
Участники пражских акций много говорили о роли Интернета в борьбе с глобализацией, одним из последствий которых сама всемирная компьютерная сеть, между прочим, и является. Говорит автор фильма «Любовь, Мир, керосиновые бомбы», которую звали Сюзанной, фамилию же она назвать отказалась.
- Существует такая вещь как «Индепендент Медиа Сентер». Цель этого независимого информационного агентства - дать возможность высказаться каждому участнику событий и, с другой стороны, обеспечить доступ к информации, которая замалчивается официальными СМИ. В настоящее время этот способ распространения информации переживает настоящий бум ...
Средства коммуникации нового движения подобны самому движению - это организм без центра, подобный колонии морских водорослей, он растет и изменяется стихийно, и столь же стихийны попытки его описания. Только насилие государства может гарантировать консолидацию, единство стиля. Именно оно, государство, превращает безобидный хэппенинг в акцию протеста, а его героев - в мучеников. Что и произошло в ходе встречи лидеров стран Большой Восьмерки, проходившей в Генуе в июле этого года. Как известно, в Италии столкновения между демонстрантами и полицией достигли небывалой силы, а смерть юного Карло Джулиани от полицейской пули вызвала мощные протесты против действия итальянских властей во всем мире. После Генуи пестрое и несогласованное движение антиглобалистов приобрело вес реальной политической силы. Это сказалось и на эстетике второго фильма, представленного группой "Ак Краак" и посвященного генуэзским событиям. В отличие от пражского фильма, легкого, ироничного, этот материал выдержан в жесткой эстетике телерепортажа.
Говорит автор фильма Сюзанна.
- Вначале мы хотели сделать обычное эссе, проследив движение нескольких групп, участвовавших в выступлениях, но потом события стали стремительно эскалировать и нам оставалось только снимать все, что мы видели.
Занятие это не было безопасным. В фильме есть сцена, где оператора валят на землю и бьют сразу несколько полицейских, одновременно пытаясь вырвать и разбить его камеру.
Происходит это на освещенной ярким солнцем генуэзской набережной, на заднем плане сверкают пятизвездочные отели, виден пляж. Такое впечатление, что смотришь очередную голливудскую антиутопию, настолько неестественным и страшным кажется то, что происходит на экране.
Получается, что видео и цифровое кино оказываются, именно в силу своей доступности, идеальным жанром для описания действительности. Вряд ли эта общедоступность приведет к созданию шедевров визуального искусства. Но удачно схваченный момент, важность запечатленного события может возвысить и дилетантскую продукцию до уровня киношедевра. По крайней мере, на время.