15.05.2001 В Люксембург со своим чугуном? или О европейских экономических лидерах
Скажем, многие мои знакомые, приезжающие из республик бывшего Советского Союза, больше любят ходить в Германии в итальянские рестораны, чем, скажем, в греческие или китайские. И дело тут не в кухне, а в том, что, в отличие от итальянских ресторанов, в греческих и китайских обычно не подают хлеб. Просто не принято есть картошку–фри, или рис, или жареную по–китайски утку с овощами с хлебом.
Да и дома немцы за обедом хлеб едят очень редко. Отсюда вывод: в Германии хлеба не допросишься.
Это, мягко говоря, не совсем так. Достаточно заглянуть в любую булочную, в любой продуктовый магазин. Сделаем, правда, оговорку: этот хлеб - не всегда такой, к какому привыкли мы. Тем не менее, крупнейший в Европе производитель хлебобулочных изделий находится именно в Германии. С него и начнём.
В Западной Европе всё более популярными становятся тосты – ломтики хлеба, предназначенного для поджаривания. В домашних условиях этот хлеб приготовить невозможно: для него нужна специальным образом молотая и просеянная мука (обычно пшеничная) и специальные формы, в которых тесто бродит. Предназначенные для поджаривания квадратные ломтики не крошатся. Их можно есть и не поджаривая, только это невкусно.
Зато поджаренные немцы едят с огромным удовольствием. И самый крупный на континенте производитель тостов и других хлебобулочных изделий находится именно в Германии. Это фирма «Кампс». В апреле 1998 года фирма стала акционерным обществом. Тот, кто тогда инвестировал в акции «Кампса» пять тысяч марок, к сегодняшнему дню уже заработал на них двадцать пять тысяч.
«Кампс» не только сам выпускает, но и сам продаёт свой хлеб. Фирма владеет сетью булочных. Всего их тысяча двести. Их общий оборот достигнет в этом году миллиарда марок. Эмблему фирмы – огромный калач – можно встретить практически в каждом более или менее крупном городе Германии. Однако, если калачи, булочки, буханки и батоны, которые продаются в специализированных магазинах «Кампса», фирма и выпускает сама, то с тостами до последнего времени дело обстояло иначе. Самая популярная в Германии марка тостов – «Golden Toast» – принадлежала конкуренту.
Но 44–летнему Хайнеру Кампсу, продолжающему семейное дело, удалось добиться согласия акционеров на покупку конкурирующей фирмы. Они не пожалели: буквально в первый же год оборот вырос вдвое.
Но Хайнеру Кампсу и этого мало. Он мечтает о филиалах во Франции, Австрии, Бельгии... Даже не верится, что ещё два десятилетия назад его отец был самым обыкновенным мелким булочником – владельцем пекарни и одного–единственного магазинчика в Дюссельдорфе.
Но вернёмся к тостам. Популярность этих квадратных ломтиков хлеба в пластиковой упаковке так велика, что они дали толчок возникновению особого самостоятельного направления в бытовой технике. Речь идёт о производстве тостеров. Каких только тостеров сегодня нет в продаже! С автоматическим центрированием тостов, с антипригарным покрытием поддона, со специальным лотком для крошек, с регулятором одинакового подрумянивания... И так далее, и тому подобное.
Нет, что ни говорите, а правильные плакаты висели когда–то в советских столовых: «Хлеб – всему голова!» Для Германии этот лозунг тоже справедлив.
Но продолжим разоблачение экономических стереотипов. Если немцы являются европейскими лидерами по выпечке хлеба, то больше всего чугуна (причём, не только в Европе, а и во всём мире) производит... нет, не Франция, не Англия, не Польша и не Россия с Украиной, а... Люксембург. Невероятно, но факт. Рассказывает наш корреспондент Леонид Сокольников.
«Мы гордимся своим государством, каким бы маленьким оно ни казалось со стороны, и не хотим походить на кого бы то ни было», – эти слова произнес в конце прошлого года наследный принц Генри, взошедший на престол Великого герцогства Люксембургского, которое, кстати, по площади в 18 раз меньше, чем Московская область. Но, несмотря на свои скромные размеры и небольшую численность населения, Люксембург играет в Европе весьма заметную роль. Внешнеторговый оборот – четвертое место среди всех стран ЕС. В одном только городе Люксембурге – 126 местных и иностранных банков (по этому «показателю» герцогство занимает второе место после Швейцарии). Под флагом страны, вся армия которой умещается на небольшой площади перед герцогским дворцом, несут патрульную службу над континентом натовские гиганты – авиаразведчики «Авакс».
Но всё-таки главная гордость Великого герцогства – чугун, которого на каждую люксембургскую голову приходится в десятки раз больше, чем в самых крупных европейских странах.
Парадоксально, но в Люксембурге никогда не было ни шахт, ни рудников. До сих пор не найдено в нём и никаких полезных ископаемых. Всё началось почти 200 лет назад, в начале XIX века. В 1814 году в небольшом городке Эш на реке Альзет была сооружена первая и очень небольшая доменная печь. Руду для неё возили из близкой Франции и тщательно перемешивали, чтобы не засорять маленькую домну. Получался прекрасный чугун, который решили тут же, на месте, обращать в сталь. В 1815 году Люксембург, до этого входивший в состав Нидерланд, получил статус Великого герцогства. Чугунно-литейное производство оказалось как нельзя кстати для укрепления городского трона, и деньги, положенные по Венскому договору новому монарху Гийому Первому, принцу Оранскому, дальновидный повелитель люксембуржцев вложил в расширение металлургической промышленности. Соседние Франция и Германия, наращивая промышленный потенциал, строили гигантские домны, мартены и конверторы. Те с жадностью пожирали руду, которую уже не было ни времени, ни возможности тщательно подбирать по составу и структуре. Тихие же и трудолюбивые подданные Великого герцога продолжали измельчать и выдерживать в аккуратных кучках не богатую, но всегда одинаковую смесь. За прошедшие века существенного изменения в качестве первичных материалов, поступающих в Люксембург, не произошло.
И в наше время, вот уже 70 лет, всё из той же Франции, правда, теперь уже по транспортерной ленте длиной в 75 километров, день и ночь перемещается бурая руда, состав которой был утвержден в 1935 году и с тех пор ни разу не менялся.
В двадцатом веке Люксембург счастливо избежал кризисов и промышленных депрессий. Кстати сказать, первая и практически последняя забастовка проводилась в Люксембурге только в 1982 году, да и сообщала о ней тогда еще существовавшая коммунистическая газета. Люксембургская сталелитейная корпорация «Арбет» росла и крепла, вводила в строй всё новые и новые мощности и, в конце концов, сделала крошечное Великое герцогство знаменитой на весь мир металлургической державой. Сейчас на душу населения отливается в Люксембурге 10 тонн чугуна и стали. Это в 20 раз больше, чем в Германии, в 25 раз, чем в Италии, и в 30 раз больше, чем во Франции. Конечно, таких успехов одними граблями и лопатами достичь было невозможно. В пятидесятые годах видные американские, французские и советские академики до хрипоты спорили, кому из них принадлежит идея технологии непрерывной разливки стали. Помалкивало только Великое герцогство, где воды речки Альзет охлаждали бесконечный металлический стержень, уже лет десять до высокого научного спора непрерывно выползавший из главного мартена металлургического завода в городе Эш.
Сегодня от «железоделательного» производства так или иначе зависит существование трети населения Люксембурга. Правительство ни разу не отказывало в дополнительных кредитах, а «капитаны» металлургического бизнеса – самые уважаемые люди в герцогстве.
Большая часть продукции отправляется в бельгийский город Гент, где тот же люксембургский гигант «Арбет» катает на самом большом в мире прокатном стане автомобильный лист, из которого, в свою очередь, клепают в год почти 100 миллионов автомашин в самой Бельгии, в соседних странах и даже за океаном.
В общем, каждый люксембуржец может с гордостью петь на своём люксембургском языке: «Я верю, будет чугуна и стали на душу населения вдвойне!» Или в известной песне было – «втройне»? Ну, не важно. Передовикам металлургического производства герцогства Люксембург всё по плечу.
Однако шутки в сторону. Продолжим рассказ о неожиданных, если можно так выразиться, экономических лидерах Европы. От традиционной, созданной ещё на заре промышленной революции, отрасли обратимся к отрасли суперсовременной – к компьютерному программированию.
Если говорить не о фундаментально новых программах, а о так называемом «прикладном программировании», то есть об адаптации программ (например, бухгалтерских) к нуждам конкретной фирмы, конкретного предприятия, то здесь в европейские лидеры явно выходит... Венгрия.
Акошу Тибору Добоши – девятнадцать лет. Он – студент второго курса факультета информатики Будапештского политехнического университета. Живёт Акош в Чепеле – той части венгерской столицы, где стоят корпуса и высокие трубы гигантского сталелитейного комбината. Большинство корпусов сейчас пустует. Печи для разливки чугуна давно остыли. Дед Акоша и его отец работали здесь, а сам он даже из любопытства, даже просто на экскурсию сюда ни разу не приходил. «Нет времени», – объясняет Акош. Здание факультета расположено рядом с новенькими штаб–квартирами филиалов известных на Западе компьютерных и телекоммуникационных фирм. IBM, «Hewlett–Packard», «Microsoft» уже прочно обосновались здесь, концерны «Siemens», «Nokia» и «Ericsson» готовятся к новоселью. Венгерские власти на очень выгодных условиях предоставляют им земельные участки в этом пригороде Будапешта, который назвали «Инфопарком». Пять тысяч специалистов по информатике и телекоммуникациям, программистов, инженеров и компьютерных дизайнеров найдут здесь работу. Многих из них фирмы «вербуют» прямо с университетской скамьи или даже с самого начала оплачивают их обучение. Около полутора тысяч вчерашних студентов уже нашли работу в филиалах шведской фирмы «Ericsson», финской «Nokia» и немецкого концерна «Siemens», ещё несколько сотен будущих программистов получают стипендии от них. Что касается аспирантуры факультета информатики, то государству приходится оплачивать обучение лишь половины её слушателей.
У западных менеджеров сложилось очень высокое мнение об уровне подготовки и профессиональных возможностях молодых венгерских компьютерщиков. Ничего удивительного: в конце концов, ведь и основатель легендарного концерна «Intel», один из создателей микрочипа Энди Грув родился и вырос в Венгрии. Его звали тогда Андраш Груф. Он покинул страну после подавления восстания 1956 года.
«Понимаете, – объясняет полусерьёзно–полушутливо владелец фирмы «Графисофт» Габор Божар, – Венгрию всё время захватывали какие–то завоеватели. Менялись завоеватели, менялись вместе с ними правила, критерии поведения, карьерные ориентиры, идеологии. С ума сойдёшь. Венгры искали что–то, что оставалось неизменным, стабильным, постоянным при всех режимах. А неизменным оставалось лишь одно: дважды два – четыре. Поэтому мы так любим математику».
Габор Божар – один из пионеров венгерской компьютерной индустрии. Самая знаменитая из разработанных его фирмой программ – это специальная программа для архитекторов и строителей, позволяющая работать в пространственном формате. С помощью этой программы, например, были произведены реставрация и капитальный ремонт Берлинского сената и Венского концертного зала. Состояние Божара оценивается сегодня в двести миллионов долларов. А на его фирме «Графисофт» работает... одиннадцать миллионеров. Они разбогатели не только благодаря своим программам, но и потому, что являются акционерами фирмы, в которой работают: за последние несколько лет курс акций «Графисофта» поднялся в несколько раз. Но и те, кто не владеет акциями, вряд ли могут пожаловаться на жизнь: специалисты в области информатики всего лишь с двух–трёхлетним стажем зарабатывают в Венгрии примерно шестьсот тысяч форинтов – две тысячи долларов – в месяц. Это в несколько раз больше зарплаты рабочего Чепельского металлургического комбината.
Но, конечно, венгерская молодёжь идёт в программисты, а не в металлурги, не только из–за денег. У тяжёлой индустрии лучшие годы остались позади. Будущее принадлежит электронике, компьютерам, и в Венгрии хорошо это поняли.