16.10.2001 «Образы войны» или «война образов»: военные и учёные дискутируют о «войне по телевизору»
Кадры были столь чудовищно выразительны, что их показали все телеканалы мира. Всего пятнадцать секунд изображения, которые произвели почти столь же шокирующее впечатление, как и осыпающийся небоскрёб – и даже, пожалуй, более непосредственное. Лишь через несколько дней выяснилось, что скандальные кадры были постановкой: толстуху из сектора Газа отыскали, она призналась, что ей заплатили за то, чтобы она поплясала перед камерой.
Впрочем, ещё до наступления нашей эры господства СМИ властители и сильные мира сего отдавали себе отчёт в мощи «картин войны». Так, во времена средневековья на войну с собой возили живописцев, которые делал первые наброски зачастую ещё во время битвы – разумеется, придавая происходящему желательный для заказчика ракурс.
«Образы войны» или «война образов»: так называлась конференция, организованная Университетом Бундесвера в Гамбурге. Наш корреспондент Арно Оцесек отправился на исследовательский фронт:
«Телевидение является составной частью терактов», - написал философ Поль Верильо в своей реакции на случившееся в США.
Именно стилизация чудовищного убийства пяти тысяч человек под «войну» привела сегодня к войне настоящей – пусть и под разными именами: Усама бен Ладен называет её «священной войной», а мы – «войной против терроризма». Стоит ли задавать себе вопрос, могло ли развитие принять иной оборот, могли ли победить иные мнения и трактовки, если бы не телевидение, не апокалиптическая мощь снятых в Нью-Йорке кадров?
Именно этот вопрос ставили перед собой и организаторы конференции «Война образов» или «образы войны». Говорит доцент Гамбургского университета Бундесвера, доктор Mартин Кнауер:
- - Мы, то есть университеты Бундесвера в Гамбурге и в Мюнхене, - решили исследовать одну из самых губительных традициций в мировой военной истории. В известном смысле мы надеемся, что тем самым мы открываем новую страницу и в истории военных исследований.
Теперь революционность конференции мог оценить лишь человек, хорошо знакомый с профессиональным миром европейских историков, две главных заповеди которых гласят: «Никогда не анализируй события, историческая роль и значение которого пока не ясны» и «Опирайся только на письменные источники».
Последнее, то есть преданность письменным источникам и только им, - вбивается в голову каждого студента исторического факультета столь упорно, что даже удивительно, как это среди молодого поколения историков всё же победила решимость сделать изображение предметом исследования. Доктор Йенс Баумгартен, участник конференции:
- - У нас иной взгляд на эту проблему. Мы считаем, что картина, образ и текст неразрывно связаны, и спор о том, что главнее, столь же бессмыслен, как и спор о первичности курицы или яйца. Принципиально новым является утверждение, что в современном мире текст невозможен без изображения, без «картинки».
Нам ли, радиожурналистам, этого не знать: радио – это, пожалуй, единственное средство массовой информации, не подверженное диктату визуальности. И то, в конце почти каждой передачи слушателю предлагается заглянуть в Интернет, на сайт радиостанции, и восполнить недостаток визуального.
Однако для учёных мужей, собравшихся на конференцию в Гамбурге, принцип «нет текста без изображения» оказался качественно новым. Казалось, что участники конференции сражены потоком визуальной истории.
Берндт Вегнер, специалист по истории СС, продемонстрировал документальную ленту журналиста Фердинанда Зигфрица о победоносном шествии в Сталинград 384 дивизии СС. Пропагандистская мощь фильма явно перевешивала несколько беспомощный комментарий учёного, демонстрируя пресловутое превосходства визуального над словесным.
Целый ряд докладов был посвящён теме «визуальной пропаганды» в годы Второй мировой войны. Хорошо известно, что более 90% так называемой фронтовой хроники – причём как с советской, так и с немецкой стороны, - являлись постановочными. Советская хроника снималась в павильонах «Мосфильма», немецкая – в берлинском «голливуде» Бабельсберг. Систематическое исследование противостояния пропагандистских систем является одним из больших успехов последних лет. Глубокое впечатление на собравшихся произвел материал, откопанный в архивах историком Матиасом Райсом, – образчик материалистической американской военной пропаганды: «Пирог с черникой» - таков был размноженный на тысячах плакатов ответ американского солдата на вопрос, ради чего он готов умереть. «Пирог с черникой и поход в кино в пятницу вечером».
«Истерика или искусство»: «Униженные и оскорблённые» на сцене берлинского театра ФольксбюнеВ тени драматических событий мировой истории в немецких театрах открылся сезон. Трижды в Германии поставили «Трёх сестёр», дважды – «В ожидании Годо» Сэмюэля Бекета. В общем зачёте лидирует живущая в Париже модная иранская драматургесса Жасмина Реза.
В Берлине одной из самых шумных премьер стала постановка «Униженных и оскорблённых» Достоевского на сцене театра Фольксбюне. Фольксбюне постепенно начинает играть в новом Берлине ту роль, которая прежде принадлежала в городе театру Брехта, или в семидесятые годы в Москве – театру на Таганке. Это не просто театр, от которого ожидают скандала, но и театр, в котором существует устойчивый ансамбль, а у ансамбля – вполне определённый, отличающий его от других, стиль.
То же можно сказать и о режиссёре спектакля Франке Касторфе. Касторф – один из ведущих немецких театральных режиссёров, и, безусловно, самый известный и интересный – из когорты восточногерманского театра. Свой режиссёрский принцип Кастор как-то сформулировал следующим образом: «Публика привыкла к наркотикам и нуждается в высоких дозировках».
Его самыми шумными постановками последних лет стали «Элементарные частицы» по Мишелю Уэльбеку и прошлогодние «Бесы» на сцене всё того же Фольксбюне. В своём новом спектакле режиссёр продолжает диалог с Достоевским. Ирина Парфёнова была на премьере:
С девятнадцати часов до полуночи 12 октября на берлинской театральной площадке Фольксбюне тринадцать героев, включая собаку, наслаждались собственной ничтожностью и убожеством в постановке Франка Касторфа «Униженные и оскорбленные».
«Униженные и оскорбленные» Касторф задумал как продолжение своего «русского вестерна» «Бесы», спектакля, потрясшего берлинскую публику в 99 году. Как и в постановке «Бесы», все герои «Униженных и оскорбленных» заключены в замкнутое пространство так называемого «контейнера», выглядящего как обычное бунгало. В течение всего пятичасового действия героев «преследует» видеокамера, установленная в скрытой от глаз зрителя жилплощади «контейнера». Зритель видит происходящее в «контейнере» с, расположенного на его крыше, огромного экрана. Крупный план главных героев чередуется на экране с рекламными паузами. Такова зрелищная концепция постановки, в адрес которой откровенно выразился болгарский театральный режиссер, живущий и работающий в Берлине, Иван Станев:
- - Я тут же понял концепцию и основную идею сего действа. В постановке содержится прямое напоминание о сериале в «контейнере» Big Brother.
Напомним в двух словах сущность «документального телесериала» Big Brother, занимавшего в минувшие годы немецкий плебс. Из числа добровольцев отбирались десять человек – пять мужчин и пять женщин, незнакомых друг с другом, которые ровно на сто дней заключались в замкнутое пространство так называемого «контейнера» - то есть бунгало, площадью 150 квадратных метров с несколькими комнатами и небольшим садом. Круглосуточно за участниками «подсматривали» видеокамеры, установленные в каждой из комнат, в саду и даже, извините, в «удобствах». И все сто дней любопытные зрители имели возможность ежедневно один час наблюдать по каналу RTL2 за развитием событий в «контейнере». Предлагаемый зрителям часовой видеоматериал монтировался из эпизодов, происходящих в бунгало минувшим днем. «Шоу» имело колоссальный успех и повторялось три раза в различных вариациях. Некоторые из участников, правда, по окончании игры, нуждались в психиатрическом лечении...
Но вернемся к постановке Франка Касторфа, любителя клише и зрелищ. Касторф вообще не любит сценариев и развивает обычно свои собственные идеи в процессе работы вместе с актерами. Кстати актеры в его, Касторфа, «Униженных и оскорбленных» – те же, что и в постановке «Бесы». И бассейн в саду все тот же, только затянувшийся льдом. Герои, одетые в меховые шубы и шапки, время от времени покидают «контейнер», выходя в сад. Чувственно и страстно рассекают они на коньках поверхность слегка подтаявшего льда.
По мнению болгарского режиссера Ивана Станева:
- - Игра актеров как всегда убедительна в своей истеричности. Конечно актеры Volksbьhne сильнее актеров других театральных площадок. У них свой характер и свой неповторимый стиль. Проблема только в том, что истерика порождает глупости.
Как-то сам Федор Михайлович высказался в адрес своих «Униженных»:
- «Вышло произведение дикое, но в нем есть с полсотни страниц, которыми я горжусь...»
Касторф, которому в минувшем июле стукнуло пятьдесят, своей постановкой будто рефлектирует с высказыванием самого создателя оригинала.
С апломбом погружается мастер немецкой авангардной сцены в историю. И здесь, кажется, совершенно все равно, кто из героев есть кто, и кто прав, кто виноват: писатель-неудачник Ваня (Мартин Вутке) или его любовь, униженная Наташа (Жанет Спасова), ее оскорбленные родители (Берндт Шютц и Сюзанна Дюльман), суетящийся, не решающийся на брак с Наташей Алеша (Милан Пешель), больная и несчастная сирота Нелли (Катрин Ангерер) или собака, имя которой осталось зрителям неизвестным...
Ощущение сродни ощущению на вокзале. Впрочем, при капитализме, как известно, все немного, как на вокзале: кто не успел, тот опоздал, и того непременно накажет процесс глобализации. Как полагает режиссёр Иван Станев:
- - Это метафора современного общества, отчаянная социальная критика. Обитатели бунгало олицетворяют сочетание богатства и пустоты. Я вижу в этом и намёк на Россию в период посткапитализма... Но я думаю, что если берешься за тексты Достоевского, надо быть, что ли, внимательнее. Касторф же просто «втыкает» тексты в собственную инсценировку – неважно, Достоевский это или кто-то ещё. Он работает очень быстро – только вот и зритель так же быстро забывает увиденное...
«Политпросвещение или политразвлечение?» - супруга Герхарда Шрёдера Дорис представляет детскую книжку «о серьёзном»Безупречная от пуговицы пиджака до кончиков ногтей появилась миниатюрная и хрупкая супруга канцлера ФРГ Дорис Шрёдер-Кёпф в фойе кёльнского Музея Шоколада, где состоялась презентация её книги «Канцлер живёт в бассейне». Столь, на первый взгляд, несерьёзное место как «шоколадный музей» было выбрано не случайно – ведь книжка детская.
Симпатичные детишки разных возрастов и цветов кожи сидели на ковре перед столом с микрофонами, их родители и великовозрастные официальные лица расположились на стульях вокруг. Супруга канцлера первым делом обратилась к детям и установила, что они ещё слишком малы для её книги, предназначенной скорее для тинэйджеров.
Впрочем, нарядное и щедро иллюстрированное издание можно назвать лишь с большой натяжкой книгой Дорис Шрёдер: из-под пера самой госпожи Шрёдер, журналистки по профессии, вышло лишь предисловие. И, конечно, ей принадлежит идея книги, которая состоит из рассказов 27 авторов - писателей, журналистов, телеведущих и общественных деятелей, - которые с большим или меньшим юмором и успехом пытаются разъяснять маленьким читателям политические понятия.
Причину, подтолкнувшую к появлению идеи, Дорис Шрёдер объясняет очень просто: у двенадцатилетней Клары, её дочери от первого брака, по мере продвижения карьеры отчима возникали вполне естественные вопросы:
Булочник печёт хлеб. Банкир считает деньги. А что делает федеральный канцлер? Ответу на этот вопрос был посвящён один из самых забавных рассказов книги, написанный в форму дневника дочери канцлера писательницей Беатой Флемминг.
Разъясняются в книге на вполне доступном уровне и с солидной долей юмора и такие понятия как парламентские дебаты, дефицит бюджета, коалиция, оппозиция или внутренний долг. Честно говоря, я бы тоже – как и Дорис Шрёдер – затруднилась бы объяснить ребёнку, как это государство что-то само себе может задолжать.
Есть своя история и у странного называния книги – «Канцлер живёт в бассейне». Её рассказала Дорис Шрёдер. С переездом в Берлин у Клары появилось много новых друзей,
- - И, конечно, им было любопытно, как живёт канцлер. Придя к нам домой, они бывали очень разочарованы: обыкновенная квартира, ничего особенного. Они представляли себе, что канцлер должен жить как король, в белоснежном замке. Но особенно их почему-то шокировало отсутствие бассейна. Буквально каждый спрашивал: А где же у вас бассейн?
Дети прилежно слушали чтение рассказов. На вопрос Дорис Шрёдер, понравилось ли им услышанное, они дружно закивали. «Вот только где же канцлер?» - спросила одна девочка?
Тут настало время смутиться «первой леди». «Канцлера не будет сегодня, - призналась она. – Он работает. Зато есть я – его жена». Детскому изумлению не было предела.