17 июня 53-го года
Сегодня в мире широко и своеобразно отмечается 75тилетие ЧеГевары. Отметим эту дату как-нибудь и мы - здесь есть о чём поговорить и подумать, а сейчас у нас пойдёт речь о событиях всего лишь одного дня - 17 июня 1953 года. Сорок лет этот день отмечали в Западной Германии как День немецкого единства. Этот день мог изменить весь ход послевоенной истории, но стал всего лишь трагической исторической загадкой, разгадать которую полностью не удалось до сих пор.
Приказ советского военного коменданта о введении чрезвычайного положения.
Так закончился в ГДР день 17 июня 53-го года. О том, что тогда произошло, единого мнения до сих пор нет. Одни говорят о всеобщей забастовке. Другие называют это народным восстанием. Третьи всё ещё уверены, что это была операция западных спецслужб. Четвёртые винят во всём "вражеские голоса".
17 июня 53го года лил дождь. Но уже рано утром десятки тысяч человек начали стекаться к центру Берлина, чтобы своими глазами увидеть невероятное: сегодня, впервые за четверть века, на востоке страны объявлена всеобщая забастовка. Рабочие ГДР колоннами двигаются к центру, чтобы провести большой митинг. При этом часть колонн пересекает территорию Западного Берлина. Например, 12 тысяч сталеваров из Хеннингсдорфа. По дороге бастующие обрастают сочувствующими и любопытными.
Среди них и западноберлинский студент-геолог Эрих Кулик. Он пошёл в гости к тётке, которая жила в Восточном Берлине, недалеко от здания, где располагались министерства ГДР и куда двигались демонстранты. Однако до тётки он так и не дошел - оказался в самом центре исторических событий, которые бесхитростно описАл в дневнике:
«Полицейские пытались остановить толпу, но видимо не имели права применять для этого силу, а потому на их свистки и грубые окрики люди никак не реагировали. У одного из полицейских не выдержали нервы и он начал разъярённо осыпАть людей злобными оскорблениями. Демонстранты, окружив ретивого стража порядка, открыто насмехались над его потугами перекричать толпу, которая ясно и четко скандировала свои требования: смена правительства, проведение свободных демократических выборов. "Хоры недовольных" возникали повсюду – за 20 лет немцы, слава Богу, научились выступать хором (если я правильно понял - это ирония, мол и при Гитлере, и при коммунистах от немцев требовали только единодушной поддержки???). Я искренне радовался за людей, которые, наконец-то, смогли дать волю накопившемуся недовольству».
Но настроение мирное. Журналистка радиостанции РИАС в прямом эфире пытается завязать с ними разговор:
Рабочие не очень словоохотливы. На радио - машине крупно написано РИАС. Его все в ГДР слушают, хоть это и запрещено, однако, выступать по РИАС не каждый решится. Кроме того, они находятся на территории классового противника, в Западном Берлине. Но американский, британский и французский военные коменданты Берлина, явно, решили не вмешиваться. ГДРовская полиция блокирует центр и пытается рассечь колонны. Напряжение растёт на глазах. В дневнике западно-берлинского студента Эриха Кулика читаем:
«Когда мы свернули на «Unter den Linden», то увидели, что на северной стороне улицы уже стояли 2 бронированных разведавтомобиля полиции и 3 грузовика, полные русских солдат, вооруженных винтовками и автоматами. С другой стороны улицы подтягивались полицейские патрульные машины. Голова колонны приостановилась и пришла в замешательство. Никто не знал, как русские и полиция будут вести себя дальше, но, по всей видимости, те также не знали, что делать. Они уставились на нас с открытыми ртами, особенно русские, и по их виду можно было предположить, как неуютно им сейчас. Между тем, несколько человек уже взобрались на Бранденбургские ворота и под всеобщие возгласы восторга начали спускать красный флаг. Вероятно, механизм флагштока заржавел, поэтому им потребовалось какое-то время, чтобы полностью опустить флаг.
Идея сорвать с Бранденбургских ворот красный флаг опасна, поскольку никто не знает, как поведёт себя советский комендант. Пока рабочие всячески старались показать, что события в Берлине не затрагивают СССР и, проходя перед советским посольством, даже прекращали скандировать свои лозунги. А тут кто-то предлагает сорвать красный флаг, да ещё в трёх шагах от посольства. Поэтому не удивительно, что корреспондент РИАС, рассказывая о происходящем в прямом эфире в 11 часов утра буквально потерял дар речи, когда увидел что два молодых человека под овации толпы сбрасывают красный флаг с Бранденбургских ворот.
Этот эпизод стал кульминацией событий 17 июня. Через час на улицах Берлина появились советские танки. В них полетели камни. В ответ раздались выстрелы. Начались нападения на полицейские участки, партийные бюро, тюрьмы. В 13 часов радио ГДР прерывает свои передачи и начинает транслировать приказ советского военного коменданта.
«В целях наведения порядка с 13 часов вводится чрезвычайное положение. Запрещено проведение любых демонстраций, больше трёх не собираться, ночью на улицу не выходить, нарушители приказа будут наказываться по законам военного времени».
Как вспоминает в своем дневнике Эрих Кулик:
«На углу Фридрихштрассе я впервые оглянулся. Мне стало страшно, когда я увидел, как много людей присоединилось к колонне. Вниз по улице, до самых Бранденбургских ворот, было не протолкнуться, толпа все росла и росла...
На углу Шарлоттенштрассе мы вдруг услышали гул надвигающихся танков, и сразу же увидели разбегающихся в панике демонстрантов. Голова нашей колонны продвигалась теперь медленно и с опаской. На мосту через Шпрее показались танки. Они прибавили газу и двинулись прямо на нас, 3 тяжелых танка шли в ряд, а по тротуару бронированные автомобили. Не знаю, как удалось демонстрантам так быстро освободить улицу и где смогло укрыться такое количество людей. Я спрятался за памятником Гумбольдту перед входом в Университет. В мгновение ока на высокой металлической изгороди позади меня не осталось ни одного свободного места. Лица русских, сидящих на танках, сияли, они вовсю улыбались, махали нам руками и выглядели очень дружелюбно. За танками, их было 15 штук, следовали грузовики с пехотой, легкая артиллерия, полевая кухня и лазарет. Всё как на войне.
Минут через 6, когда все закончилось, люди все еще смотрели вслед удаляющейся колонне техники. Я пошёл на площадь перед Берлинским Собором. Незадолго до этого русские задавили там старушку. «Ей не хватило сил отбежать в сторону, - рассказывали очевидцы, - автомобиль хоть и затормозил, но было уже поздно. На месте происшествия быстро соорудили небольшое надгробье из кирпича, покрыли его черно-красно-золотым флагом, а поверх положили маленький деревянный крест.»
Правда, говорят что советские солдаты в этот день стреляли поверх голов, но, тем не менее, всё закончилось кровью. 29 человек погибли только на улицах Восточного Берлина. Причём общее число жертв так и не было сообщено. Прокуратура (в 94м году...) дала цифру 125 погибших. Причём 48 были расстреляны по приговорам СОВЕТСКИХ военно-полевых судов. Да-да, в чужой, в "братской" стране через месяц после официального отказа от контрольных функций на территории ГДР советские суды приговаривали, а советские солдаты расстреливали в конце июня 53 года людей, посмевших возмутиться порядками у себя на родине. Одному из казнённых исполнилось всего лишь 17 лет. Тысячи немцев были приговорены к различным срокам заключения. Через 40 лет российская военная прокуратура начала реабилитировать осуждённых.
Писатель и журналист Эрих Лёст считает, что кровопролития и жертв можно было бы избежать, если бы советские представители внимательно выслушали рабочих, ведь смена политического режима сначала не входила в их требования. Как вспоминает Эрих Лёст
«В Биттерфельде, Лейпциге, сотнях других населенных пунктов, по мере поступления сообщений из Берлина, возникали стихийные демонстрации, на которых в течение дня всё чаще стали появляться политические лозунги. Всего было выставлено 10 требований - от улучшения жизненного уровня, до свободных выборов с участием всех разрешенных в Германии партий, особенно социал-демократической. Помимо этого выдвигалось требование об отстранении от власти тогдашнего партруководства и прежде всего сталинского ставленника - генсека Вальтера Ульбрихта. Помимо этого речь шла о запрете военизированной народной полиции»
народ ещё помнил гестапо.
Рабочие Биттерфельда, где был организован общегородской забастовочный комитет пошли еще дальше. Во избежание конфликта с советскими войсками они послали телеграмму в Карлсхорст, где сидело советское военное командование и представитель Москвы Владимир Семёнов. В этой телеграмме подчёркивалось, что действия рабочих не являются контрреволюцией, направленной против коммунистического режима в целом.
Соперничать с советскими войсками было безумием - рабочие это прекрасно понимали. Стоит добавить, что в числе основных требований рабочих не было речи об объединении страны.
Требования рабочих передавались в Берлине через репродукторы, которые забастовщики отобрали у полиции. По свидетельству очевидцев, люди плакали от радости, слушая эти передачи. Все думали, что коммунисты уже потеряли власть.
В течение нескольких часов забастовка охватывает 300 населённых пунктов. Поэтому власти ГДР потом всегда уверяли, что волнения были организованы западными спецслужбами, иначе, мол, никак не удалось бы поднять всех сразу, но никаких доказательств этого никогда не было найдено.
Обвиняли в организации масс и РИАС, немецкое радио американского сектора, но по специальному указанию американских властей РИАС не передавал никаких призывов или воззваний.
«Мой американский директор c трясущейся от волнения бородой вбежал ко мне в кабинет и сообщил, что из Бонна звонил американский комиссар, чтобы предостеречь нас от поддержки восставших ГДР-овцев. Иначе всё это чревато третьей мировой войной. Что будет, если советские танки не остановятся у пограничного перехода, а начнут двигаться дальше на запад... Мы были просто ошарашены, когда 16 июня к нам на радиостанцию пришли руководители стачкома рабочих и потребовали, чтобы РИАС призвало население к восстанию либо всеобщей забастовке в советской оккупационной зоне. Их разочарование было огромным, когда мы объяснили, что радиостанция, работающая в американском секторе, не может призывать к восстанию в советском. Кроме того, ведь рабочие были абсолютно неподготовлены к восстанию. Тем не менее, диктор зачитал их требования».
Эгон Бар, тогда редактор РИАС, не спорит, что его радиостанция была катализатором волнений в ГДР, но инициатива исходила от самих рабочих. Более того, министр ФРГ Кайзер с помощью РИАС призывал восточных немцев к благоразумию и спокойствию.
«Бонн был полностью оторван от реальности, там не захотели увидеть реального шанса на воссоединение. »
уверен Эгон Бар.
Весь ход событий тех дней показывает, что Запад не был подготовлен к этому выступлению и не имел никаких видов на ГДР, иначе он, наверняка, воспользовался бы возможностью прибрать ГДР к рукам. К тому же, как напоминает Эгон Бар,
«Нельзя забывать, что в тот момент в Германии советские войска во много раз превосходили американские. Американцы вынуждены были сидеть тихо. Если бы советские войска вошли в Западный Берлин, то остановить их было бы некому. Американцы не вмешались еще и потому, что спокойствие и мир в Берлине были в интересах всех западных стран на тот момент. Кроме того, США и без того хватало проблем в Корее. Если бы Берлин превратился в очаг нового военного конфликта, то прекратить войну можно было бы только применением ядерного оружия.»
СССР видел это иначе. Как пишет в своём дневнике студент Эрих Кулик
«К пограничному переходу возле Потсдамской площади русские подогнали танки, окопались, установили пулеметы, противотанковую артиллерию и разместили большое количестство живой силы. Дула орудий были направлены в сторону Запада. Вероятно, они действительно думали, что Запад начнет массивное наступление».
Но нет. Коммунистический режим продолжал существовать до 1989го года. Кстати, очевидцы говорят, что в 89м потребовалось четыре недели, чтобы напряжение в ГДР достигло того уровня, который был к обеду 17 июня 53го.