19.05.2001 В гостях у старого галантерейщика

Бывают места, где жизнь как будто остановилась, застыла в какой-то момент, и ни за что не хочет идти в ногу со временем. Побывать в одном из таких мест я и приглашаю вас сегодня.

Галантерейный магазин Рольфа Хаармана располагался на одной из центральных кёльнских улиц – Эренштрасе, где что ни дом – то магазин, а что ни окно – витрина.

Большинство из спешащих по улице пешеходов попросту не замечали его, а те, чей взгляд все же останавливался на витрине, рассматривали странный магазин с нескрываемым удивлением. Так витрины не выглядят уже лет двадцать: никаких рекламных плакатов, экибан и прочих дизайнерских изысков. За стеклом разложены щётки и мочалки, тюбики с кремом и шпильки, заколки и прочие мелочи - товар должен рекламировать сам себя. Ещё более ностальгически выглядит интерьер магазина изнутри - не случайно здесь любят снимать сцены из фильмов о 60-ых годах разные кёльнские телекомпании. Меня этот оазис ушедших десятилетий неизменно притягивал, как магнит, особенно с тех пор, как я увидела его главную достопримечательность - владельца, господина Рольфа Хармана. Однажды я зашла в магазинчик за какой-то совершенно ненужной мелочью. Из-за прилавка поднялся высокий седовласый джентльмен - и, вежливо осведомившись, чем он может мне помочь, разложил передо мной пять различных видов пилок для ногтей. Тут на пороге магазина появилась еще одна покупательница, ровесница седовласого продавца. «Ах, господин Харман, вы ещё не умерли!» - с искренней радостью поприветствовала она его. «Я вижу, и вы, госпожа Мюллер, пока живы!» - вежливо ответил тот, и между ними завязался оживлённый разговор о временах нынешних и куда более отдалённых. «Кстати, а сколько лет вы уже здесь торгуете, господин Хаарман?» - спросил покупательница. «Да уже 53-й год пошёл».

Выбирать пилку для ногтей дольше получаса было неудобно, я расплатилась и ушла, но затаила мысль однажды попросить господина Хаармана рассказать о былом времени и о себе. Как это всегда и бывает, руки не доходили - то одно, то другое. И вот совсем недавно, проходя мимо, я увидела, что мою любимую витрину по диагонали перерезает красный плакат: «Распродажа в связи с закрытием магазина». И я поняла: сейчас или некогда.

К моей идее сделать из него звезду эфира господин Харман отнёсся со сдержанной иронией. Особенно его поразило известие, что передача будет транслироваться в России - стране, с которой его, как и многих других немцев старшего поколения, связывают противоречивые воспоминания.

55 с половиной лет назад, осенью 1945-ого, бывший продавец галантерейных товаров и бывший солдат, молодой отец семейства Рольф Харман решает открыть собственный магазин.

- Кругом всё было разрушено. Здесь, по этой улице, где сегодня одни шикарные магазины, можно было пробраться только по специальному дощатому тротуару, расположенному в метре над землёй. Так всё было завалено обломками разбомбленных зданий. Этот дом война пощадила - разбомблена была только задняя часть. И вот здесь, в бывшем сигарном магазине, мы открыли галантерейный магазин.

Это была самая первая - и одно время единственная - галантерея в послевоенном Кёльне. Понятно, что восторгу горожан не было предела:

- Люди приходили толпами. Хотя товара у нас, собственно, было не так уж много. Многое я делал сам, вручную. Например, варил мыло на кухне у родителей. Как? Ну, обыкновенно, как мыло варят: с алькалийными солями и жиром... Пудру мы делали сами, тушь для глаз, помаду и крем для обуви тоже - кстати, рецептура сходная... Потом мне удалось связаться со старыми знакомыми, у которых когда-то были склады, и где-то что-то оставалось.

Всего тысячу килокалорий в день на человека полагалось в 47-ом году взрослому немцу: 375 грамм хлеба, пять грамм масла, тридцать грамм мяса. В Кёльне и окрестностях начались голодные бунты, премьер-министр земли Северный Рейн-Вестфалия Рудольф Амелунксен ушёл в отставку.

- Мы продавали множество предметов, которые сегодня наверняка никто бы не купил. Например, дуршлаги, сделанные из старых касок - неподалёку находилась фабрика, которая во время войны делала эти самые каски, и теперь их совершенно некуда было девать. У одного моего приятеля на складе оказались залежи лаврового листа. У меня стояла очередь! Люди покупали лавровый лист на килограммы! Представьте себе - килограмм лаврового листа. Впрочем, больше всё равно покупать было нечего...

В июне 48-ого года состоялась денежная реформа и была введена немецкая марка. На первый месяц каждый житель западных зон получил по сорок марок. Прилавки и витрины магазинов, как по мановению волшебной палочки, наполнились товарами - отвыкшие от такого изобилия немцы ходили по магазинам, как в музей. При более чем скромных доходах и высоких ценах они всё равно не могли много себе позволить. Но Рольф Харман не знал отбоя от покупателей:

- Мы импортировали из Франции помаду сорта «Руж бизе» - то есть, «красный поцелуй». Вы, небось, и слова то такого не слыхали, а для людей моего поколения оно звучит музыкой. Во время войны это был предмет страшного дефицита. Помада руж бизе всегда была одного и того же ярко алого цвета. Потом её запретили, потому что в производстве использовалась кровь специально выращенных блох. Зато цвет был очень стойкий. Можно было целоваться хоть целый вечер, губы всё равно оставались алыми... А целовались тогда больше, чем когда либо!

Многие кёльнцы говорят, что после войны, после бомбардировок, душа больше не вернулась в их город, Кёльн стал не тем:

- Всё построили заново в этой современной архитектуре, всё стало такое холодное, безликое. Раньше Кёльн был как большая деревня. Существовало чёткое деление на кварталы, внутри каждого квартала была своя жизнь, свои нравы. В районе Эренфельд, где я жил, на улице все обращались друг к другу только на «ты». Когда погода была тёплая, все выносили на улицу столы и стулья и сидели на свежем воздухе. На столах стояли кувшины с пивом. Когда я возвращался домой из галантерейного магазина, где работал продавцом, меня раз десять подзывали: «Эй, парень, подходи, выпей с нами!». За одним столом угощали солёными огурцами, за вторым - драниками, за третьим - свиными ножками... И всё было как-то уютно, по-свойски.

Вечером Рольф Хаарман надевал свой парадный камгановый костюм и отправлялся танцевать.

- Существовали такие - совершенно солидные - кафе, где за две-три марки можно было взять чашку кофе, или две, и танцевать целый вечер. Выступали прекрасные оркестры - Клаус Вебер или Барнабас фон Йеши. Танцевали и танго, и вальс, и фокстрот... не то, что танцуют сегодня в дискотеках. Я, конечно, понимаю, что современные танцы полезны для кровообращения, но от той музыки было совершенно другое ощущение - особенно если ты был влюблён...

Танцевали, конечно, и после войны - и рок-н-ролл, и снова - танго и вальс. Впрочем, тогда появилось и новый вид развлечение - телевизор. Первые телевизоры появились в продаже летом 52-ого года, первая передача была запланирована на 25-ое декабря. Её смогли посмотреть лишь четыре тысячи семей, которые купили телевизионный приёмник, стоивший по тем временам целое состояние - 1150 марок. Одной из этих семей была и семья Рольфа Хармана:

- Я очень хорошо помню этот момент. Мой отец был страстным любителем всяческих технических новшеств, и именно он настоял на покупке телевизора. Вечером 25 декабря, на рождество, у нас в доме собралась вся округа. Передача шла в прямом эфире и длилась ровно один час 58 минут. Выступал наш любимый Вилли Милович, Хайди Брюль и другие популярные артисты. Кроме того, диктор читал новости. Для нас всех это было какое-то чудо, как полёт на луну...

Маленькая галантерея процветала. Рольф Хаарман продавал косметику и стиральный порошок, шпильки и носки, целебный чай и крысиный яд. Были ли какие-нибудь специфические товары, которых нигде не найти?

- Да, были. Например, специальный пояс для похудания: что-то типа колёсиков на верёвке. Если его носить на поясе под платьем, то талия худела. Отличная вещь! Я иногда продавал по тридцать штук в день. Потом появились первые средства для искусственного загара - бурая жидкость в бутылках, уж не знаю, что женщины с ним делали, но мы не успевали заказывать новые партии... Потом, я сам делал разные мази и настои из трав, теперь, по новому закону о медицинских препаратах эти могут заниматься только аптеки...

Дела шли прекрасно вплоть до середины 60-ых, когда у маленьких магазинов появилась мощная конкуренция в лице огромных супермаркетов:

- Это был тяжёлый момент. Разумеется, супермаркеты могли продавать галантерейные товары гораздо дешевле, чем мы. Но мы специализировались на косметике и парфюмерии из природных продуктов, и дело снова пошло. Кроме того, люди приходят ко мне не только купить что-то, но и поговорить о жизни, поделиться проблемами. Многие клиенты покупают у меня в третьем и даже в четвёртом поколении... Конечно, ничего такого в супермаркете быть не может.

Конечно, супермаркеты были и раньше. Ещё в 26-ом году в здании, где сегодня находится магазин «Кауфхоф», еврейский коммерсант «Леонард Тиц» открыл первый в Кёльне универмаг:

- Он произвёл подлинный фурор. Мне было шесть лет, и родители повели меня в этот магазин. Такого ни я, ни они никогда не видели: огромное количество разного товара, от мелочей, стоивших всего несколько пфеннигов, до украшений и бальных платьев.

Но никто и не предполагал, что однажды супермаркеты вытеснят с рынка всех остальных: ведь платье нужно покупать в хорошем одёжном магазине или шить у портного, украшения - у ювелира, а галантерею - у Рольфа Хармана. Пироги должен печь пирожник, а сапоги точать - сапожник.

- Сейчас такие специализированные магазины вымерли. Например, раньше моя мать раз в неделю ходила покупать кофе в специальный магазин, где продавались только различные сорта кофе, чай, какао и шоколад. Она выбирала сорт, продавец при ней жарил зёрна. Люди ходили в такие магазины из года в год, из десятилетия в десятилетие... Поверьте, я не ретроград, но качество вещей и качество жизни сегодня, при всём изобилии, не те, что были прежде...

Основная проблема, по мнению Рольфа Хаармана, состоит в том, что исчезла сердечность и доверительность между людьми по разные стороны прилавка. Сегодня продавец и покупатель друг другу безразличны:

- Когда ко мне в магазин заходят молодые люди, и я спрашиваю, «что вам угодно», они, как правило, пугаются и убегают. Они просто не привыкли, чтобы их обслуживали.

Уже с начала 60-х Рольф Хаарман причислял себя к старшему поколению, и не слишком одобрял новомодные тенденции - кроме, может быть, появившихся в 64-ом году мини-юбок. Но когда полиция прибегала к нему в магазин искать сбежавшего террориста-рафовца, или когда оголтелые битломаны писали имя любимой группы у него на витрине масляной краской - в этом ничего забавного не было.

За 53 года, проведённые за прилавком, Рольф Харман стал большим знатоком людей, их слабостей и изъянов. И сумел не возненавидеть человечество. Хотя чего только за эти годы не было:

- Кто-то приходил менять презерватив, потому что в нём, якобы, обнаружилась дырка, кто-то тайком от жены покупал у меня подарки любовнице, кто-то скупал средство от облысения... Однажды я продал одному джентльмену пиявку, и точно объяснил ему, как её следует снимать: если голова останется, то пиявка снова вырастет. На следующий день он быстрыми шагами входит в магазин и кладет на прилавок свёрток. В свёртке - консервная банка, в банке - мёртвая пиявка. «Посмотрите, господин Харман: есть у неё голова или нет, а то я всё ночь не мог спать!».

«Я всё говорю: что, наверное, умру за прилавком, - пытается шутить Рольф Харман. - Но моя дочь резонно замечает: вот будет замечательное зрелище для наших покупателей!». Но было видно, что на сердце у старого галантерейщика лежал тяжёлый камень. А потом его магазин тихо и незаметно закрылся. Просто исчез, как камень, брошенный в воду, и в волны реки времени сомкнулись над ним.