19.06.2001 Сикхи в Лондоне, армяне в Париже
Сикхи – не народ и не национальность. Это – религиозная община (сами сикхи называют её братством), которая исповедует учение, представляющее собою слияние элементов индуизма и ислама. Подавляющее большинство сикхов, которых в мире насчитывается от 18 до 20 миллионов, живёт в Пенджабе – регионе, который сегодня делят Индия и Пакистан. Но около полумиллиона стали жителями британских островов. Каждому, кто прилетает в лондонский аэропорт Хитроу, обилие сикхов сразу бросается в глаза. Дело в том, что очень многие из тех, что тысячами начали эмигрировать в Великобританию в первые послевоенные годы, селились в западных пригородах столицы, соседствовавших с аэропортом Хитроу. В этих районах (теперь они уже часть Лондона), которые носят названия Хаунслоу, Твикенхэм и Соутхолл, сикхи сегодня составляют более двух третей населения. И аэропорт является самым крупным их работодателем.
Выглядят сикхи для европейского глаза очень странно, экзотично. Они носят тёмные тюрбаны, скрученные из шестиметровой полосы ткани, многие мужчины не бреют бороды, не стригут волосы, накручивая их на особый деревянный гребень. Мужчины одеты в просторные холщовые рубашки и в необычной формы штаны до колен, женщины закутаны в одеяния, похожие на индийские сари.
Сикхи всегда были оплотом английских колониальных властей в Индии. Этим, а также религиозной нетерпимостью, объясняются их натянутые отношения (это ещё мягко сказано!) с индусами. Конфликт, то и дело перерастающий в вооружённые столкновения, особенно обострился в 80-е годы, когда в штате Пенджаб шли настоящие бои, а премьер-министр Индии Индира Ганди стала жертвой покушения, совершённого её телохранителями-сикхами.
Однако по сравнению со своими пенджабскими единоверцами британские сикхи – народ очень мирный. Этим, в частности, и объясняется очень благожелательное отношение к ним остальных жителей британских островов. В западной части Лондона, в Соутхолле, стоит огромный храм сикхов – «гурдвара». Когда-то здесь были складские помещения, но в 1984 году этот бетонный колосс стал главным храмом британских сикхов (а всего таких храмов в Великобритании – более двухсот). «Гурдвара» в Соутхолле открыта круглые сутки. В выходные и праздники храм посещают до двенадцати тысяч человек в день. Но и в обычные дни, ещё затемно, у входа уже стоит длинная вереница ботинок и туфель (перед входом в храм нужно снимать обувь). Здесь молятся рабочие утренних смен – перед тем, как начать трудовой день.
При «гурдваре» открыта общественная столовая, где каждый из тех, кто приходит в храм, может бесплатно поесть. Еда – только вегетарианская. Готовят (тоже, разумеется, бесплатно) женщины из общины сикхов, убирают со столов и моют посуду мужчины. Работают сикхи в столовой и на кухне по очереди, независимо от социального положения: водители грузовиков рядом с адвокатами, уборщицы рядом с владелицами модных бутиков...
Сикхи первой, послевоенной волны эмиграции из Индии стремились как можно быстрее ассимилироваться в британском обществе. Поэтому, кстати, многие из них, едва прибыв в Англию, первым делом отправлялись к парикмахеру: постричься и сбрить бороду. Но времена изменились. Теперь британское «братство сикхов» уделяет огромное внимание сохранению и религиозных, и культурных, и бытовых традиций. При храме в Соутхолле открыт сикхский колледж. И хотя он принадлежит религиозной общине, все текущие расходы берёт на себя государство. В колледже – около трёхсот учащихся. Обучение бесплатное. Лишь некоторые из преподавателей принадлежат к религиозной общине сикхов. Обучение ведётся на английском языке. Но два часа в неделю посвящены изучению диалекта «пенджаби». Кроме того, проводятся специальные занятия по религиозной этике сикхов, их истории. «Наша цель, – говорит директор школы Райиндер Сингх Сандху, – дать юношам и девушкам отличное образование, помогая им в то же время сохранить своё национально-религиозное своеобразие».
То, что это может прекрасно удаваться, показывает пример Пиары Сингха Кхабры. Он переселился из Пенджаба в Великобританию в 1959 году. Ему было тогда 35 лет. Кхабра получил в Индии диплом учителя. Но в Лондоне сначала работал на фабрике, лишь позже, когда после окончания специальных курсов сумел подтвердить свой учительский диплом, перешёл на работу в школу. Получил британское подданство. Стал активистом лейбористской партии. Восемь лет назад его выбрали депутатом британского парламента – первым депутатом, принадлежавшим к религиозному братству сикхов. В нынешнем, новом составе парламента депутатов-сикхов уже двое.
Когда-то сикхи бежали в Англию из-за преследований в Индии и Пакистане и нашли на британских островах не только убежище, но и вторую родину. То же произошло с армянами, которые во времена Первой мировой войны, спасаясь от геноцида, бежали во Францию. Сотни тысяч осели здесь.
О сегодняшней жизни армянской общины во Франции я попросил рассказать Ару Мусаяна. У него интересная судьба: родился во Франции, какое-то время жил с родителями в Армении (в советскую эпоху), потом реэмигрировал и сейчас живёт в Париже, как многие французские армяне. Сколько их вообще?
- Это зависит от того, кого считать армянином... Кто армянин? Если это человек с фамилией, заканчивающейся на «ян», то это одно, но есть люди с армянской фамилией, которым если Вы скажете, что они – армяне, они сами будут удивлены... Считается, что армян во Франции теперь где-то около полумиллиона. В Марселе их очень много, ибо этот порт был первым городом во Франции, куда после турецкой резни попали беженцы, в том числе мои родители. Поэтому многие осели в Марселе. После этого пошла волна на север, многие остановились в Лионе, на полпути к Парижу, а также вокруг Парижа. Так что, в основном, это и есть три центра проживания армян во Франции.
Вы говорите, что не всегда можно точно определить, кто же, собственно, армянин, а кто нет. Но вот мы знаем, что, например, Шарль Азнавур – армянин. Есть ли ещё такие знаменитые армяне во Франции?
- Во Франции есть знаменитый кинорежиссёр Анри Верней. Он «офранцузил» свою фамилию. Он много ставил фильмов, в основном, полицейских боевиков с Делоном, с Бельмондо. Или вот ещё другой режиссёр, но он более элитарный... Так как он коммунист, то его интересует, прежде всего, жизнь низших социальных слоёв. Это Гедикян, он сам из Марселя. В прошлом или позапрошлом году он даже получил в Каннах какую-то награду. Или вот руководитель телекоммуникационного концерна Alcatel... Это крупный промышленник – Серж Чурук.
В Париже – многочисленная армянская община, значит, есть место, где люди встречаются?
- Есть несколько армянских церквей. Главная церковь была построена, кажется, в начале этого века в армянском стиле. Каждую неделю в ней проходят службы, на которые приходят сотни людей. Есть армянские католические и протестантские церкви, в том числе и вокруг Парижа. Главное место встречи членов общины – это всё-таки церковь. Правда, есть в Париже два-три культурных центра. Там люди также встречаются, но только если, например, проводится выставка или какое-то другое мероприятие.
А насколько тесны связи с исторической родиной и с армянами, живущими в Армении?
- Всё зависит от того, насколько армянин себя считает причастным к армянской общине. Многие ведь «офранцузились». Но, как всегда, достаточно какого-нибудь происшествия, чтобы вдруг вспомнилась наша внутренняя история. Например, встреча с какой-нибудь армянкой из Армении, и «офранцузившийся» армянин женится именно на ней. Такие случаи бывают. Либо такой человек едет в Армению, знакомится со страной, и это служит как бы толчком к возврату к своим корням. Есть также клуб предпринимателей, который ориентируется на армян, на связи с Арменией и армянской общиной...
...выходит газета...
- Да, есть ежедневная газета, которая стала выходить после резни, с 20-х годов. Выпускает её одна дама. Ей, наверное, уже около ста лет, но она вот до сих пор выпускает эту газету – только на армянском языке. Кроме того, есть ещё одна газета, тоже ежедневная, – она выпускается дашнаками как на французском, так и на армянском языке... Насчёт школ. Это, наверное, тот вопрос, который Вы готовились мне задать. Так вот: есть школы в разных городах, в первую очередь в Марселе, в Лионе и под Парижем. Там, конечно, всего несколько классов. Это, в основном, школы-интернаты. Зато есть так называемые факультативные курсы или школы. То есть дети ходят в нормальную школу, а, скажем, в среду (так как среда во Франции – свободный день для школьников) ходят в эту «факультативную» армянскую школу учить армянский язык (так же, кстати, как и русские дети, которые ходят в посольство учить русский язык). Под Парижем есть пригороды, где живёт много армян. И там немало таких школ.
Скажите, пожалуйста, развал Советского Союза и образование (или восстановление) независимости Армении как-то сказались на жизни армян во Франции? Какие-то изменения произошли с тех пор?
- Да. Контакты стали гораздо более непринуждёнными, естественными, спонтанными. Раньше те, кто хотел иметь какие-то связи с Арменией, вынуждены были пройти через коммунистические организации и симпатизировать им что ли... Теперь всё изменилось. Сам факт, что там существует независимое государство, возбуждает интерес, желание развивать контакты, ездить в Армению, знакомиться со страной и т.д. Предприниматели хотят как-то участвовать в развитии экономики в Армении. Конечно, всё это связано с определёнными трудностями. Но желание у людей появилось.
Добавлю к сказанному Арой Мусаяном, что ещё сильнее это желание – желание наладить связи – у представителей творческой интеллигенции. Как армянской интеллигенции в Армении, так и армянской интеллигенции во Франции. И знаете, может быть, почему? Потому что в Ереване никто не говорит, что настоящий армянский писатель может и должен жить и творить только в Армении...