21.01.2001 Сельское хозяйство - последний оплот социализма в Европе
Вот уже которую неделю все разговоры в Германии - и в высших политических сферах, и у домашнего учага - идут на одну и ту же тему: коровье бешенство. Эпидемия охватила уже шесть федеральных земель: Баварию, Шлезвиг-Гольштейн, Нижнюю Саксонию, Баден Вюртемберг, Гессен, а несколько дней назад был зарегистрирован и первый случай коровьего бешенства в Восточной Германии - у пятилетней коровы из Мекленбурга - Передней Померании. И хотя общее число зараженных животных, как показали проверки, невелико всего полтора десятка, паника в стране колоссальная. Потребление говядины в Германии сократилось на 60 процентов. В отставку были вынуждены уйти министр сельского хозяйства Карл-Хайнц Функе и министр здравоохранения Андреа Фишер.
Разразившийся кризис повлек за собой дискуссию об индустриальном сельском хозяйстве вообще. О необходимости перехода к экологически безопасному животноводству и об экологизации сельского хозяйства в целом в Германии поговаривали уже давно. Однако прежний министр сельского хозяйства Функе твердо отстаивал интересы агро-промышленного лобби. Ситуация изменилась только несколько дней назад, после его отставки и назначения главой министерства сельского хозяйства представительницы партии зеленых Ренаты Кюнаст. Теперь курс на поддержку экологически безопасных крестьянских хозяйств стал официальной государственной доктриной. Сразу же после своего назначения Рената Кюнаст заявила, что собирается позаботиться о том, чтобы уже в ближайшие пять лет доля экологически безопасного сельского хозяйства увеличилась с трех до десяти процентов. По мнению нового министра, бюджетные субсидии отныне должны предоставляться исключительно экологически безопасным хозяйствам. Окончательное решение однако еще не принято. Пока что срочно нужно решить вопрос, куда девать неожиданно образовавшиеся излишки говядины. Чтобы предотвратить развал и так уже сильно пошатнувшегося мясного рынка, правительство ФРГ собирается скупить у крестьян 400 тысяч коров и отправить их в крематорий. А всего в Европейском Союзе собираются сжечь два миллиона быков, коров и телят. Это дешевле, чем их забивать, проверять, а потом складировать мясо. Таков плачевный итог аграрной политики Европейского Союза, который был достигнут не без деятельного участия Германии.
А ведь красно-зеленое правительство могло уже в первый год своего правления записать в актив солидное очко на аграрно-политическом фронте. Но вместо этого канцлер Шрёдер и министр Функе костьми легли, чтобы заблокировать инициативу Европейского Союза, которая предусматривала отмену субсидий для крупных агропромышленных ферм. Интересы индустриальных животноводческих хозяйств - прежде всего на востоке Германии - были для них важнее. Гром грянул только в октябре прошлого года, когда в ФРГ был зафиксирован первый случай коровьего бешенства. И по сути дела только теперь широкая общественность, напуганная эпидемией, заинтересовалась аграрными субсидиями Европейского Союза. Своими корнями проблема уходит в шестидесятые года, когда в памяти европейцев еще были свежи воспоминания о голоде военного лихолетья. Участники Общего рынка решили тогда дать европейским крестьянам стимул производить как можно больше сельскохозяйственной продукции - чем больше они выдавали на гора молока, мяса, помидоров и картошки, тем больше им доплачивали из общеевропейской казны. Результат превзошел даже самые оптимистичные ожидания. Уже в семидесятые года брюссельские чиновники не знали, куда девать излишки. Выросли горы мяса, озера молока. За двадцать лет - с семьдесят пятого до девяносто пятого года - ЕС выделил семьсот миллиардов марок только на то, чтобы субсидировать экспорт, оплачивать складские помещения и уничтожать результаты аграрного перепроизводства. Вполне понятно, что гарантированные закупочные цены пришлось снижать, субсидии стали выплачиваться крестьянам за то, чтобы производили они поменьше, а не побольше. В конце концов дотации начали давать фермерам фактически просто так, чтобы они не разорялись и не пополняли тем самым армию городских безработных. А в результате аграрный сектор Европейского Союза стал последним оплотом социализма в мире, если не считать Кубы и Северной Кореи.
Но почему, собственно, в аграрном секторе должно быть иначе, чем в других сферах рыночной экономики? Почему фермеры, в отличие, скажем, от автомобилестроителей, избавлены от необходимости выдерживать испытания рынком? Почему они пользуются льготным тарифом на топливо? Чтобы выезжать на своих тракторах на демонстарции с требованием еще больше увеличить субсидии? В аграрном секторе должно быть как везде. Не покупают твою колбасу - не получаешь денег и в конце концов разоряешься.
Другая тема.
Вчера вечером немецкий коммерческий телеканал «САТ один» показал первую серию нового двухсерийного фильма «Туннель». «Туннель» - это фильм о том, как в шестьдесят втором году группа молодых западноберлинских энтузиастов совершила подкоп под «железный занавес» - в прямом смысле этого слова. Из подвала дома на западной стороне берлинской стены они прорыли подземный ход на восток, и по этому туннелю ушли в Западный Берлин двадцать девять восточных немцев. Пересказывать по радио телефильм как-то глупо, поэтому речь пойдёт о главном действующем лице той давнишней истории, организаторе подкопа под социализм Хассо Хершеле.
Хассо Хершель родился в тридцать пятом году в Дрездене. Когда город бомбила авиация союзников, ему не было еще и десяти.
Он хорошо помнит ту страшную ночь, проведенную в подвале родительскогго дома, от которого на утро остались только развалины. Следующие месяцы мальчик провел в тихой деревушке у родственников отца. И впервые понял, что такое мир - это когда не испытываешь страха. В сорок седьмом году семья вернулась в Дрезден, Хассо Хершель снова пошел в школу. Его новый молодой учитель, который еще недавно собирался стать образцово-показательным наци, хорошо знал, что нравится детям: поездки к морю, походы, костры, пионерска романтика. Хассо стал одним из двадцати пяти первых дрезденских пионеров, повязал синий галстук. Парень быстро продвигался по ступеням школьной карьеры и вскоре достиг её пика - стал председателем совета дружины. Пионер он был во всех отношениях примерный - даже быстрее всех проплыл свободным стилем на дрезденской спартакиаде. Короче, Хассо Хершель подавал надежды и собирался становиться убежденным коммунистом, так сказать, опорой первого на немецкой земле государства рабочих и крестьян. Но в биографии парня произошел неожиданный поворот. Как-то на улице он сфотографировал продовольственную палатку, к которой выстроилась длиннющая очередь. На Хассо написали донос, вызвали в участок, долго допрашивали, зачем это он фотографировал «временные трудности» социализма. Вот с этого-то всё и началось. Хершель стал почитывать всякие книжки, друзья у него новые появились. А 17 июня пятьдесят третьего года - когда восстали восточногерманикие рабочие - он тоже оказался на одной из дрезденских площадей. На следующее утро его забрали в ШТАЗИ. Три недели продержали в камере с восемнадцатью другими «подозрительными» элементами и в конце концов отпустили. Но на партийной карьере был поставлен жирный крест. Как мыльный пузырь лопнула и мечта поступить в дрезденский университет и учиться психологии. Хассо поехал в Западный сектор Берлина и стал слушать лекции по политологии Отто Зура. Но год спустя его всё-таки арестовали и ... посадили по обвинению в нарушении законов о внутригерманской торговле и подрыве отечественной экономики. Чтобы свести концы с концами, Хершель продал за западные марки свой фотоаппарат, бинокль и пишущую машинку. Приговор - пять лет.
В шестидесятом году Хассо Хершель освободился с твердым намерением уходить на запад. Однако будучи человеком достаточно рассчетливым и циничным, решил не торопиться, а сперва дать себя выучить уму-разуму в транспортном институте. Но уже тринадцатого августа шестьдесят первого года свободный путь на запад был перекрыт: в Берлине выросла стена. Надо торопиться, подумал Хассо и уже в октябре бежал в западный сектор Берлина, раздобыв швейцарский паспорт. На свободу он собирался вытянуть и свою горячо любимую младшую сестру, а потому сразу же стал искать помощников, чтобы осуществить задуманное. Помощники нашлись и спонсоры тоже - ЦРУ и ЭнБиСи. Всё остальное - грубая физическая сила, пот и лопаты в душном подземелье. Начав рыть туннель, Хассо поклялся не бриться, пока не закончит работу. В сентябре следующего года он уже был похож на Фиделя Кастро. После долгожданной встречи с сестрой он, наконец, побрился. Но не враз. Сохранились его фотографии. Вот он похож на Ленина, вот - на Гитлера, и только потом на себя самого. Не без юмора человек.
Первый туннель на запад оказался и последним. Хершель пытался применить приобретенный опыт еще дважды, но без успеха. На той стороне его каждый раз уже поджидали гедеэровские пограничники и ему едва удавалось уносить ноги. Тогда Хассо Хершель поменял профиль, стал организатором побегов на Запад другими способами: в автомобильных тайниках, по воздуху на маленьких вертолетах. При этом он отнюдь не был идейным борцом с коммунистическим режимом. Просто на контрабанде людьми он зарабатывал деньги. Каждый удачный побег на Запад в переоборудованной автомобильной торпеде приносил ему шесть тысяч твердых немецких марок. Зарабатывал прилично, но деньги не копил - жил на широкую ногу, рестораны, дискотеки. В семьдесят втором году он свое дело продал - парк специально переоборудованных автомашин и картотеку с клиентурой. Решил, что после подписанного тогда в Хельсинки Заключительного Акта, который гарантировал свободу передвижения, спрос на его услуги сойдёт на нет. Вскоре понял, что просчитался, но не горевал. Неплохой доход давало и его новое дело, в которое он вложил свои капиталы - сеть берлинских ресторанов. В конце семидесятых годов он был преуспевающим владельцем очень популярной дискотеки на Курфюрстендамм. Даже журнал «Плейбой» устраивал здесь свои эротические презентации. На работу Хершель ездил на ярко красном форде «Мустанг» шестьдесят восьмого года выпуска. Процветал он и в восьмидесятые годы - купил даже виллу с бассейном. А потом враз спустил всё - вложил деньги в сеть ресторанов, где подавали говяжьи бифштексы, а тут в Европе как раз разразился первый кризис коровьего бешенства. Виллу пришлось продавать. Теперь Хассо Хершель живет в деревне под Берлином, собирается разводить овец. От былого богатства остались только его любимые пластинки, кое-что из мебели и ... красный «Мустанг». Машина стоит в сарае, но на ходу. Когда становится скучно, Хершель ездит в Пренцлау, в стрелковое общество. Его членом состоит и бывший командир гедеэровских погранвойск Одер/Нейсе. Они вместе палят по мишеням, потом ругаются на чем свет стоит, потом пьют пиво и кое-что покрепче, а в конце концов обнимаются и плачут пьяными слезами. Такая вот история, которая легла в основу двухсерийного художественного телефильма, премьера которого сотоялась вчера. Сегодня пойду смотреть вторую серию.
А теперь еще одна страничка радиожурнала «Столичная студия»
В фешенебельной берлинской гостинице «Интерконтиненталь» прошел первый в своем роде бал русской эмиграции, приуроченный к Старому Новому году и получивший от устроителей название «Царский бал». Официальный патронаж над этим мероприятием взяли на себя потомки канцлера Бисмарка Александр и Ирина фон Бисмарк. Известный в Берлине пианист и импрессарио Александр Козулин, у которого возникла идея «Царского бала», использовал для его проведения многие исторические клише. В гостиничном танцзале, уставленном массивными канделябрами, был выставлен позолоченный трон. Столы, которые ломились от явств, были покрыты пурпурными скатертями. Одним из главных деликатесов стал поросенок, фаршированный гречневой кашей. Входной билет на бал стоил 500 марок. Кроме выходцев из России, живущих в немецкой столице, его посетили многие представители светского общества Берлина. Козулин намерен сделать «Царский бал» традиционным.
Продолжается тяжба между бывшим игроком сборной России Сергеем Кирьяковым и берлинским футбольным клубом «Теннис Боруссия». Два года назад клуб заключил с Кирьяковым долгосрочный контракт на общую сумму более миллиона марок, однако после неудачного сезона команда вылетела из второй лиги в любительскую региональную. Кирьяков, выступающий в Германии с начала девяностых годов, подал в суд, требуя выполнения условий контракта, от чего теперь отказывается «Теннис Боруссия». Адвокатам сторон удалось, как казалось, найти внесудебный компромисс, согласно которому Кирьяков должен был получить единоразовые отступные в размере 430 тысяч марок. Однако в последнюю минуту руководство клуба неожиданно заявило, что не признает этот компромисс и надеется достичь более выгодного для себя судебного решения.
Из закрытой психиатрической клиники в районе Райникендорф совершил побег тридцатидвухлетний выходец из Белоруссии Игорь Пикоус. Ему удалось выдавить тяжелое бронированное стекло и перебраться по крыше клиники во двор соседнего здания. Пикоус был осужден в 1995 году на длительный срок за изнасилование и нанесение телесных повреждений. Три года назад ему уже удался один побег. Он скрылся в Польшу, но был схвачен там полицией и возвращен в Берлин. В клинику Пикоус был помещен из-за якобы развившегося у него психоза, однако врачебное обследование не подтвердило первоначального диагноза. Власти намеревались вернуть Пикоуса в обычную тюрьму.
В Берлине начался уголовный процесс по делу о торговле людьми, в котором обвиняется целая семья уроженцев Риги - отец, мать, их двадцатипятилетняя дочь и ее муж. Прокурор утверждает, что обвиняемые через рижского посредника заманивали в Берлин молодых женщин из Латвии, предлагая якобы помочь устроиться на работу, а затем принуждали их к проституции. В случае отказа жертвам угрожали избиениями и пытками. Таким образом обвиняемым удалось заставить работать на себя в берлинских борделях шестерых женщин, у которых отбирали более половины их выручки.
Вот и всё на сегодня из «Столичной студии» «Немецкой волны». Я прощаюсь с вами до следующего понедельника в это же время. Всего вам доброго, где бы вы ни слушали нашу радиостанцию.