26.04.2001 Кто даёт советы правительству

Меня всегда интересовал вопрос: как политики принимают решения? В тоталитарных странах всё просто: там подданные уверены, что их диктатор - семи пядей во лбу и во всех науках знает толк. Но эти времена, к счастью, миновали, и все мы убедились, что политики - такие же люди, как все мы, а зачастую и не умнее нас, а только циничней. Значит, кто-то ведь должен давать им советы? Вы вот, когда холодильник или телевизор покупаете, тоже, наверное, с кем-то советуетесь? А тут не холодильные, а государственные дела вершить надо. Так кто же даёт советы политикам? Какие-то подковёрные политтехнологи, придворные льстецы? Или всё-таки стратегические решения готовят независимые эксперты в так называемых «мозговых трестах»? Вот давайте посмотрим, как обстоят дела в немецкой политике. Патрик Шмельцер подготовил материал о двух «экспертных центрах» в Берлине:

Предположим, комиссия Бундестага по иностранным делам хочет получить информацию о внутренней структуре Армии освобождения Косова. Или канцлер Германии перед визитом в Вашингтон решил детально ознакомиться с планами новой администрации в области ракетной обороны. В том и в другом случае запрос непременно поступит в Фонд науки и политики или в Немецкое общество внешней политики . Или в оба учреждения сразу.

В Немецком обществе внешней политики работает 50 человек. Финансируется оно из частных и государственных источников. А вот Фонд науки и политики - самое большое учреждение такого рода в Европе. 150 его сотрудников получают зарплату из бюджетных денег. Задачи у них схожие - анализ проблем внешней политики и политики безопасности, организация международных встреч и конференций, публикация соответствующих материалов. Фонд науки и политики, кроме того, осуществляет для Евросоюза проект по созданию сети экспертов для предотвращения конфликтов. А, собственно говоря, зачем нужны эти «мозговые тресты»? Разве нет в министерствах иностранных дел и обороны собственных гигантских аппаратов? Директор научно-исследовательского института Немецкого общества внешней политики профессор Карл Кайзер объясняет:

- Вообще-то у исследователя просто больше времени, чтобы разобраться в сложной проблематике, чем у чиновника, который занят сиюминутными делами. Кроме того, сила «мозговых трестов» - в их независимости. Бюрократия привыкла к накатанным рельсам. Они всегда думают шаблонно. Новые идеи, неожиданные решения им надо подбрасывать со стороны.

Что же это за новые идеи и неожиданные решения, о которых говорит профессор Кайзер? Из публикаций известно, например, что именно в недрах одного из этих «мозговых трестов» зародилась идея продать в Россию фабрику по производству топливных стержней для атомных электростанций. Аргументация была такова: в Германии построенная концерном «Сименс» в городе Ханау фабрика так никогда и не была принята в эксплуатацию из-за протестов защитников окружающей среды. Более того, нынешнее правительство Германии приняло решение в долгосрочной перспективе вообще отказаться от использования атомной энергии. Россия же не успевает выполнять свои обязательства по сокращению ядерных вооружений, поскольку не знает, куда девать оружейный плутоний. Кроме того, Россия и в будущем делает ставку на мирный атом. Так вот, оборудование концерна «Сименс» можно приспособить для переработки не только отработанных топливных стержней, но и оружейного плутония. По логике авторов идеи, от этой сделки выигрывают все: концерн «Сименс» сбывает простаивающее оборудование, немецкие АЭС получают дополнительную возможность избавиться от отработанного ядерного топлива, а Россия по сходной цене покупает столь необходимую ей технологию. Профессор Кайзер говорит:

- Мы возродили эту идею в одной из наших рабочих групп и подготовили соответствующий документ. Он был предложен саммиту «Большой восьмёрки» на Окинаве. Мы подготовили и проект международного соглашения с целью помочь России в переработке оружейного плутония.

Переговоры о поставке фабрики из Ханау тянутся вот уже около четырёх лет - всё упирается в проблему финансирования. Между тем, экологи указывают, что намеченная поставка фабрики стала одним из аргументов атомного лобби в Москве и помогла ему протолкнуть в Госдуме закон о ввозе в Россию ядерных отходов. Более того, опасения противников ядерной энергии вызывает и уровень технологической дисциплины в России. Как бы то ни было, этот пример показывает, насколько сложные проблемы решают «мозговые тресты». Причём решают не в башне из слоновой кости, а в тесной связи с практикой. Профессор Винрих Кюне, один из руководителей Фонда науки и политики говорит:

- Ну, например, одна из наших сотрудниц работала в политическом штабе Сил ООН по охране в бывшей Югославии - это своего рода международные полицейские. Я сам был среди международных наблюдателей на выборах в Южноафриканской республике.

Практический опыт ложится в основу новых проектов. Профессор Кюне продолжает:

- Конфликт в Косово ещё раз это подчеркнул, и всем вдруг стало ясно: нам катастрофически не хватает хорошо подготовленных гражданских экспертов, людей которые могли бы помочь в налаживании мирной жизни в таких опасных регионах. Мы тут же решили обобщить весь опыт в этой области: как готовит военнослужащих для операций по поддержанию мира Бундесвер, каким психологическим приёмам по деэскалации конфликтов обучают полицейских, что делается в этой области в других странах. Вот так возникла программа подготовки гражданских специалистов, которую практически без изменений приняло Министерство иностранных дел.

Оба «мозговых треста» регулярно участвуют в заседаниях штаба планирования Министерства иностранных дел. Здесь важны разветвлённые неофициальные контакты с ведущими политиками, политологами и учёными разных стран. Налаживать их удаётся в ходе встреч и конференций. Нельзя недооценивать и влияние публикаций сотрудников на общественное мнение, а, соответственно, и мнение политиков. Так, эксперт Немецкого общества внешней политики Александр Рар первым на Западе опубликовал книгу о Владимире Путине. Очевидно, книга президенту понравилась, в результате Александр Рар во время очередной поездки в Москву был приглашен на обед и длительную беседу с Владимиром Путиным. А директор научно-исследовательского института Немецкого общества внешней политики профессор Карл Кайзер консультировал во время предвыборной кампании нынешнего канцлера Германии Герхарда Шрёдера. Тем не менее, на вопрос о непосредственном влиянии «мозговых трестов» он отвечает осторожно:

- Трудно, практически невозможно установить прямую причинно-следственную связь. Можно только догадываться, какое влияние определённые идеи оказали на тех или иных политиков или учреждения. Хотя есть и случаи, когда результаты нашей работы налицо.

Это было сообщение Патрика Шмельцера. Но у меня, честно говоря, осталось достаточно много вопросов. С ними я и обратился к члену правления Фонда науки и политики профессору Хайнриху Фогелю:

Господин профессор, объясните, пожалуйста, как на практике складываются взаимоотношения между «мозговым трестом» и политиками. Каков механизм? Ну, например, парламент, правительство или МИД дают Вам какие-то конкретные поручения или, наоборот, Вы обращаетесь к ним с проектами и идеями?

- Здесь нет такого «или-или», это взаимный процесс. Я считаю, что ученые должны сами, независимо от политиков, определять приоритетные направления исследований. Только так мы можем быть компетентными партнёрами и консультантами исполнительной власти. На практике всё складывается так, что иногда мы сами обращаем внимание политиков на проблемы и предлагаем пути решения, а иногда они дают нам поручения.

Каково реальное влияние «мозговых центров»?

- Ну, в цифрах это не выразишь, Всё зависит от субъективной оценки. Политики ведь разные: одни готовы прислушаться к чужому мнению, другие считают, что всё равно всё знают лучше всех. Но и наши сотрудники должны учитывать особые интересы очередного правительства или отдельного политика, чтобы их выслушали. Надо ещё уметь формулировать. Для политиков надо писать кратко, доходчиво и упрощенно. На научные трактаты у них нет времени. И ещё: нельзя забывать, что правительства не располагают такой свободой действий, как неправительственные организации. Они зачастую не могут говорить открытым текстом. Многих экспертов это раздражает. Но многие идеи мы внедряем через публикации, через прессу.

Ах, вот почему в составе «мозговых трестов» так много бывших журналистов и публицистов! Но вернёмся к вопросу о влиянии. Не могли бы ли Вы привести конкретные примеры?

- Ну, давайте я приведу пример от обратного. Нам в своё время было совершенно ясно, что после смерти Тито в Югославии начнётся резкое обострение националистических настроений, что развал Федерации неминуем. Но у политиков тогда были другие заботы. У них всегда другие заботы. Они не любят, когда им добавляют новые. В результате кризис застал немецкую дипломатию врасплох.

А более свежие примеры?

- Есть ведь проблемы, которые консультациями не решить. Возьмите войну в Чечне, способы ведения этой войны. Можно только строить догадки о том, зачем российская сторона развязала этот конфликт со всеми вытекающими из этого тяжкими последствиями. Можно объяснять нашему правительству, как российская общественность реагирует на войну. Но готовых решений проблемы мы предложить не можем. Тем более, если российская сторона не прислушивается к западному мнению.

Профессор Фогель, Вы упомянули, что политики страдают близорукостью, не хотят заглядывать дальше сегодняшнего дня. А как тогда сохранить независимость «мозговых центров»? Насколько велик соблазн говорить политикам то, что они и хотят услышать, обслуживать сиюминутные интересы отдельных партий?

- Тут должны срабатывать организационные предохранители. Взгляните на правовую структуру, например, нашего Фонда. Есть наблюдательный совет, в него входят люди, не связанные ни с правительством, ни с политическими партиями. Я уже 28 лет работаю на нейтральной полосе между наукой и политикой. И я не припомню случая, чтобы нам давали поручение, так сказать, научно обосновать заранее заготовленный проект или вывод. С другой стороны, ни одно правительство не любит, когда его критикуют. Тем более открыто. Но это уже вопрос решительности и научной порядочности, как сотрудников, так и руководителей. Но и правительства должны понимать, что только независимые «мозговые центры» могут снабжать его объективной информацией. Льстецов у правительства и без нас хватает.

Давайте тогда подойдём с другой стороны? Насколько велик соблазн для экспертов, стать лоббистом, скажем, экономических интересов, когда политические решения исчисляются миллионами или миллиардами. Или вот такой случай: меня пригласил на обед президент США Джордж Буш и был исключительно любезен. Как исключить то, что в мои анализы политики Буша станут менее критичными?

- Начнём с того, что деньги роли не играют. Всё финансирование нашего фонда и Немецкого общества внешней политики открытo и подотчётно. В основном это бюджетные деньги. Конечно, лоббисты, если можно так выразиться, «окучивают» отдельных экспертов, приглашают их с платными докладами и так далее. Но и обед с президентом США - это тоже высокая честь и престиж...

Это может быть и болгарский президент или российский...

- Это правильно, знаете, учёным порой так не хватает внимания со стороны власть имущих, со стороны тех, за кого оно, в общем-то, думают. А личный контакт ведёт к особо доверительным отношениям. Нo тут и у самого сотрудника и у руководства должен сработать механизм контроля. Я снова возвращаюсь к вопросу моральной неподкупности каждого эксперта и организационных предохранительных структур.

Последний и совершенно некорректный вопрос: как Вы считаете, оправдывает ли овчинка выделку? Окупаются ли в конечном итоге такие экспертные институты?

- Они окупаются только в том случае, когда политики и исполнительная власть прислушиваются к экспертам, используют их разработки. Ну а если все документы отправляются в архив или прямиком в корзинку для бумаг - сами понимаете. Мой опыт говорит, что идеальной конструкции не бывает. Всё зависит от конкретных людей. Есть политики, которые морщатся уже при одном слове "профессор" или "эксперт". Есть компетентные политики. Но, в конечном итоге, без независимых исследовательских центров невозможна разумная внешняя и экономическая политика.

Это интервью с членом правления Фонда науки и политики профессором Хайнрихом Фогелем я записал прямо перед выходом этой передачи в эфир.