26.07.2001 Журналистика и война, часть 2

Почему собака виляет хвостом? Потому что она умнее. Если бы умнее был хвост, то он бы вилял собакой».

Эти слова из известного американского фильма «Хвост виляет собакой» мы выбрали в качестве эпиграфа к сегодняшней передаче.

Фильм «Хвост виляет собакой» про то, как американский политтехнолог совместно с продюсером из Голливуда при помощи телевидения имитирует войну с Албанией. В результате американцы забывают о сексуальном скандале с президентом и избирают его на новый срок. В студиях Голливуда идут съемки актуальных репортажей с места событий, которые затем транслируются в новостях. Начинающая актриса Трейси изображает албанскую беженку, бегущую от террористов с белым котенком на руках из сожженной деревни. Создатели фильма почему-то считают его комедией. Но смеяться не хочется. Масс-медиа манипулирует нашим сознанием, определяет правых и виноватых, кто в очередной войне будет назначен жертвой, а кто агрессором, - зависит только он них. Прошлый раз мы начали говорить о методах, с помощью которых мастера информационных войн создают нужную им виртуальную картинку событий. Чешская журналистка Петра Прохазкова рассказывает о поездках в Чечню, организованных российской стороной:

- Эти поездки, которые нам организовал господин Ястржембский, были полезны тем, что была возможность пообщаться с российскими полковниками, с российскими генералами, узнать их взгляды, посмотреть, как воюет российская армия. Я думаю, что это было полезно. Все шло нормально в тех пределах, которые человек ожидал. Я, конечно же, не ожидала, что я поеду в Чечню и мне будет устроена встреча с Масхадовым, этого не может быть. То, что я ожидала, то и было исполнено. Больших проблем с российскими военными не было. Проблемы возникают тогда, когда вы хотите туда, куда они вас не хотят впустить. Это у меня было везде в мире: в Восточном Тиморе с индонезийской армией. Ни одна воюющая армия не хочет полностью раскрыть свою тактику, свои действия. На каждой территории есть свои сложности. В России мне легче, потому что я очень хорошо знаю русский язык и могу договориться, в Восточном Тиморе это было сложно, потому что я не владела местным языком. Но с точки зрения безопасности журналистов, например, с точки зрения этих похищений, я думаю, что Чечня является одной из самых опасных территорий в мире. Конечно, намного усложнился доступ на чеченскую сторону, но это вина и русских и чеченцев одновременно, потому что, как я говорила, чеченцы воруют иностранных журналистов, а русские стараются ограничить доступ туда, это естественно.

Такие же поездки с чеченской стороны организовывал Маербек Вачегаев:

- До момента моего ареста мы в течение недели во вторник и субботу переправляли в Чечню порядка от 40 до 60 иностранных журналистов. Единственным условием было: вы смотрите, вы видите, вы фиксируете и вы передаете. Никакой точки зрения чеченской стороны, ни одно лицо чеченского руководства не будет с вами встречаться. Вы занимаетесь только тем, что видите сами, и фиксируете. Сентябрь-октябрь месяц был в этом отношении самым плодотворным, буквально за октябрь приехали свыше 140 иностранных журналистов крупнейших агентств мира, в том числе ВВС, СNN, немецких газет и журналов, телевидение. Эффект от этого был большой, в том смысле, что они были освобождены от каких-либо обязательств и говорили о том, что видели.

Вы можете получить подтверждение от любого журналиста, который был в этих списках 140 человек. Ни один из них не был скован в своих движениях, единственное, что они спрашивали: можете ли вы гарантировать, что мы не будем захвачены в заложники. И я им гарантировал то, что президент Масхадов официально гарантирует, что ни один человек не посмеет к вам подойти и не будете взяты в заложники. Для этой цели мы вам организуем выезд в Грозный, пересечение границы и охрану от русских. В самой Чечне: хотите поехать в Аргун, Шали, говорите, куда хотите ехать, мы даем вам людей, для того, чтобы вы туда доехали, посмотрели, и обратно. Маршрут выбирали они, они выбирали себе собеседников, они выбирали себе любой уголок Чечни, никаких ограничений не было. Журналисты могли нанять любого водителя. Единственное, мы говорили: хорошо, если вы возьмете наших двух людей, для того, чтобы в этой машине присутствовали. Они брали и ехали, куда угодно. Конечно, пока они не возвращались в Москву, я «горел» все это время, переживал за них, но ни одного факта задержания журналистов в тот период не было. В этом отношении, конечно, передвижение от Ястржембского у нас отличалось в корне. Ястржембский вас доведет исключительно из Ханкалы до той точки, которую они выбирают и обратно на бронетранспортере. Первым фактом был французский журналист Флетье, который, к сожалению, покончил жизнь самоубийством. Я виделся с ним в Москве, и когда он говорил, что хотел бы остаться в каком-нибудь отряде, я официально предупредил, что этого быть не может. Но он был очень настроен на то, чтобы остаться с каким-либо отрядом. В первый его приезд я добился, чтобы он вовремя, в четвертый день пребывания, покинул территорию Чечни, и нормально закончилась его первая поездка. К сожалению, его вторая поездка была неудачной, в том смысле, что он решил остаться, и после этого начались его приключения. Сложности начали возникать с момента, когда русские перекрыли канал, приходилось довольствоваться только лишь информацией из Назрани. Тут, конечно, могли быть и случайные источники, и информация, которая специально распространялась. Но все равно, я должен отдать должное, что Запад по мере возможности пытался сам определять политику и позицию в отношении чеченской войны. То есть, исходил из того, почему страдает чеченский народ, если ведется антитеррористическая операция.

- Маербек, каковы сейчас возможности чеченской стороны доносить свою точку зрения до мировой общественности?

- У нас лучше, чем в первую войну налажена эта система. В нескольких европейских государствах у нас имеются представительства, которые функционируют в Литве, Эстонии, Латвии, Варшаве, Голландии, Дании, Лондоне, Стамбуле, и здесь во Франции я одновременно являюсь пресс-секретарем президента Масхадова, функционирую по налаживанию информационных служб в разных странах. У нас действуют несколько десятков интернет-сайтов, есть государственный сайт «Чеченпресс», который выдает официальную точку зрения. Будет функционировать новый сайт пресс-службы президента Масхадова chechen.org. У нас представительство находится в Вашингтоне. В этом отношении, как таковых, проблем нет. Проблема в том, что русские пытаются нарушить эту налаженную систему. Но это тоже нормальное явление, они, как любое государство, должны делать все, чтобы создать имидж, что мы занимаемся дезинформацией. Но проходит какое-то время, и весь мир узнает о том, что то, что передавалось чеченской стороной, соответствует действительности.

Например, 15 марта, когда в Новогрозном, Кошкальды и Суворов-Юрте русские обстреляли и убили мирное население. На протяжении недели официальные точки зрения Российской Федерации, Ястржембский, Манилов, кричали, орали, бились об стол, говорили о том, что нет ничего, не было такого, что чеченцы взорвали БТР и уничтожили 20 боевиков. После того, как туда вмешались неправительственные организации, оказалось, то, что сделала пресс-служба официальное заявление, то , что сделал «Чеченпресс» и «Кавказорг», то и подтвердилось. Убиты мирные граждане - 15 человек, убиты просто так, только потому, что от страха они начали сразу стрелять по нескольким населенным пунктам. У нас проблема в том, что наша информация долго проверяется.

По словам Маербека Вачегаева, после проверки ни одно из заявлений пресс-службы не было опровергнуто.

- В этом отношении мы пытаемся, наоборот, несколько раз перепроверить тот или иной факт. Лучше перестраховаться, чем позволить усомниться в правдивости той информации, которую мы выдаем. Мы поставили на кон доверие мировой общественности, свою репутацию, поэтому для нас нет смысла сегодня врать, чем занимается господин Ястржембский.

Что умалчивает телевидениеНо вернёмся от пропагандистов к журналистам. Виктор Лупан считает, что военная журналистика как каковая постепенно исчезает. Ведь для того, чтобы сделать полноценный военный репортаж, нужно время и немалые деньги. Послушаем нашего коллегу из «Фигаро». Он был одним из немногих, кто во время югославского кризиса находился непосредственно в Косово.

- Я был там единственный французский журналист, там был один канадский журналист и один сербский журналист, и все, никого не было, это просто невозможно объяснить, все сидели в Белграде и дожидались каких-то желтых бумажек, которые якобы давали разрешение попасть на фронт. Хотя после выезда из Белграда никто, ни один полицейский, ни один военный в Югославии понятия не имел об этой желтой бумажке. Так не возможно работать. Журналисты, особенно военные репортеры почти всегда работали нелегально или полулегально.

- Как же вы попали в Косово?

- Просто сел на машину и поехал. Меня два раза арестовывали, я просто не говорил, что я французский журналист, говорил со всеми по-русски, никто никогда у меня документы не проверял, у меня с собой была военная карточка.

- Номер «Фигаро» с репортажами из Косово побил все рекорды продаж. Текст на обложке гласил: «То, о чем телевидение не говорит».

- Албанский беженец говорил, что сербы играли в футбол головой его отца. Этого никто не проверял. Сейчас все знают, что это просто ерунда. Любой человек, который умеет играть в футбол и который видел в своей жизни отрубленную голову, а я видел, и не однократно, то знает, что играть головой в футбол очень не удобно. Она плохо катится, это идиотство, говорить это. Но это все повторялось сотни раз и сербы превратились в образ безликого, жестокого и страшного монстра, которого нужно раздавить. Я был поражен, когда приехал в Приштину и увидел албанцев, которые гуляют по улице. Их было немного, но их было много тысяч. Для меня лично это был шок. Нам всем показывали лагеря, полных плачущих женщин и детей.

- Миф о боевиках-противниках, играющих отрубленной головой в футбол в популярности уступает только мифу «о белых колготках» - женщинах-снайперах. Эта байка кочует из страны в страну, особенно она была популярна во время абхазского конфликта.

- Это постоянная байка. Байка про голову, байка про то, что насилуют тысячами женщин. Это повторяется каждый раз и каждый раз это проходит. Плачущая девушка говорит: «Меня изнасиловали 200 солдат, или 500», - и это идет в эфир. В зоне военных действий нейтральных людей нет. Брать интервью в таких ситуациях - это просто абсурдно, потому что интервью - это только пропаганда. Это просто неинтересно. Гораздо интересней описывать быт людей, подслушивать какие-то разговоры между ними. Что значит брать интервью у офицера? Он вам кроме пропаганды ничего не скажет. Что значит брать интервью у беженца? Он всегда будет делать вид, что он очень страшно пострадал, даже если он не пострадал, потому что он хочет, чтобы его пожалели, помогли, дали денег, дали покушать, дали палатку. Чтобы разрешить эту проблему, он готов на абсолютно все, он готов сказать, что играли в футбол головой отца, а отец жив, например. Или что её изнасиловали 500 человек, и никто не думает, что она бы просто умерла.

- Разбираться, что, может быть, на самом деле происходит в районе боевых действий - опасно, хлопотно и не престижно. Обыватель требует от журналиста простой и ясной картинки происходящего. Поэтому порой при просмотре некоторых военных телерепортажей вспоминается творец виртуальной войны с Албанией голливудский продюсер Стенли Мотс из фильма "Хвост виляет собакой": "На этом месте дайте мне нечеловеческие вопли".

- Что-то произошло очень странное с прессой. Стоит показать что-то эмоциональное, - потому что информация превратилась в шоу-бизнес, - этого достаточно, никто ничего не проверяет. Говорили, что сербы специально насилуют албанских женщин, чтобы они рожали сербов. Но это же абсурд. Вообще христианам этого не присуще. Это сугубо мусульманская идея, которую я до сих пор не понимаю, я ее слышал повсюду, даже в Туркменистане, они говорят: женщина - это земля, а мужчина - это зерно. Христианин вам этого никогда не скажет. Конкретно в Косово все абсолютно идет в разрез с тем, что нам говорили. С одной стороны - сожженные дома, сожженные деревни, с другой стороны - гуляют албанцы. Почему одни уехали, почему другие остались, почему вдруг тех выгнали, почему этих не выгнали? Почему некоторые возвращаются? Вдруг все, что казалось так просто: вот плохие сербы выгоняют хороших албанцев, вдруг стало очень непонятным. Оказывается были албанцы, которые были за Югославию.

Когда бомба взрывается, а были очень тяжелые бомбы, в груди чувствуется отдача, как будто бы вас кто-то ударил в грудь матрасом. Фотографии, которые впечатлили очень сильно французского читателя: поле с десятками, а может быть с сотнями бомбами убитых коров. Просто бомбили. Ну просто бомбили. Бомбили центр города Приштины, деревни, фермы. Упали две бомбы на православное кладбище и кости разлетелись метров на 500 по округе. И бездомные собаки бегали с этими костями. Это кощунство: собаки жрут человеческие кости! А эти люди чьи-то мамы, папы, дедушки, бабушки...Вдруг думаешь: так что же мы делаем?

- с Албанией?

- Да.

- Почему?

- Почему бы и нет. Что ты о них знаешь?

- Ничего.

- Вот именно. Они себе на уме. У тебя есть знакомые в Албании? Кто им доверяет, этим албанцам?

- Что плохого они сделали?

- А хорошего? Поэтому мы и приводим бомбардировщик Б-3 в боевую готовность.

- Ты хочешь войны с Албанией?

- У нас нет другого выхода.

Этим диалогом из фильма Бэрри Левинсона "Хвост виляет собакой" мы и закончим сегодняшнюю передачу о могуществе и бессилии прессы.