28.02.2001 Кавказ в поисках мира
Представители Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе немец Фраймут Дуве (фото) (он является специальным уполномоченным ОБСЕ по свободе печати) и Хайди Тальявини из Швейцарии (она занималась в ОБСЕ проблемами Кавказа) подчёркивают в книге важность «диалога поверх барьеров», который может стать началом прочного мира. Этот диалог ведут (пытаются вести) в сборнике писатели, учёные, публицисты из Азербайджана и Армении, Грузии и Абхазии, Северной и Южной Осетии, Дагестана и Чечни, из других кавказских регионов, а также из Женевы, Петербурга и Москвы. Ну а инициатором и посредником является ОБСЕ. «Хотя это очень трудная задача – быть на Кавказе посредником», – подчёркивает в своей статье Хайди Тальявини.
«И жертвы, и виновники часто обвиняют общественные организации, занимающиеся урегулированием конфликтов на Кавказе (ООН, ОБСЕ), в слабости и трусости... Как сотрудница двух международных миссий я часто сталкивалась с разочарованием... людей в международных организациях и в их способности ускорить мирный процесс. Надежды и ожидания в регионе большие. Чаще всего они основаны на совершенном непонимании как силы, так и бессилия посреднических миссий... Трудно понять самому и объяснить другим, что как представитель международной организации ты не стоишь ни на той, ни на другой стороне. Мы не обвинители и не судьи. Но нас легко подозревают в обратном, если мы не заявляем себя сторонниками той или иной стороны. Здесь судят по принципу: кто не за нас, тот против нас.
...Но как исполнять роль объективного беспристрастного посредника между различными сторонами конфликта, не превращаясь при этом в чей–то инструмент?»
Сборник, который Хайди Тальявини составила вместе с уполномоченным ОБСЕ по свободе печати с Фраймутом Дуве и известным московским литературным критиком Натальей Ивановой, сам по себе является наглядным свидетельством попытки объективного посредничества между различными сторонами конфликта. «Только вслушиваясь в разные голоса, – пишет Тальявини, – мы, может быть, поймём, почему так трудно на Кавказе прийти к решению, устраивающему всех».
В сегодняшней передаче я, естественно, не могу представить все эти разные голоса. Лишь некоторые. Самое сильное впечатление произвел на меня документальный рассказ – суховато, очень сдержанно написанный – директора школы в городе Грозном Рамзана Айдамирова.
«Главная проблема - в Грозном нет ни одной неразрушенной школы. Что касается нашего района, то наносить точечные удары по нашей школе вообще не было никакой необходимости. В посёлке никогда не было ни боевиков, ни военной базы. Посёлок был даже объявлен федеральным командованием «зоной безопасности для беженцев». Но, тем не менее, удар был точный, рассчитанный с особым коварством. Полностью разрушены системы отопления, энергоснабжения, водопровода и канализации.
На встрече местной администрации и военного командования с представителями школ я рассказал, что наша школа частично разрушена прямым попаданием снаряда, в результате чего завалены второй и третий этажи. Правда, эту часть здания можно отгородить и в остальных помещениях проводить занятия. Но разбиты все оконные стёкла, взрывной волной выбиты все двери. Силами родителей и учителей в течение этого месяца уже сделали частичный ремонт, убрали мусор. Приведены в порядок классные помещения и территория школы... Но в школе нет оборудования для учебных кабинетов. Нет ни одной пробирки, ни одного реактива, ни одного прибора. Нет карт и глобуса, нет наглядных пособий... Катастрофически не хватает учебников...
Стёкла поставят сами родители, с ними всё оговорено, но дело за оконным стеклом. Обещают который уже день, но не дают.
Россия! Великая ядерная держава! Всё у тебя есть. Есть новейшие виды оружия. Но нет простого оконного стекла, чтобы усадить своего собственного гражданина за учебную парту. Есть у тебя суточные 1000 рублей на контрактника–наёмника, наживающегося на грабеже домов запуганных жителей, на поборах с населения, на продаже узников родственникам, но нет 350 рублей в месяц на учителя, который воспитывает и обучает твоих же собственных граждан, как нет денег и для пенсионеров, которые всю жизнь трудились, чтобы возвеличить тебя. Ты предлагаешь создать новый многополярный мир и не знаешь, в каких условиях живут твои граждане».
И всё же занятия в школе Рамзана Айдамирова кое–как налаживаются. Можно себе представить, как рвутся дети к учёбе, ведь многие из них (как, впрочем, и учителя) истощены, они более пяти месяцев «антитеррористической операции» провели в подвалах, спасаясь от артиллерийских обстрелов, бомбардировок. Им необходим медицинский осмотр. У многих нет одежды, продуктов питания.
Тем не менее, число учащихся в школе растёт: чеченские беженцы возвращаются домой. Но потом происходит следующее.
«Я слышу непонятный шум во дворе школы. Выглядываю в окно и вижу: на БТРах, грузовых машинах, пешими колоннами в посёлок входят войска. На каждом углу, за каждым деревом и столбом, за забором, стоя, сидя и лёжа целятся снайперы. Один из них, прицеливаясь в окна школы, обходит здание, другие, чуть поодаль, прикрывают его. Я подхожу к нему, объясняю, что я директор школы, и говорю: «Я прошу вас не целиться в окна, там дети и учителя, вы можете напугать их». Он в ответ: «Я же не стреляю».
...Дети знают слово «зачистка» не понаслышке. Они – живые свидетели трагедии, которую учинили такие, как вы, люди в военной форме... Дети после пережитых ими потрясений, голода, холода, болезней, авиа– и артобстрелов, гибели близких родственников и сверстников сильно изменились. Нет, они не озлобились и в общении между собой мало говорят о пережитом. Они как–то повзрослели, нет прежней суеты, озорства, есть какая–то недетская серьёзность, подтянутость во всём. Мне кажется, они и играть отучились.
...После этой зачистки школа пустеет. Родители, опасаясь за жизнь детей, забирают их домой. Меня терзает мысль: завтра, после этой зачистки, я недосчитаюсь многих моих учеников. Родители, опасаясь произвола и бесчинств военных, вывезут опять своих детей.
Дело не только в страхе за свою жизнь и жизнь своих детей. Всё это страшно унизительно.
Да, нам не нравится, когда нас обыскивают, изучают подозрительным взглядом. Мы люди, и мы хотим, чтобы нас уважали. Мы не хотим быть жертвами нетерпимости».
Напомню, что эти слова принадлежат директору школы в городе Грозном Рамзану Айдамирову. Не политику, не боевику, не аппаратчику, не пропагандисту пресс–центра федеральной группировки или, наоборот, спикеру правительства Масхадова, а учителю, педагогу, который всего лишь хочет спокойно, в нормальной, цивилизованной обстановке учить детей. Потому что именно невежество приносит беды и зло. Так говорит он в своём очерке, и тут я с ним совершенно согласен.
Чеченский конфликт по понятным причинам занимает центральное место в сборнике «Защита будущего. Кавказ в поисках мира». Причём, он стоит и в центре тех статей, которые написаны российскими, русскими писателями, живущими в Москве и Петербурге. Понятно, почему. Как подчёркивает, например, Анатолий Приставкин, «решается не только судьба крошечной Чечни, но судьба огромной России... Чечня сейчас в большей мере влияет на климат Земли, чем многое другое, ибо она изменяет климат России, а Россия, как Антарктида, скованная льдами, обдаёт холодом Европу и другие континенты».
Глубиной осмысления чеченской трагедии сборник, выпущенный ОБСЕ, привлекает больше всего. Разговор об истоках конфликта идёт в книге не на уровне денег Березовского, предвыборных манёвров Москвы или новых генеральских звёзд, а на более масштабном и серьёзном уровне. Я, к сожалению (повторюсь), не могу процитировать все статьи всех авторов – скажем, блестящее, изящное и горькое эссе Натальи Ивановой «Кавказский акцент в русской литературе». Но с ещё одним фрагментом тоже хочу обязательно вас познакомить. Он взят из статьи Якова Гордина (соредактора петербургского журнала «Звезда»). Гордин останавливается на восприятии кавказских войн в России.
«Генерал Мелентий Ольшевский, много лет воевавший на Кавказе, писал в своих воспоминаниях: «Чеченцев, как своих врагов, мы старались всеми мерами унижать и даже их достоинства обращать в недостатки. Мы считали их народом до крайности непостоянным, коварным и вероломным, потому что они не хотели исполнять наших требований, не сообразных с их понятиями, нравами, обычаями и образом жизни...
Чеченцы укорялись нами в коварстве и вероломстве, доходившем до измены. Но имели ли мы право укорять целый народ за действия, о которых мы /договаривались/ не со всем чеченским населением, а с десятком чеченцев, не бывших ни представителями, ни депутатами?»
Читая воспоминания этого человека, большую часть жизни посвятившего завоеванию Кавказа и ни на минуту не сомневавшегося в необходимости и правомочности этого завоевания, мы сталкиваемся с принципиально важным явлением – восприятием происходящего на разных уровнях. С одной стороны, убеждение, что Кавказ должен стать частью империи, и всякое сопротивление должно быть подавлено силою оружия. С другой стороны, – понимание совершенно различных подходов к российско–кавказской драме противоборствующих сторон, признание горцев права на свою правду, не совпадающую с правдой имперской. На этой позиции стояли и Пушкин, и Лермонтов, и Достоевский, и молодой Толстой. Они осознавали, что именно эта разность и лежала в основе трагедии.
...Декабрист Андрей Розен, отправленный из Сибири на Кавказ и проведший там немало времени, подводя итог кавказским наблюдениям, писал: «Кажется, что самое начало было неправильным... Принесли мы на Кавказ только оружие и страх, сделали врагов ещё более дикими и воинственными...»
Подобные попытки критически отнестись к самому себе, к своей роли в кавказских конфликтах, ясное осознание и собственной вины на национальном уровне, к сожалению, достаточно редкое явление. Тем более сильное впечатление произвело на меня опубликованное в сборнике эссе известного азербайджанского писателя Чингиза Гусейнова.
«Однажды мне был задан вопрос: «Представьте себе, что собрали ваш народ на гигантскую площадь и Вам дали слово. Вы на трибуне. Что бы Вы сказали?» «Каждый из вас в отдельности, – сказал бы я, – добр, великодушен, справедлив, отзывчив, способен на мужественный поступок, гордится своим прошлым и настоящим, любит и любим, верит в светлое будущее богатого, независимого Азербайджана... И ещё долго перечислял бы благородные качества земляков, непременно напомнив им и про две знаменательные присказки: «Агрын алым» или «Да возьму твою боль», и «Курбаным олум» или «Да пожертвую ради тебя своей жизнью», столь распространённые среди азербайджанцев и характеризующие их... И площадь, убеждён, затаив дыхание, внимала бы мне».
«Но почему, – сделав паузу, спросил бы я, – когда вы собраны вместе, все эти прекрасные качества покидают вас, и вы...» Тут толпа перебивает меня, шум, гам: «Долой! Вон с трибуны!» - кричат, не желая меня слушать и слышать, и гул негодования плывёт над площадью».
Понятно, что шло бы дальше: перечисление дурных качеств.
«...Но это будет уже не проповедь, а исповедь, обнажающая нутро и плохо слышимая множеством. ...Вместе с тем, оказавшись вовлечённым в массовое действо, то есть став частью стада или бараном, обнаруживаешь и в себе самом, как это ни обидно, эти дурные качества... Себялюбие или ультраэгоизм, следование тезису «Мой покой – превыше всего», но при этом самообманная податливость ко всякого рода авантюрам, неуёмное самомнение, не терпящее возражения, и хвастовство, ...трескучее критиканство, желание винить других, не видя собственных недостатков, убиение времени на пустопорожнюю болтовню и всякие прочие ублажения плоти..., неумение цивилизованно отстаивать в диалогах, по крайней мере, с соседями, свои права – общенациональные и личностные, – убеждая не гневным криком, и, тем более, кулаками, а культурой логики и интеллектом... Я мог бы ещё добавить, но разве кто–нибудь меня слышит?»
Надежда, что будут, наконец, услышаны разные голоса, что представители кавказских народов и России, считающей себя их «патроном», «покровителем», научатся прислушиваться к чужому мнению, – именно эта надежда двигала составителями сборника «Защита будущего. Кавказ в поисках мира». Как подчёркивает в своём предисловии к этой книге специальный уполномоченный ОБСЕ по свободе печати Фраймут Дуве, без уважительного отношения к любым точкам зрения невозможно обеспечить мир на Кавказе. В конце концов, уважать ту или иную точку зрения не значит разделять её.