30.01.2001 Кто и когда придумал кино? / Неделя русского фильма в Кёльне

У микрофона Анастасия Рахманова. Здравствуйте!

Сегодняшний выпуск как-то незаметно оказался посвященным исключительно кино. Но оно и неплохо: будем считать его интролюдией к центральному событию февральской культурной жизни Германии - берлинскому кинофестивалю Берлинале.

Итак, кто и когда придумал кино?
На этот вопрос наверняка в состоянии ответить каждый, кто не забыл о сравнительно недавнем праздновании столетия «наиважнейшего из визуальных искусств»: кино изобрели французы, братья Люмьер в 1895 году.

Луи Жан и Огюст Люмьеры, фотографы и экспериментаторы, создали аппарат для проецирования «движущихся фотографий». Аппарат получил название «синематограф», и его создатели оказались, соответственно, изобретателями «кинематографа».

Тем временем, аналогичные идеи приходили на излёте 19 столетия в голову многим, и то, что слава «первых» пришлась именно на долю Люмьеров, отчасти явилось случайностью, а отчасти результатом умелой саморекламы французов. Хотя вообще-то на благосклонность капризной глории и славу пионеров кино по крайней мере с тем же успехом могли бы претендовать и англичанин Идверд Майбридж, и более ранний французский предшественник Люмьеров Этьен-Жюль Марей, и немец Оттомар Аншютц.

Первый фильм Люмьеров - прибытие поезда - как известно, имел длину 52 секунды и состоял из тысячи склеенных в плёнку кадров. Предшественники Люмьеров ограничивались несколькими десятками картинок, в результате чего получались мини-фильмы максимальной длиной всего в несколько секунд, и использовали не мягкую плёнку, а стеклянные диски, по краю которых «кантом» располагались кадры. Но и принцип, и эффект были схожими, и восторг публики был неменьшим, чем при показе первого фильма братьев Люмьер. Что же, может быть, дату рождения кино следует перенести назад почти на десять лет - ведь именно тогда, в 1885 году, немецкий фотограф Оттомар Аншютц окончил работу над своим прибором под названием «Schnellseher» - «быстросмотр».

Последние из сохранившихся «быстросмотров», а также анимации и «живые фотографии» прародителя кино выставлены сейчас в дюссельдорфском киномузее в экспозиции под названием «Оттомар Аншютц: индустриализация зрения».

Оттомар Аншютц родился 16 мая 1846 года в городе Лисса в Восточной Пруссии. Его сердце с юности было отдано фотографии, этому новому жанру на границе прикладного искусства и техники. Он учится у самых известных мастеров фотографии в Берлине, Мюнхене и Вене.

Аншютц неустанно трудится над усовершенствованием технической стороны фотопроцесса и создаёт объектив, позволяющий сократить срок выдержки до тысячной доли секунды. Но как зафиксировать движение в его динамике? Для этого Аншютц изобретает так называемый метод «хромофотографии»: он выстраивает в ряд целую батарею своих скоростных фотоаппаратов - сначала 12, а потом аж 24 штуки. С помощью специального устройства фотоаппараты по очереди приводятся в движение, и в результате этой «фотографической цепной реакции» возникает серия снимков, фиксирующая фазы движения, разделённые считанными долями секунды.

Чтобы снова ресинтезировать из этих стоп-кадров движение, Аншютц строит свой «быстросмотр» или «тахископ».
Директор дюссельдорфского киномузея Сабина Ленк рассказывает:

- Первый «быстросмотр» возникает в 1887 году. Он состоял из деревянного ящика, на ось которого, как пластинка на ось проигрывателя, надевалась стеклянная пластина диаметром около полутора метров. По краям этой пластины наклеены хроно-снимки. Пластина приводилась в движение с помощью электричества. «Быстросмотр» действовал по принципу пип-шоу, то есть был рассчитан только на одного зрителя, который припадал глазом к специальному смотровому отверстию. Когда картинки проносились мимо этого отверстия, за ними вспыхивала лампочка, высвечивавшая каждый отдельный кадр.

Чем быстрее вертится чудо-пластина, тем более плавным становится изображение, и сегодня удивительно смотреть, как отдельные стоп-кадры сливаются и превращаются в непрерывное движение, как буквально на глазах происходит феномен рождения кино...

Как вы понимаете, мини-фильм оказывается «закольцованным», то есть представляет собой так называемый «loop»: всё время воспроизводится одно и то же мини-движение, но зато оно повторяется до бесконечности - верблюд бежит по пустыне, пёс прыгает через одну и ту же лужу, а мускулистый атлет размахивается и метает копьё.

То, что сегодня производит скорее умильно-наивное впечатление, для зрителя конца 19 столетия было настоящей сенсацией. Говорит директор дюссельдорфского киномузея Сабина Ленк:

- Эти фильмы, как мы знаем из сообщений очевидцев, приводили публику в восторг. На нас, конечно, они особого впечатления не производят - мы слишком избалованы всевозможными визуальными впечатлениями. Поэтому, чтобы понять первых кинозрителей, нам надо сбросить спесь и попытаться почувствовать себя в том времени.

Оттомара Аншютца можно считать прародителем кино не только в том, что касалось чисто механической стороны процесса, но и в идеологическом отношении. Очень скоро от своих анималистических штудий фотограф переходит к тому, что действительно интересует людей: он снимает забавные сценки - неумелый ухажёр роняет вазу или горе-штангист пытается поднять штангу, а также кружащиеся в танце пары, спортсменов, выполняющих гимнастические упражнения. Это ли не прообраз современной формулы секрета шоу-успеха, пресловутой формулы «трёх S»: спорт, секс и сатира?
Сабина Ленк рассказывает:

- Аншютц с самого начала хотел воспроизводить движение. Причём с совершенно конкретной целью: веселить публику и получать за это деньги. Он постоянно усовершенствует свой «быстросмотр» и налаживает серийное производство приборов, которые стоили по тем временам небольшое состояние.

Покупателями первых «быстросмотров» становятся люди из самых высших слоёв общества, начиная с кайзера Вильгельма Второго и членов его семьи. Увидев себя гарцующим во время парада на белом жеребце, император пришёл в такой восторг, что пригласил Оттомара Аншютца сопровождать его и его семью во время путешествия в Палестину. Пребывание в Святой Земле Аншютц использует для съёмок своих мини-фильмов.

Социальный успех вселяет в изобретателя надежду и на успех коммерческий. С 1890 года он начинает массовое производство «быстросмотров», пытаясь продавать их по всему миру, в том числе, в России, в Северной и Южной Америке. Некоторое время это удаётся ему вполне успешно, однако три года спустя разоряются его американские партнёры. Аншютц оказывается втянутым в финансовый крах, он теряет состояние, и лишь связи в высших кругах немецкой промышленности спасают его от банкротства. Однако нет худа без добра: финансовые неприятности подстёгивают изобретательский пыл Аншютца, и в 1893 году, то есть за два года до Люмьеров, он представляет публике свой «проекционный быстросмотр». Через систему линз изображение проецировалось на экран размером 6 на 8 метров, не теряя при этом свой чёткости.
Сабина Ленк:

- Это была новая сенсация, как в своё время первый "быстросмотр". С помощью этого прибора, устраивая публичные показы своих мини-фильмов, Оттомар Аншютц пытался расплатиться с долгами.

Увы, это ему не удалось до конца жизни. Может быть, это обстоятельство отчасти повлияло на посмертную славу Аншютца - он так и остался чудаком-фотографом, делавшим «оживающие картины».

Скажем честно: современное российское кино как таковое в Германии неизвестно. Даже познания любителей кино кончаются где-то в районе Бондарчука и Тарковского. Время от времени что-то германо-российское идёт по телевидению, наводя на зрителя жуть мафиозным беспределом и постперестроечным ужасом. В целях борьбы со столь однобоким - или же вовсе отсутствующим - представлением о российском кинематографе, кёльнский центр независимого кино Filmhaus (дословно - "Дом кино") и городское ведомство по культуре решили провести "Неделю русского фильма". Инициатива мероприятия исходила, как это часто бывает, от одного человека - Лев Молотников, в прошлом многолетний сотрудник рижской киностудии, ныне обитающий в Германии, взял на себя нелёгкий труд по организации этого мероприятия.

- Я хотел показать немецкому зрителю, что существует российское кино, связанное не только с коррупцией, убийствами и так далее, но есть еще и авторское кино.

Для показа были избраны фильмы двух режиссёров - Дмитрия Астрахана и Алексея Учителя. Предполагалась также ретроспектива Валерия Приемыхова, но она не состоялась в силу организационных проблем. Астрахан и Учитель, безусловно, относятся к числу самых громких имён российского кинематографа. Дмитрий Астрахан представлен в Кёльне тремя картинами - «Изыди» и «Из ада в ад» развивают нетипичную для российского кино проблему антисемитизма, мелодраму «Ты у меня одна» можно назвать характерным «постперестроечным фильмом» о том, что всё плохо, но всё как-нибудь наладится. Кстати, в Германии начала сороковых тоже существовал жанр «утешительного фильма». Алексей Учитель представлен двумя своими новыми картинами «Мания Жизель» и «Дневник его жены» о перипетиях личной жизни Ивана Бунина. «Дневник его жены» выдвинут в этом году от России на соискание «Оскара» в категории «Лучший иностранный фильм» (кстати, «Из ада в ад» Дмитрия Астрахана выдвигался на «Оскара» от Германии в 1997 году).

Астрахана и Учителя объединяет одна особенность: оба они считаются мастерами «кино для всех». Тем временем кёльнский киноцентр Filmhaus известен благодарной публике именно как место, где можно посмотреть кино не-мэйнстримовское. Директор Дома кино Йохен Кюн не видит в этом никакого противоречия:

- Мы подумали, что хорошо было бы вообще дать возможность публике посмотреть русское кино. А что касается того, что это кино считается в России коммерческим и мэйнстримовским, так ведь и Германия представляется за рубежом прежде всего теми картинами, которые имели зрительский успех на внутреннем кинорынке...

Того же мнения придерживается и другой соорганизатор недели Русского фильма - референт кёльнского городского ведомства по делам культуры доктор Винфрид Гельнер:

- Для нас символом русского кино является фильм «Доктор Живаго», который, как известно, вообще не является русским, но таковы уж наши «народные представления». Кинолюбители, конечно, знают ещё Тарковского и, может быть, Михалкова, фильмы которого время от времени идут на европейских экранах с известным успехом. Но это всё. Так что очень важно, чтобы в сознании публики появились новые имена.

Попытки показывать восточноевропейское кино оптом и в розницу предпринимаются в Германии регулярно. Большого успеха пока удалось добиться только косовско-албанскому режиссёру Эмиру Кустурице с его балканскими эпопеями. Йохен Кюн констатирует, что работы восточноевропейских режиссёров...

- ...это скорее чуждый нам способ снимать кино. Это просто другое кино. Но другое - отнюдь не значит плохое. Существует публика, которая очень признательна за возможность это кино увидеть.

Зал, по крайней мере в первый день недели Русского фильма, был полон. Соотношение русскоязычной и немецкой публики составляло где-то пятьдесят на пятьдесят. Это можно было определить уже по реакции зрителей: половина зала смеялась на шутки, когда они произносились с экрана по-русски, вторая половина присоединялась на секунду позже, когда появлялись субтитры. Немецкая часть аудитории производила интеллигентное впечатление: студенты и те, кто были ими в течение продолжительного времени.

В целом же фильмы, по крайней мере на мой, отвыкший от русского кино взгляд, казались уж чересчур «пряными». Как-то слишком много всего сладкого, солёного, горького, уж слишком выразительная актёрская игра, слишком много сантиментов, эффектов узнавания, параллелей и отсылов.

Фильм как блюдо восточной кухни: вроде вкусно, но много не съешь, или как навязчивая сентиментальная мелодия, постоянное возвращение которой и радует, и раздражает.

Винфрид Гельнер, посмотревший два фильма Астрахана «Изыди» и «Ты у меня одна», констатировал:

- Конечно, это кино без претензии на «высокое искусство», но это хорошие, стройные фильмы с сильным повествовательным началом. Безусловно, это интересно публике.

Присутствовал на показе своего фильма и сам режиссёр Дмитрий Астрахан. Вот его монолог о смысле искусства и о критике.

- Я за такое искусство, где ясно всем, что происходит. Я в кино пошел уже потом, когда подумал, что то, что я делаю, может быть интересно не только 600 зрителям в театральном зале... а можно одновременно поговорить (извиняюсь за красивые слова) с человечеством.

- То есть массовая положительная реакция искупает для вас в полной мере ворчание критиков?

- Ну что я могу с ними сделать?! Я вижу, что они не знают, как ко мне относиться. Есть успех, он абсолютен, и они это признают. Это уже как бы данность. Другое дело, что дальше это надо проанализировать. Но когда театровед говорит:"Почему-то зритель смеётся и плачет". Ну, вот и задумайся, почему ему понравилось! "В джазе только девушки" - это искусство или нет? По-моему, великое искусство. Или что такое "великое искусство"? Это где люди спят и, натужно вглядываясь в экран или на сцену, пытаются понять какие-то символы, находясь в ситуации "голого короля"... Всем объявили: "Это - высокое". Смотришь в зале - в сон клонит, зад болит... но смотрят. Потому что сказали, что это - высокое, как же я буду выглядеть в глазах других, если я не признаю, что это -высокое?..

Высокое искусство - штука очень интересная. Это всё-таки порождение критического ума. И редко случается, чтобы признание было и то, и то. Это же дело экономическое. Художник любой работает на заказ и хочет продаваться... Любой художник, вне зависимости от того, высоким искусством он занимается или низким. Но один умеет делать интересно, а другой нет. Тот, который не умеет делать интересно, рассказывает, как это важно - делать неинтересно, и это-то и есть главное - делать неинтересно, это-то и задача - делать неинтересно. Ему же тоже надо как-то продать свою вещь. И начинается дальше борьба разных направлений на рынке. Это борьба экономическая в чистом виде. Сценарист Данилов, я - мы стараемся говорить об общечеловеческих ценностях, которые интересны всем. На самом деле, это единственно важно.

- Но много кто говорит об общечеловеческих ценностях, о человеческих эмоциях, о любовных треугольниках. Вопрос, видимо, не только в том, о чём говорить, но и том, как говорить?

- Это понятно, что это обсуждать? Дальше - умение, талант и... скромность, которая нас всех украшает. Это всё вместе и создаёт некий симбиоз, который либо приводит картину к успеху, либо нет.

Это всё на сегодня. Я прощаюсь с вами. Всего доброго и до встречи!