Памятники Германии
Сегодня мы познакомим вас с книгой «Страна помнит», вышедшей в мюнхенском издательстве «C. H. Beck». Она рассказывает о памятникам, монументах, мемориальных комплексах Германии. Написал её историк и политолог Ульрих Шлие, который сейчас является профессором известного французского Института политических наук в Париже. Уже из одного этого факта можно легко догадаться, что книга «Страна вспоминает» – вовсе не путеводитель по немецким памятникам. Автор рассказывает о том, что собственно символизируют те или иные монументы (причём, не только широко известные), почему они были созданы, какое место занимают в сегодняшней Германии.
Но что такое вообще памятники? Ульрих Шлие приводит любопытное и остроумное определение, которое дал в одном из своих философских трактатов немецкий мыслитель 18–го века и предшественник Канта Йоганн Мартин Хладениус. «Памятник, – писал он, – есть вещь, каковая заставляет детей спрашивать родителей о причинных связях и значении исторических событий». Но именно потому, что памятники являются зримой, материализованной историей, её зеркалом, у немцев, по мнению Ульриха Шлие, столь неоднозначное отношение ко многим из них.
Если во Франции никто не сомневается в том, что нужно почитать Жанну Д’Арк и можно восхищаться Людовиком Четырнадцатым, а англичане спокойно празднуют разгром испанской Армады в 1588 году, то немцы бесконечно спорят чуть ли не о всех своих крупных исторических фигурах. Для протестантов Мартин Лютер – символ духовной свободы, борец против авторитарности и косности, для значительной части католиков – чуть ли не еретик, повинный в конфессиональном расколе страны, который позже привёл и к политическому её расколу. Для одних немцев Бисмарк – выдающийся политический деятель, мудрый державник и государственник, для других – ультра–консервативный милитарист и националист, душивший свободу в Европе. Прусский король Фридрих Великий – только для части немцев действительно «великий», а для других – воинственный деспот, насаждавший муштру и палочную дисциплину. Резкое различие в оценках было ещё больше усугублено разделом Германии после Второй мировой войны. Споры о том, следует ли сносить, например, многочисленные памятники Марксу и Энгельсу, не утихают до сих пор. «Если говорить об исторических фигурах, то немцы сходятся разве что в полном отрицании некоторых из них, – замечает Ульрих Шлие, – будь то Гитлер или Эрих Хонеккер». Какими же критериями руководствовался автор в выборе памятников, о которых пишет в своей книге?
«Разумеется, любые критерии можно оспорить. Однако если речь идёт о немецкой истории, то выбрать какие–то образцы достаточно просто. Есть определённые канонические памятники, которые известны каждому ребёнку: триумфальная колонна в Берлине, кёльнский собор, рейхстаг, Валгалла... Но моя книга – ни в коем случае не «хит–парад» монументов. Я рассказываю и о менее известных, и даже о тех, которые не сохранились, – о гитлеровской рейхсканцелярии, например. Главное – та символическая роль, которую эти памятники сыграли и отчасти играют до сих пор в немецкой истории».
А чем немецкие памятники отличаются, например, от французских?
«В характере немецких памятников особенно ярко проявились перипетии немецкой истории. Они рассказывают о взлётах и падениях, о трудностях на пути создания нации. Немецкое национальное государство было запоздавшим. Оно сформировалось поздно, лишь во второй половине 19–го века, и прожило немного: с 1871–го года до своего бесславного поражения в мае 45–го. История Германии – это история перепадов, переломов, история несбывшихся надежд, неисполненных ожиданий, хотя есть в ней и такие страницы, как подаренное воссоединение. Вот в чём особенность нашей истории (а следовательно, и наших памятников). Если сравнивать с Францией, с Великобританией, то там – более гомогенная картина. Они ровнее, последовательнее формировались как национальные государства и однозначнее оценивают свою историю».
Ну а о каких же конкретно памятниках рассказывает в своей книге Ульрих Шлие? О некоторых мы уже упомянули. Остановимся подробнее на Валгалле. Это – пантеон, выстроенный в 1830–42 годах на высоком берегу Дуная в Баварии, под городом Регенсбургом. В нордической мифологии Валгалла или Вальхалла – дворец бога Одина, в который попадают павшие в битве воины. Валгалла немецкая построена в виде дорического храма, почти в точности копирую Парфенон. В одном крыле представлена битва в Тевтонском лесу, где германский князь Арминиус разгромил в девятом веке римские легионы, в другом – эпизоды войны с Наполеоном. Внутри пантеона стоят несколько сотен бюстов выдающихся европейцев, которые, по замысла баварского короля Людвига, должны были представлять собою галерею духовных предтечей немецкой нации. Есть там, между прочим, и бюст русской императрицы Екатерины Второй.
К войне с Наполеоном имеет самое прямое отношение и другой известный немецкий монумент – так называемый «Памятник битве народов» в Лейпциге. Он поставлен в честь решающего сражения прусских, австрийских, российских и шведских войск с французами в октябре 1813–го года под Лейпцигом. В течение трёх дней здесь было убито более ста тысяч солдат. Потери русских – свыше 22 тысяч. Этот монумент вовсе не производит воинственного впечатления, скорее наоборот. Это – мемориал, посвящённый памяти павших. Триумфальная колонна (или, если переводить дословно её название, «Колонна победы») в Берлине – памятник совершенно другого рода. Он был построен в шестидесятых–семидесятых годах 19–го века в честь военных побед Пруссии, которые способствовали созданию национального немецкого государства. Колонна украшена пушками, захваченными у неприятеля, и поднимается на высоту почти семидесяти метров. Она увенчана фигурой богини Победы, которую острые на язык берлинцы называют «позолоченной Эльзой». Колонна пережила две мировые войны и две попытки террористов взорвать её (в 21–м и 91–м годах).
А вот новая рейхсканцелярия, которой так гордились в своё время нацисты, не сохранилась. Во времена Гитлера памятниками, которые должны были увековечить величие «тысячелетнего рейха», были, собственно, не памятники в первоначальном смысле, то есть не статуи или скульптурные группы, а архитектурные комплексы: дворцы, городские кварталы, стадионы… И даже целый город был в проекте: на месте прежнего Берлина (по крайней мере, его центра) должна была возникнуть новая столица под названием «Германия». Разумеется, статуи Гитлера в «третьем рейхе» тоже ставили, и пантеон «мучеников» нацистского движения построили, но всё же главными памятниками эпохе стали Дворец немецкого искусства в Мюнхене, олимпийский стадион и рейхсканцелярия в Берлине, центр проведения партийных съездов в Нюрнберге…
Почему именно архитектуре предназначалось стать материальным воплощением идей национал–социализма? Для Ленина «важнейшим из искусств» было кино. А вот вожди «третьего рейха» считали, что пропагандистские фильмы – дело второстепенное, и таковых в гитлеровской Германии действительно снимали очень мало: почти исключительно только развлекательные. Гитлер предпочитал архитектуру, точнее – монументальную архитектуру. Именно она должна была подчеркнуть грандиозность, величие и мощь «новой Германии». Была тут и субъективная причина. «Фюрер» был неудавшимся художником, не принятым когда–то из–за недостатка таланта в венскую Академию художеств. Сам он, разумеется, считал себя талантливым и кокетливо говорил иногда, что если бы жизнь сложилась по–другому, он бы, наверняка, стал хорошим и знаменитым архитектором. Гитлер лично рисовал эскизы рейхсканцелярии и будущей столицы для своего придворного архитектора и любимца Альберта Шпеера. Строительство нового Берлина должно было завершиться к 1950–му году. Чуть ли не весь центр города предполагалось снести, «прорубив» два широких проспекта, пересекавшие Берлин с севера на юг и с запада на восток. В планах было строительство двух огромных вокзалов, триумфальной арки 117–метровой высоты с высеченными на ней именами погибших во время первой мировой войны немцев, здания ратуши, фасад которой должен был протянуться на пол–километра, министерств, нового полицай–президиума, Генерального Штаба, Военной академии и так далее.
Всё это должен был венчать купол колоссального «Большого дворца», в несколько раз превышающего размерами собор Святого Петра в Риме. В этом дворце планировалось разместить оперный театр и три драматических, концертный зал, кинотеатр на две тысячи мест, варьете, отель, несколько ресторанов и кафе, а также крытый плавательный бассейн. Интересно, что в то же самое время в Москве проектировали строительство столь же несоразмерного Дворца Советов, который должна была венчать статуя Ленина. Шпеер вспоминает в своих мемуарах, что Гитлер был страшно раздражён, когда узнал об этом. В Сталине он видел конкурента. К счастью, всё это монументальное безумие – ни гитлеровское, ни сталинское – не удалось реализовать на практике. Но кое–что и в «третьем рейхе», и в СССР всё же построили. В 1938–39 годах в Берлине появилась новая рейсхканцелярия – неоклассический монстр, занимавший целый городской квартал, анфилада зданий и залов с высоченными потолками, мраморными колоннами, гранитными покоями, дубовой мебелью, бронзовыми скульптурами, тевтонской и нацистской символикой. Приходившим на приём к Гитлеру дипломатам приходилось пересекать внутренний двор, затем четыре огромных зала с высоченными потолками и имперскими орлами на стенах. Потом из мраморной галереи распахивались тяжёлые двери красного дерева, и посетитель попадал в кабинет «фюрера» с громадным письменным столом, инкрустированном полуобнажёнными шпагами. Это была подчёркнутая демонстрация силы.
Только руины остались от рейхсканцелярии после мая 45–го года. Но труд четырёх с половиной тысяч рабочих, когда–то возводивших её, всё же не пропал даром. Камни пошли на строительство знаменитого мемориала павшим советским солдатам в Трептов–парке. Конкурс на проект это мемориального комплекса, занимающего площадь в десять гектаров, был объявлен сразу после окончания войны. Его выиграла группа архитекторов, возглавляемая Яковом Белопольским. Он работал вместе со скульптором Вучетичем. Центральное место в их проекте занимает пантеон, увенчанный фигурой советского воина–освободителя с ребёнком, мечом и разбитой свастикой у ног. Гранитные знамёна, скульптура скорбящей матери, рельефные сцены сражений Второй мировой войны и цитаты Сталина на двух языках – русском и немецком – дополняют композицию.
Любопытно, что авторы получили задание возвести мемориальный комплекс к четырёхлетней годовщине Победы – к 9–му мая 49–го года. Сил и средств не жалели. В Трептов–парке работали одновременно до двухсот каменщиков и почти сотня скульпторов. Несмотря на камни рейхсканцелярии, гранита (а его требовалось более четырёх тысяч кубических метров) явно не хватало. Но указание вождя было выполнено, мемориал построили в срок, и авторы получили за него Государственную премию СССР.
В Берлине, кстати говоря, есть и другие памятники павшим советским воинам. Один стоит в Тиргартене (на него также пошёл гранит из разрушенной рейхсканцелярии). Другой – в парке «Шёнхёльцер хайде». Ухаживают за всеми памятниками немцы, их содержание и реставрацию оплачивают городские власти Берлина и правительство ФРГ. В прошлом году только на реконструкцию пантеона и приведение в порядок территорий мемориальных комплексов было выделено почти десять миллионов марок. А реставрация бронзовой фигуры воина–освободителя и других скульптур обойдётся немецкой казне в пятнадцать миллионов евро.
Напрашивается естественный вопрос: почему о мемориале в Трептов–парке столь подробно рассказывает в своей книге Ульрих Шлие? Ведь речь идёт не о немецких памятниках, а о советских…
«Действительно, этот памятник отличается от всех других, описанных в книге. И всё же я рассказал и о нём. Ведь этот мемориал напоминает о том, что Германию и Россию на протяжении многих лет связывали интенсивные, хотя и непростые отношения. Судьбы двух наших стран тесно переплетены, мы то восхищались друг другом, то всерьёз угрожали друг другу. Перипетии немецкой истории невозможно оценивать без истории России и истории Советского Союза. И, в первую очередь, это касается, конечно, Второй мировой войны, разгрома нацистов и особой роли разделённого позже Берлина. Так что мемориал в Трептов–парке, посвящённый погибшим при взятии Берлина советским солдатам, очень даже уместен в книге о немецких памятниках».