Владимир Шахрин: Чем больше выбора, тем больше свободы

Уральская рок-группа "Чайф" создавалась в условиях "железного занавеса" и вопреки общепринятой коммунистической идеологии, строго наказывавшей тех, кто выбивался из единого строя, и также не любившей пришедший с Запада рок-н-ролл. Когда в середине 80-х в СССР начал дуть "ветер перемен", свердловские рокеры, впервые почувствовав вкус свободы, начали открыто выражать свою гражданскую позицию.

За годы своего существования "Чайф" стал не просто одним из самых ярких и постоянных брендов русского рока, но и символом культуры протеста, олицетворением свободного духа и критического мышления. В 1996 году музыканты дали несколько концертов в Чечне, а также, будучи убежденными сторонниками демократии, поддерживали своего земляка Бориса Ельцина на выборах в президенты.

Что думают уральские рокеры о тоталитаризме сегодня и что мешает им открыто говорить о современной российской политике?

Deutsche Welle: Здравствуйте, Владимир. Мне сказали, что, если я вас начну спрашивать о вашем отношении к выборам и о том, что происходит в стране с демократией, наше интервью будет тут же закончено.

Владимир Шахрин: Что нового можно сказать о политике? Уже все сказано. Зачем? Никакого результата это все равно не дает. Давайте лучше о музыке.

- Давайте. На вашем счету 22 альбома. Вы сейчас работаете над новой серией вашего сиди-сериала "Оранжевое настроение 5". О чем он?

- Каждый раз мы видим состояние группы на тот год, когда мы записываем новую пластинку. Сейчас мы движемся вглубь истории. На этом альбоме будут песни, которые были сочинены мною в 1978 году в армии. Этот процесс самопознания мне очень интересен, мне интересно понять, как этот 19-летний парень, над которым висел груз советской идеологии, представлял себе те или ситуации. Там есть антимилитаристская песня про оловянного солдатика. Сейчас я понимаю, что в системе существовавшей в СССР идеологии, да еще находясь в армии, - а я служил на Дальнем Востоке на советско-китайской границе, - сочинить пацифистскую песню было, наверно, действительно чем-то необычным. Во всех наших альбомах есть одна очень важная вещь. В них не должно быть гламурного лоска и запаха шоу-бизнеса. Мы стремимся от этого отойти на максимально возможное расстояние.

- Ваш CD-сериал, как вы его сами называете, называется "Оранжевое настроение". Первая серия вышла в 1994 году. Тогда этот цвет не вызывал никаких политических ассоциаций. Почему вы его выбрали?

- Многие думают, что оранжевое настроение - это сплошное веселье. На самом деле цвет этот мультиэмоциональный. Это и цвет апельсина, это и цвет солнца, и пламя огня, это и цвет одежды особо опасного заключенного, и рабочей униформы. При общем позитивном взгляде на жизнь этот цвет позволяет говорить как о серьезных, так и о сентиментальных вещах. Эти настроения мы передаем в наших песнях. Современная музыка сегодня мало кого трогает. А у нас еще получается.

- Одна из правящих партий в Германии, ХДС, тоже пользуется во время предвыборных кампаний оранжевым цветом …

- Да, этот цвет сейчас активно продвигается. В бывших братских республиках, например. Нас приглашали играть концерты на Украину, но мы отказались. Считаем, что не наше это дело вмешиваться в политику другого государства. Вообще мы стараемся абстрагироваться от политических ассоциаций, которые сейчас возникают с названием наших альбомов. Я-то понимаю, что через 10 лет про "оранжевые революции" никто не вспомнит, а альбом "Оранжевое настроение" будет по-прежнему продаваться.

- Сейчас в России наблюдается невероятный потребительский бум. Капитал правит бал. Как это отражается на музыке?

- К сожалению, мальчишки и девчонки берут в руки гитару, рассматривая музыку не как творчество, а как потенциальный бизнес. Они делают продукт, который на рынке уже есть, их музыка вторична. Процесс ее создания происходит на конвейере. "Чайф" старается делать вещи не массово, а вручную, такой hand made продукт. Сейчас наблюдается общее падение качества в музыке, потому что музыка превратилась в бизнес.

- А вам как творческому человеку не мешает то, что сейчас все в России зациклены на деньгах?

- Я думаю, наше российское "обжорство", столь характерное для новой России, - это нормальная реакция человека, который долгие годы испытывал чувство голода. Наше общество так долго держали на голодном пайке, что сейчас хочется все перепробовать. Наше сознание еще не привыкло к существующему изобилию. Оно также не привыкло к расслоению общества.

Желание принадлежать к богатым и успешным наблюдается и в одежде. Люди на последние деньги покупают себе фирменные штаны от "Дольче Габанна". Часто подделки. Пусть это будет турецкое, но главное, чтобы лейбл был приляпан. Только в России можно увидеть машину за 100 тыс. евро, стоящей при этом у хрущевского дома-пятиэтажки. Но зато какая машина! Никто же не видит, где ее хозяин живет, зато все видят, какой он крутой, раз на такой машине гоняет. Но бред же, полный. Я думаю, это пройдет. Еще лет 10 максимум, и все угомонятся.

- Как смена времени и ценностей влияет на ваше творчество?

- В наших песнях и текстах раньше было больше восклицательных и вопросительных знаков. Сейчас все больше многоточия. Появилась некая недосказанность. Сами не понимаем, что будет дальше. Я думаю, что мы меньше стали призывать бороться с чем-то. Раньше как было: это плохо, то плохо, и с этим всем надо бороться. Сейчас в обществе для нас все настолько непонятно, что, если мы к чему и призываем, то бороться за что-то. За любовь, за какие-то личные отношения, за свой город, за своих друзей, пусть даже за свою страну. Если раньше мы принимали участия в фестивалях "Рок против …", то сейчас бы я принял участие в фестивале "Рок за…". Например, рок за достойную старость наших стариков, за реальные возможности наших детей, за искренность отношений, за хорошую литературу, за какого-то конкретного человека, который нуждается в помощи.

- Против чего вы боролись в советское время?

- Мы выросли за железным занавесом. Конечно, падение его произошло не из-за нас. Но в какой-то момент пошло некое течение в эту сторону, подул "ветер перемен", и мы своими телодвижениями усилили этот процесс, придав ему конкретное направление. Наверно, были у нас какие-то слишком идеалистические заблуждения в том, что, если мы существующий строй развалим, то на его месте непременно и тут же появится чудесный город-сад, в котором все будет классно.

- Как вы чувствовали тоталитаризм?

- Тоталитаризм чувствовался всегда и повсюду. Это было заметно по газетам и ТВ. Было понятно, что в Москве сидит несколько человек, которые задают тон радио, ТВ и прессе. И все СМИ говорят одним голосом. Помимо этого, тоталитаризм чувствовался и физически, ведь мы были изолированы от всего мира. Никогда не забуду свою первую поездку в Чехословакию. Это было в 1988 году. Нам к группе приставили специального человека, который за нами следил. Не забуду ощущений, когда в мои руки попадали запрещенные самиздатовские книги, напечатанные на машинке, которые нужно было прочесть за ночь, а на утро отдать. До 88 года я вообще не знал, как выглядит настоящая рок-группа. По телевизору рок-музыкантов показывать было запрещено. Никакого видео не было, концертов не было. Весь мир смотрел The Beatles, а нам их не показывали. Они пели для всего мира про то, что все, что нам нужно, - это любовь, но за нас партия решила, что смотреть "битлов" советским гражданам нельзя.

- Вас время тоталитаризма чему-то научило?

- Оно помогло мне понять, что значит свобода. Сегодня я очень хорошо себе представляю, что это значит. Свобода - это право выбора. Чем больше права выбора, тем больше свободы. В СССР у нас свободы было мало, потому что право выбирать никто не давал. Не только в политическом, в бытовом плане: куда поехать, что читать, что смотреть, что слушать, что играть - все было ограничено.

- А сейчас вы по-прежнему чувствуется себя свободным человеком?

- Сейчас я чувствую себя гораздо более свободным, чем тогда. Есть вещи, которые продолжают ограничивать мои свободы, и они, и это очень обидно, даже появляются в последнее время вновь. Но в принципе, я гораздо более свободен, чем тогда. Я могу встречаться с теми людьми, с которыми хочу, могу говорить с ними о том, о чем хочу, могу на сцене играть то, что хочу, могу путешествовать, могу читать любые книги, смотреть самое разное кино и делать свой выбор в бытовом плане: какой чайник мне купить, в какой микрофон мне петь. Это тоже определенные свободы.

- Владимир, у вас есть объяснение тому, почему именно Уралу удалось закрепить за собой статус родины русского рока?

- Урал практически никогда не был крепостным, народ был вольным: и заводчики, и рабочие. Сильно развито было казачество. Народ был очень свободный и в то же время трудолюбивый. В 19 веке на Урал, в эпоху его индустриализации, пришли генералы, инженеры, военные, образованные люди. Также здесь осели декабристы, тоже очень вольнодумные и в то же время очень интеллигентные люди. Во время Второй мировой войны именно на Урал были эвакуированы научные конструкторские бюро, московские и питерские театры, коллекции из Русского музея, Эрмитажа и Третьяковки. У нас купечества как такого было немного. Были вольные работяги и были люди инженерного и творческого мышления.

Это дало удачный альянс умной головы, творческого мышления и трудолюбия. Свердловские рок-группы всегда были сделаны очень хорошо, качественно. И Настя Полева, и "Наутилус", и "Агата Кристи" … Например, в Петербурге много классных идей, но когда слушаешь готовый продукт, часто он отдает халтурой. А Москва - чисто купеческий город, заинтересованный в том, как бы ту или иную песню получше и побыстрее продать. Там присутствует откровенно рыночный дух.

- Вы в Москву так и не уехали …

- Я не понимаю, почему я туда должен ехать. Я вот сейчас читаю сборник интервью с Томасом Уэйтсом, его никто никогда не спрашивал о том, почему он не переехал из своей американской деревни в большой город.

- Ну это же Америка, а Россия - централизованное государство. Все рвутся в Москву. Получается, вы своим примером поддерживаете пока вяло развитый в России принцип федеративности.

- Централизм - одна из главных проблем нашего государства. Если взять ту же самую Германию, в ней все равномерно распределено по всей стране, и принцип федеративного государства прописан не на бумаге, а реализован практически. А у нас все и все в одной куче. По любому вопросу надо ехать в Москву. Меня эта огромная куча абсолютно не устраивает. Я не хочу жить в куче. Если у меня появляется потребность оказаться в Москве, я сяду в самолет и через два часа я буду там. Причем, Москва нас любит. Но если у меня есть свободная неделя, то я лучше поеду куда-нибудь в Испанию, возьму машину напрокат, погреюсь на солнышке.

- Екатеринбург находится на стыке между Европой и Азией. Вы себя кем больше ощущаете: европейцем или азиатом?

- Мы в большей степени азиаты. Екатеринбург находится уже в Азии. Хотя в культурном плане мне ближе Европа, я понимаю, что я азиат, которому близка европейская культура. Через 20 км от Екатеринбурга начинаются города с башкирскими, татарскими названиями. Даже на подсознательном уровне Бурятия, Монголия воспринимаются чем-то близким. А Европа - это далеко. Едешь в отпуск и думаешь: о, в Европу поехал, на другой континент. Если существуют какие-то энергетические потоки, то, наверно, фактор стыка двух частей света на нас действительно как-то действует. Это даже забавно. Вот некоторые люди живут на экваторе, а мы живем на границе Европы и Азии. Есть хоть, что гостям показать.

- Вы никогда не думали о том, чтобы уехать из России?

- Я очень люблю эту страну и никогда из нее никуда не уеду. Россия - это моя естественная среда обитания. Она мне понятна. Пусть с бардаком, хамством и пьянством. Я понимаю, что если наши гаишники завтра начнут работать по немецким правилам, то движение просто встанет. Наступит коллапс. Мы настолько адоптированы к условиям ментовского произвола, что другого представить себе уже не можем.

Хотя постепенно и тут все меняется. Сейчас мы стали более внимательными и вежливыми на дорогах. Если вспомнить, что творилось на дорогах в 91-ом году, то разница большая. А еще мне комфортно в России с климатической точки зрения. Я люблю, чтобы зимой была снежная зима, летом - жаркое лето. Нет, покинуть страну я никогда не хотел. Меня все здесь устраивает. В этой стране жить нелегко, но очень интересно. В Европе, мне кажется, все предсказуемо. А здесь - самый настоящий рок-н-ролл.

Беседовала Оксана Евдокимова