Русский хореограф в Берлине

Спектакль "Время женщины" в берлинском Танцевальном центре на улице Uferstraße (в здании бывшего трамвайного депо) поставил хореограф из России - обладатель классического балетного образования.

Однако за железной дверью ничто не предвещало "Лебединого озера". В центре огромного зала, где обычно проходят выставки изобразительного искусства, стояла миниатюрная сцена, сооруженная из трех вертикальных стен: отсутствующей четвертой стеной "коробка" была обращена к рядам из стульев, образующих зрительный зал. В одной из стен была дверь, в другой - окно. На белом полу – следы от мужских ботинок. Сами ботинки стояли тут же, под черным пальто на крючке рядом с дверью. В Берлине в этот вечер было по-зимнему холодно, и внутри театра температура воздуха немногим отличалась от той, что снаружи. Зрителей было человек шесть. Один из них, пижон в демисезонных ботинках, ушел еще до начала спектакля. Остальные досидели до конца...

Бесконтактное па-де-де

Танцорам было проще: хоть и босые, они двигались. Их было двое: девушка и юноша. Их движения были типичными для современного танца: беспокойные, угловатые, резкие. Впрочем, чувствовалась балетная школа. Сначала девушка в черном платье с открытой спиной металась от стены к стене, припадала к вертикальным плоскостям всем телом и не находила в них опоры. Потом к ней присоединился молодой человек и повторял ее движения, но ни разу не коснулся своей партнерши.

Время от времени в дверь кто-то стучался, когда дверь открывали, за ней никого не было. Потом девушка ушла со сцены через окно, дверь распахнулась сама собой, но за ней - снова никого. Ощущение тоски от этого бесконтактного па-де-де, от опущенных плеч, от сгорбленного корпуса, усиливалось по ходу абстрактного действия. Душевный холод на сцене усиливала царящая в зале атмосферная прохлада.

Ощущение возраста

Хореографическая постановка под названием "Время женщины", вторая работа Алексея Кононова в Берлине, посвящена легендарной русской балерине Алле Осипенко - его музе, с которой хореографа связывают годы совместной работы, а также "мужчинам, которые не могут стать женщиной". Тема спектакля - возраст, старение.

"Я не пытался копировать немощность стариков, - рассказал Алексей Кононов в интервью DW. - Я отталкивался от внутреннего эмоционального ощущения возраста. Состояние одиночества и беспокойства. Безвыходность".

Посвященный Осипенко спектакль "вдохновила" она сама, рассказывает Кононов. В какой-то момент своей жизни некогда прима Кировского театра осталась одна и почувствовала себя "никому не нужной". Женщины особо остро переживают старение, говорит хореограф: "Уходят годы, близкие люди. Поэтому в спектакле нет ни одного дуэта, за неделю до премьеры я убрал из спектакля звук, не хотел озвучивать это состояние, а в Петербурге в одноименной драматической постановке убрал текст. Движение, на мой взгляд, эмоционально сильнее, чем слово. Глаза и внутреннее состояние артиста сильнее, чем монолог. На сцене происходит то, что я наблюдал у Аллы в квартире. Без нее, как и без многих людей, с которыми я сталкивался в жизни, не случилось бы этого спектакля".

Легкий на подъем

Алексей Кононов имеет за плечами Ленинградское академическое хореографическое училище им. Вагановой, Московское академическое хореографическое училище, ГИТИС и Большой театр, а также опыт работы хореографом в театре Романа Виктюка и в антрепризных спектаклях Петербурга.

Стремления быть актером или танцором он никогда не испытывал, всегда хотел быть режиссером. Два поставленных им в Петербурге спектакля, с Аллой Осипенко и Дианой Вишневой, театральная общественность отказалась видеть как "новое слово" в искусстве и сочла за попытку "разрушения и поругания" всего русского балета. На этом и закончилась профессиональная карьера Кононова в России. Алексей упаковал чемоданы и приехал в Берлин - в город, где до тех пор никогда не бывал, но о котором слышал не самые лестные отзывы. "Видимо, поэтому я и подумал: раз этот город никто не любит, значит мне надо туда", - говорит Кононов.

Бунтарь? "Нет, это не бунтарство. Я не отрицаю того, что существует. Но мы живем сегодня, - считает он. - У меня никогда не было задачи даже трактовать балет "Лебединое озеро" по-новому. Я с большим уважением отношусь к тому, что сделано в оригинальной постановке. Я знаю досконально все балеты, могу любую вариацию из любой постановки показать. Это составляющая часть моей профессии".

Выбор и свобода

В Берлине Алексей Кононов основал в 2011 году свой театр и назвал его "временным": "Мне не хотелось ограничивать себя рамками, балетный это театр или драматический. Общее такое название - это как мироощущение". "Временный театр" (Das temporaere Theater) Алексея Кононова открыт для всех видов искусства и для проектов со всеми желающими. Финансирование пока обеспечивает он сам, а также его друзья и единомышленники. Немецкая пресса пишет про этого "экзотического" хореографа с классическим образованием с удивлением, как о человеке чуть ли не "старомодном", верящем в "чистую экспрессию танца".

Ему же в Берлине очень комфортно на данный момент. В Берлине нет рамок, от которых он бежал, покидая Россию. "Тебе говорят в России, что это - не балет, а это - не театр, что то - неприлично, а это - невозможно. Здесь ты свободен! И все зависит от тебя. Выбор огромный. И свобода".

Думающий зритель

Откровением стала для хореографа местная публика: немцы приходят с желанием думать. "Я и предположить не мог, что немецкие женщины способны на слезы в театре, - рассказывает постановщик. - Зритель понимает, о чем мы говорим, и это радует". Что дается особенно тяжело? Оказывается - репутация русского хореографа. "К русскому балетному театру относятся как к музею. Слишком много в нем патетики, романтики. Для немцев это - уже прошлое, - отмечает Кононов. - Они не считают балет из России актуальным, живым жанром искусства".

Променяв Большой и Мариинку на холодный ангар в Берлине, где обосновался его театр, Алексей Кононов не производит впечатления несчастного и обиженного человека. "Мне говорят: "Алексей, ты не русский!" А я говорю: "Нет, русский, типично русский! Только безумный русский может себе позволить такое сумасшествие", - утверждает режиссер. Его постановки вполне вписываются в контекст немецкого современного танца. Но есть в них нечто, что смущает местного зрителя. Может, техника танцоров и не допускающая импровизаций хореография? Или перфекционизм? Алексей смеется: "Да. Но с каких пор профессионализм стал считаться недостатком?"