Каким будет наступающий год для Беларуси?

Агаев: В предстоящие полчаса мы попробуем заглянуть в наступающий год. Каким он будет для Беларуси? Чего можно ждать? Чего стоит опасаться, на что надеяться? Вот комплекс вопросов сегодняшней передачи. В ней участвуют политолог Александр Федута, руководитель центра Европейской интеграции Юрий Шевцов. Рядом со мной в боннской студии Немецкой Волны мой коллега Владимир Дорохов. Итак, что Вы ожидаете от наступающего года? Начнем с господина Дорохова.

Дорохов: Мне кажется, то, каким будет следующий год, во многом, конечно, определено окончанием года нынешнего. До сих пор нерешен самый главный вопрос: По какой цене Россия будет продавать Беларуси газ? От того, как этот вопрос решится, можно делать выводы: каковы отношения Москвы и Минска и как они будут развиваться дальше. На мой взгляд, следующий год станет испытанием для российско-белорусских отношений. Безусловно, наступающий год станет и испытанием для оппозиции. Мы все помним, что сразу после выборов Александр Милинкевич сказал, что нынешняя власть продержится не меньше двух лет. С другой стороны, мы видим, что позиции самого Милинкевича среди белорусских демократических сил не так прочны, и сейчас активно ставится под вопрос его лидерство. Ну, и я думаю, что следующий год станет своеобразным испытанием для белорусского общества. Если, действительно, энергоносители подорожают, и это негативно отразится на благосостоянии граждан, если Россия будет, действительно, настаивать на каких-то вариантах инкорпорации, готовы ли будут белорусы за реальный суверенитет, защищать его?

Федута: Я убежден, что наступающий год не будет годом кризиса. С моей точки зрения, кризис уже произошел. То, что цена будет приемлемой для белорусских предприятий – это вне всякого сомнения. Население уже сегодня платит исходя из цены порядка 90 долларов, ну, будет население платить 100 долларов, и больше платить не будет. В этом я убежден. Испытания начнутся и после полномасштабного вступления России в ВТО в 2008 году, особенно если снижение цены на газ произойдет по той формуле, которую предлагает Газпром. Что касается того, о чем сказал господин Дорохов по поводу Милинкевича, Вы знаете, я бы не говорил о белорусской оппозиции в связи с белорусско-российскими отношениями, потому что в этих отношениях белорусской оппозиции абсолютно не существует. Если Россия и будет каким-то образом участвовать в изменении действующего режима, то вовсе не в интересах белорусской оппозиции.

Шевцов: Мне кажется, что сейчас на компромиссах газовая и нефтяная проблема будет разрешена. Никакого большого кризиса всерьез, кроме как психологически сложных моментов, я думаю, нам ожидать не стоит. А как только мы перевалим за месяц, не больше, после этого Россия уходит в предвыборную кампанию, и мы в течение двух лет развиваемся в тени этой кампании. Скорее всего, всем российским политикам будет не до нас.

Дорохов: Можно спросить, на чем основана ваша уверенность о компромиссе и взаимоприемлемый компромисс?

Шевцов: На взаимозависимости. Мы имели точно такую же ситуацию в 2003 году. Когда Газпром дважды вводил и блокады Беларуси. И если не ошибаюсь, месяца два, а то и больше, мы жили, продляя договора с разными небольшими компаниями на один-два-три дня. Поэтому я думаю, если тогда мы прошли через эту фазу достаточно сложную, с тех пор мало что изменилось. То есть Газпром обязан поставлять газ в Польшу, Калининград, часть Германии, так вот, как тогда была эта ситуация, такой она осталась и ныне. Я, честно говоря, не вижу никаких новых рычагов воздействия на Беларусь, которые бы не были апробированы в 2003 году. И потому мне кажется, вот эта взаимозависимость является гарантом того, что мы и сейчас разойдемся без большого кризиса на компромиссах.

Агаев: А существует какое-то будущее у Союзного государства?

Шевцов: Это, в принципе, главная проблема. Не газовая, а остается ли у нас союзное государство и остается ли сама философия Союза Беларуси и России, как союза равноправных государств. Мне кажется, что мы не будем инициаторами разрушения Союзного государства, но будет много аргументов в пользу того, что Россия похоронит этот проект. В любом случае, чем бы сейчас не завершились споры по Союзному государству, мы уже имеем новую реальность в нашей внешней политике, связанную с нашей новой ролью в регионе. В тени всех этих споров по нефти и газу произошло сближение Беларуси с Украиной, и это сближение зашло далеко. Мы, подобно Украине, ищем возможности получения сырья из региона Каспийского моря, и вроде бы, также уже что-то там насчитывается. Вот это региональное сближение является принципиально новым фактором. Мне кажется, чем бы не закончились сегодняшние споры с Россией, именно от этого, от новой региональной роли, от отношений с Украиной, от поиска энергетической независимости мы уже не откажемся.

Федута: Я всегда говорил о том, что Союзного государства не будет. Я продолжаю придерживаться этой же точки зрения. Не хотел бы давать оценки, хорошо или плохо, что его не будет. Его просто не будет, потому что его не может быть. Не может быть государства, в котором Россия и Беларусь обладали бы равным правом голоса. Я согласен с тем, что похоронит всю эту модель Россия. Что касается новой роли Беларуси: Я убежден, что новой роли Беларуси все еще нет, поскольку все поиски альтернативных источников сырья, в первую очередь, газа в Каспийском регионе, боюсь, что они закончились со смертью Туркменбаши. Возникает вопрос: Что же будет с поставками туркменского газа в Украину? Я уверен, если Туркменистан сейчас войдет в полосу политической нестабильности, что весьма вероятно, и если Украина, контролирующая 85 процентов газа – российского транзита – ее голос будет в регионе слышаться, то с нашими 15 процентами, боюсь, нам остается голос весьма второстепенный.

Дорохов: У меня несколько ремарок. Я полностью согласен с коллегами относительно Союзного государства. Мне кажется, в Москве этот проект вообще похоронили. Там сейчас определяют политику в отношении соседей, исходя из чистого прагматизма, из чистых экономических интересов. Проблемы с Лукашенко у Москвы потому, что он не пускает российский бизнес в Беларусь. Поэтому, мне кажется, ситуация по сравнению с 2004 годом, когда отключали газ все-таки изменилась. Думаю, что сейчас в Москве еще не знают, каким образом реагировать на то, если Лукашенко не согласится и пойдет на жесткий конфликт, как это было в 2004 году. Но сейчас позиция том более жесткая, чем 2004 году. Что касается новых отношений с Украиной: Мне кажется, Украина не имеет никакой самостоятельной позиции в отношении Беларуси. Ее позиция какая-то ситуативная, я бы сказал, оппортунистическая. Она все время принимает решения с оглядкой на Запад, вроде поддерживая все резолюции европейских структур, которые осуждают ситуацию в Беларуси, с другой стороны все это каким-то образом дезавуируется, делаются знаки внимания, но каких-то серьезных проектов, тем более в области транзита энергносителей, пока это, мне кажется, все это только на бумаге. Если действительно исходить из того, что туркменский газ законтрактован на несколько лет вперед Газпромом, то как-то тут поиграть, мне представляется достаточно сложным.