Как Германия помогает России предотвращать торфяные пожары

Модные коллекции одежды из текстильных отходов, производство бутылок для шампуня из собранного на пляже пластикового мусора - это лишь пара проектов, которые в этом году получили престижную награду ООН за вклад в предотвращение климатических изменений. Во вторник, 14 ноября, в рамках проходящей в Бонне Конференции по проблемам климата 19 инновационных инициатив получают премию UN Climate Solutions Award ("Награда за решения для климата"). Среди них - совместный российско-германский проект по восстановлению экосистем торфяных болот в России, который осуществляет международная некоммерческая организация Wetlands International.

О том, почему этим заинтересовалась Германия, и как проект поможет предотвратить торфяные пожары, которые стали причиной густого смога, накрывшего Москву летом 2010 года, в интервью DW рассказала приглашенный эксперт Wetlands International Татьяна Минаева.

Deutsche Welle: Почему происходит возгорание торфяников и почему в 2010 году в Москве ситуация оказалось критической?

Татьяна Минаева: В естественном состоянии торфяные болота выполняют огромное количество полезных функций. Они сохраняют воду, поддерживают гидрологический и климатический режим. Но прежде всего они являются хранилищами углерода.

В Советском Союзе торфяные болота были превращены в торфяники. На них добывался торф, выращивался лес, они были осушены под сельхозполя. Максимальный объем добычи торфа пришелся на 1970-е - 1980-е годы. С тех пор экономическая ситуация сильно изменилась: добывать торф стало невыгодно, поскольку в России больше нет электростанций, которые работают на торфе.

В торфяных болотах, которые занимают всего 3 процента суши, содержится в два раза больше углерода, чем во всех лесах планеты, включая тропические. Когда происходит осушение болот, то есть когда люди роют канавы и убирают воду, этот углерод становится сухим. В обычной ситуации он просто уходит в атмосферу, то есть происходит эмиссия парниковых газов. Но во время жаркого лета все это начинает гореть, а в 2010 году стояла совершенно аномальная жара.

- В чем состоит главная опасность торфяных пожаров?

- Дым от торфяников очень опасен, поскольку несет в себе огромное количество загрязняющих веществ. Это далеко не то же самое, что дым от лесных пожаров: это большое количество органических загрязнителей. В Москве в 2010 году даже ртуть была зафиксирована.

По официальным данным, только за август 2010 года прирост смертности на европейской части России составил 50 тысяч человек. В Москве - 10-11 тысяч. Морги были переполнены. Это официальная информация Минздрава. Так что это большая проблема.

- Торфяные пожары - это преимущественно российская проблема, или с ней сталкиваются и другие страны?

- Это прежде всего индонезийская проблема. Советские мелиораторы по приглашению индонезийской стороны осушили пол-Индонезии. Но там ситуация гораздо хуже, чем в России. Там болота старше и глубже: это 20 метров торфа, а не 5-10, как в России. Они содержат больше углерода. С самыми серьезными проблемами сталкиваются Индонезия и Малайзия. Там такой сильный смог, что аэропорты вынуждены прекращать работу, там очень высокая смертность населения. Этот смог доходит даже до Индии.

В России уязвимы лишь отдельные регионы - к примеру, Нижегородская, Кировская, Владимирская и Смоленская области, где очень много выработанных и заброшенных торфяников. Они сталкивались с этим каждый год, но это мало кого волновало, это была их региональная проблема. Власти задумались только тогда, когда загорелось в Московской области и когда люди в Москве не могли ходить без масок. Тогда же возникла договоренность с правительством Германии о том, что ФРГ поделится опытом восстановления торфяных болот. Однако в России главная проблема в том, что нет законодательного механизма восстановления естественных экосистем.

- Почему Германия заинтересовалась восстановлением торфяных болот в России?

- Когда в 2010 году в Москве случились пожары, немцы решили поделиться опытом. В Германии такой проблемы нет, потому что там восстанавливают естественные экосистемы. Российско-германское сотрудничество в области охраны окружающей среды - одно из самых интенсивных, оно не прекратилось из-за санкций. Техническая помощь со стороны Германии в основном состоит в консультациях.

В Германии есть проект, который называется Международная климатическая инициатива (проект Министерства охраны окружающей среды Германии, предусматривающий финансирование "зеленых" проектов в развивающихся странах и странах с переходной экономикой за счет торговли квотами на выбросы углекислого газа - Ред.). Для немцев восстановление торфяных болот - это возможность реализовать "зеленый" проект, а для России - возможность перенять германский опыт в управлении экосистемами. 

В целом проект финансируется за счет Международной климатической инициативы. Это 6,5 миллиона евро технической помощи. Вторая часть - это софинансирование со стороны России, которая выделила огромную сумму в 6,8 миллиарда рублей.

- Как технически происходит восстановление торфяных болот?

- Когда болота осушали, вырывали канавы, по которым уходила вода. Мы перекрываем эти канавы, строим перемычки в специально рассчитанных местах. Они перекрывают этот сток, и через какое-то время вода начинает распределяться назад в торфяную залежь, а торф опять насыщается водой.

- Чего удалось добиться за время реализации проекта?

- Проект начался в 2011 году и заканчивается в конце 2018-го. Пожарная опасность в общей сложности была снижена на площади в 100 тысяч гектаров. Из них были экологически восстановлены экосистемы площадью в 35 тысяч гектаров. Это много, особенно учитывая, что нам приходится все это делать в условиях практически полного отсутствия законодательной базы. Мы начали с Московской области, потом перешли в Тверскую, Нижегородскую, Владимирскую. Сейчас мы реализуем проект в Калужской и Калининградской областях. То есть это семь регионов.

Но людям это все очень сложно объяснить, потому что торфяные пожары бывают раз в десять лет. Люди боятся, что в результате обводнения торфяников появятся комары. Мы говорим: вы же горели, - а они: когда это было, мы уже семь лет не горим!

Смотрите также: