Портрет: Альберт Швейцер

"Я не знаю другого человека, в котором бы так идеально сочетались доброта и стремление к красоте, как в Альберте Швейцере."

Так Эйнштейн охарактеризовал Альберта Швейцера, выдающегося богослова, философа, музыканта и врача, по случаю его 80-летия.

"Если посмотреть со стороны, то моя жизнь может показаться полной приключений. В принципе же, она очень проста. Мои предки были учителями и органистами. Поэтому, проходя мимо сельской школы, я всегда испытываю некое чувство тоски по профессии, которой традиционно занимались мои предки."

Швейцер родился в 1875 году в небольшом эльзасском городке Кайзерсберг (Эльзас в то время входил в состав Германии) в семье бедного лютеранского пастора. Детство Швейцер провёл в деревушке Гюнсбах неподалёку от Кольмара. По окончании реального училища в Мюнстере и гимназии в Мюльхаузене Швейцер поступает в 1893 году в Страсбургский университет, где он изучат философию и богословие. Среди прочих, его преподавателем в университете был основоположник баденской школы неокантианства Вильгельм Виндельбанд. Одновременно он интенсивно занимается музыкой, берёт в Париже уроки у известного органиста Шарля Мари Видора (учиться игре на органе Швейцер начал ещё в раннем детстве). Именно Видор способствовал тому, что Швейцер совершенно по-новому интерпретировал органные произведения Баха. Позже он написал книгу "И.С.Бах – музыкант и поэт".

В 1899 году Швейцер защищает докторскую диссертацию по философии, а в 1900 году – по богословию. С 1903 по 1906 год он преподаёт теологию в Страсбурге и возглавляет фонд святого Фомы. В 1905 году Швейцер начинает изучать медицину, намереваясь стать врачом при какой-нибудь миссионерской организации.

"Этот план созрел у меня уже давно. Мне казалось непостижимым, что я могу вести такую счастливую жизнь в то время, как столько людей вокруг меня вынуждены беспрерывно бороться с лишениями и страданиями. В одно прекрасное летнее утро я проснулся с мыслью, что не должен принимать доставшееся мне счастье как нечто само собой разумеющееся, но обязан отдать что-то взамен... Я решил, что смогу считать свою жизнь оправданной, если буду жить для науки и искусства до 30-летнего возраста, чтобы после этого посвятить себя непосредственному служению людям."

Это решение 18-летнего юноши вполне отвечает духу его будущей этики: сначала максимально раскрыть свою жизнь, а затем способствовать спасению другой жизни.

Швейцер, собственно, никогда не участвовал в "общественной" деятельности. Он мыслил себя вне существующего реального мира и не стремился изменить его. Он создал собственную картину мира – такого, в каком он мог жить в соответствии со своими собственными представлениями.

В 30 лет Швейцер уже был известным теологом, педагогом и проповедником, признанным знатоком Баха и органостроения. Тем не менее, он оставил свои любимые занятия и приступил к изучению медицины, считая, что

"сначала я должен вылечить людей, а уж затем нести им слово Божье".

В 1913 году Швейцер получает степень доктора медицины, защитив диссертацию на тему "Психиатрическая оценка личности Иисуса". И сразу же Швейцер, собрав минимальные средства для открытия санитарной станции, отправляется в Африку. Там, в селении Ламбарене на реке Огове в нынешнем Габоне (тогда эта территория была французской колонией), он открывает больницу.

"Отправляясь в Африку, я уже смирился с мыслью, что приношу три жертвы: лишаюсь возможности играть на органе, отказываюсь от академической преподавательской деятельности, к которой привязан всей душой, и теряю материальную независимость, понимая, что вся моя дальнейшая жизнь будет зависеть от помощи друзей."

Сразу же по прибытии в Африку для молодого врача начались суровые будни. С одной стороны, необходимо было обустроить быт (Швейцер приехал в Ламбарене с молодой женой), а с другой – начинать работу. Начинать надо было практически с нуля: для строительства здания больницы не было стройматериалов, не было рабочих. Зато тысячи людей, прослышав о приезде врача, двинулись в Ламбарене. Туземные жилища приходилось переоборудовать в больничные помещения; курятник был превращён в операционную, жильё врача – в аптеку. Строительные работы проходили в очень тяжёлых условиях. В 1914 году строительство больницы прекратилось из-за того, что началась Первая мировая война.

Швейцер, будучи германским подданным, был интернирован колониальными властями, а затем в 1917 году в качестве "военнопленного" был отправлен в лагерь во Францию. В 1918 году, когда Эльзас и Лотарингия отошли к Франции, Щвейцер принимает французское гражданство. Некоторое время он выступал с органными концертами и лекциями в Европе, расплатился с долгами, поправил подорванное в лагерях здоровьё. Швейцер вновь занялся философией: в 1923 году он опубликовал один из своих важнейших трудов – "Культура и этика".

Именно в эти годы и начинает складываться своеобразный "культ Швейцера". В 1924 году, собрав необходимые средства, Швейцер вновь уезжает в Ламбарене. Полностью разрушенную больницу практически пришлось строить заново. Территорию, на которой был сооружён новый больничный комплекс, Швейцер получил в дар от правительства Франции. Правда, на этот раз у Швейцера было немало помощников: из Европы прибыли несколько врачей и медсестёр, работавшие в Ламбаране бесплатно.

В 1927 году Швейцер возвращается в Европу, где он остаётся до 1939 года. Он даёт концерты, читает лекции и регулярно посещает Ламбарене. Своей благотворительной деятельностью Швейцер завоевал себе признание: он стал лауреатом многих премий, получил почётные степени крупнейших университетов. Премию имени Гёте Швейцер использовал на строительство дома в Гюнсбахе, в котором отдыхали сотрудники больницы в Ламбарене. Теперь это дом-музей. Накануне Второй мировой войны Швейцер на 10 лет уезжает в Ламбарене.

В 50-х годах Швейцер пользуется всемирной известностью. В 1953 году ему была присуждена Нобелевская премия мира. На эти деньги он построил неподалёку от Ламбарене деревушку для прокажённых.

"В Ламбарене мы расширили больницу, потому что в ней мы разместили около 300 прокажённых, которых мы лечили с помощью новых медикаментов. Мне нужно было создать для них более или менее приличные жилищные условия и обеспечить их пропитанием."

Широкую известность Швейцеру принесла его духовная доктрина "благоговения перед жизнью", которую он сформулировал ещё в 1915 году и которая явно перекликается с учением католического мистика 13 века Франциска Ассизского. Как и Франциск Ассизский, провозглашавший равенство всех тварей перед Богом, Швейцер полагал, что любая жизнь священна. Законы нравственности Швейцер выводил не только из взаимоотношений людей, но и из их взаимоотношений с другими живыми существами и с природой в целом.

"Как только человек стал мыслящим, он почувствовал потребность относиться с благоговением к каждому живому существу и уважать его, как собственную жизнь. В своей жизни он как бы переживает чужую жизнь. Сохранять жизнь, двигать её вперёд, довести развивающуюся жизнь до высшей ступени – значит для него делать добро; уничтожать жизнь, мешать жизни, подавлять развивающуюся жизнь – значит для него делать зло. Это необходимый, абсолютный, основной принцип морали. Главной ошибкой всех до сих пор видов этики было мнение, что заниматься нужно лишь отношением человека к человеку. В действительности же речь идёт о том, как человек относится к миру и ко всему живому, что его окружает. Он станет этичным лишь тогда, когда жизнь как таковая, жизнь растений и животных, будет для него так же священна, как жизнь человека."

Чувство ответственности перед всем живым, естественно, приводило Швейцера к мучительным размышлениям о смысле и судьбах человеческой культуры, изложенным им в таких работах, как "Распад и возрождение культуры", "Культура и этика", "Христианство и мировые религии". Взгляды Швейцера на современную культуру, порождённую индустриальным обществом, были, в целом, достаточно пессимистичными. Он считал, что в культурном отношении человечество и его социальные структуры приближаются к катастрофе, после которой, впрочем, по мнению Швейцера, возможен новый Ренессанс, "гораздо более величественный, чем тот, который уже был". Состояние современной западной культуры Швейцер описывает так:

"Ведь сейчас уже для всех очевидно, что самоуничтожение культуры идёт полным ходом. Даже то, что ещё уцелело от неё, ненадёжно. Способность современного человека понимать значение культуры и действовать в её интересах подорвана, так как условия, в которые он поставлен, умаляют его достоинство и травмируют психически."

Подчёркивая, что основой культуры является не материальная, а духовная жизнь, Швейцер считает, что кризис современной культуры обусловлен чрезмерным давлением коллективов на отдельного индивида, который тем самым лишается возможности развивать свою духовность и нравственность. С горечью Швейцер указывал на то, что в современном мире место истины заняла пропаганда, что историю люди превратили в культ лжи, что сочетание учёности и предвзятости стало обычным явлением, что свобода мышления изъята из употребления, ибо миллионы оболваненных существ отказываются мыслить, что, теряя индивидуальность, мы даже не осознаём своей духовной нищеты.

Сравнивая учения Канта и Гегеля, Швейцер явно симпатизирует Канту с его моральным "категорическим императивом". Движущей пружиной культуры Швейцер, как и Кант, считал нравственность, а не гегелевские "мировой разум" или "абсолютное знание".

"Гегель как бы стоит на капитанском мостике океанского парохода и объясняет пассажирам тайны машин судна, приводимого в движение этими машинами, и тайны вычисления курса. Но он совершенно упускает из виду тот момент, что необходимо постоянно поддерживать огонь в топках (то есть огонь этики). Поэтому скорость движения судна постепенно падает. Оно теряет управляемость и становится игрушкой штормовой стихии."

Одну из причин упадка западноевропейской культуры Швейцер усматривает в неспособности философии обосновать смысл и цель человеческой жизни, обозначить цель развития общества. Швейцер, как и основоположник европейской этики Сократ, уверен, что моральный закон невозможно вывести из закономерностей развития материального мира. Бытие предстаёт перед нами как бесконечное столкновение отдельных "воль к жизни". Смысл и цель жизни можно понять, исходя из духовной природы человека, путём самопознания и мистического откровения, что, к сожалению, совершенно не отвечает идеалам современного потребительского общества. По мнению Швейцера, цель жизни заключается в утверждении и раскрытии жизни во всей её полноте – как собственной жизни, так и вселенской.

Альберт Швейцер умер в 1965 году в Ламбарене. На траурной церемонии премьер-министр Габона назвал Швейцера гражданином мира. Без высоких моральных идеалов, без абсолютных образцов для подражания невозможен подъём культуры. В любом обществе высот этического сознания достигают лишь немногие, но именно эти высоты и обусловливают элементарную порядочность остальных людей. Как точно заметил философ-этик Юлий Шрейдер,

"Высота морального абсолюта не принижает, но возвышает человека. Если я сам не способен подняться до идеала, то, по крайней мере, во мне есть нечто, ради чего мне эти идеалы даны. Как прекрасно, что есть люди, способные подняться до таких высот. Из одного восхищения перед ними можно постараться не упасть слишком низко и не предать эти идеалы."

Петра Грунерт, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА