«(Пре-) Мудрый краб»:
«(Пре-) Мудрый краб»:
Новая повесть Гюнтера Грасса возглавляет списки национальных бестселлеров. В чём секрет успеха?
В начале февраля в немецкие книжные магазины поступила новая книга Нобелевского лауреата Гюнтера Грасса. Она носит немецкое название «Im Krеbsgang» - которое кто-то из моих российских коллег уже успел дословно перевести как «Поступью рака», что не только малоизящно, но и неверно. В первую очередь, потому, что имеется в виду не рак, а краб, из тех, что водятся на берегу нежно любимого уроженцем Гданьска Грассом Балтийского моря и очень быстро бегают бочком по мокрому песку. Книгу можно было бы называть повесть просто «Пятясь», но для официального перевода на русский язык (а он уже готовится) было выбрано название «Мудрый (так и хочется сказать «премудрый») краб».
Кстати, краба (даже двух) изображает и офорт, украшающий обложку книги – по традиции выполненный самим Грассом, ведь по первой профессии он – художник-оформитель.
Книга возглавляет в Германии списки бестселлеров, опережая даже «Гэрри Поттеров», занимающих места со второго по пятое. И уж наверняка можно сказать, что ни об одной новинке книжного рынка не писалось так много за последние, не соврать бы, года два.
Итак, краб. Этот представитель отряда беспозвоночных не просто продолжает «грассовскую зоологическую традицию» - а как вы, может быть, припоминаете, после «Кошек-мышек» и «Собачьих лет» в ней имелись «Крыса», «Палтус» и пищущая дневник улитка. Краб имеет непосредственное отношение к содержанию новеллы, – чтобы убедиться в этом, достаточной дочитать до второй страницы, где рассказчик и лирический герой повествования, журналист Пауль Покривке, рассуждает:
«...Я ещё не знаю, как поступить: пересказывать ли биографические истории последовательно, как меня когда-то учили, - одну, вторую, третью, - или же пойти «наперехват времени», так сказать, способом крабов, которые, кажется, двигаются в бок, но на самом деле довольно быстро приближаются к намеченной цели...»
(Я, разумеется, не претендую на особую художественность перевода.)
К какой же цели приближается «грассовский краб»? Для приложения своих творческих усилий писатель-обличитель, с 59-ого года неустанно бьющий в «Жестяной барабан» национальной совести, избрал на этот раз одну из самых болезненный тем немецкой истории: изгнание этнических немцев из Восточной Европы в конце второй мировой войны. В центре переплетённых биографических линий, из которых умело соткана сюжетная канва повести, одна из самых страшных трагедий Второй мировой войны: затопление советской подводной лодкой пассажирского лайнера «Вильгельм Густлофф». Морозной ночью 30 января 1945 года ледяные воды Балтики сомкнулись над судном, на борту которого находились десять тысяч беженцев. Среди погибших семи тысяч человек почти половину составляли дети младшего дошкольного и младшего школьного возраста.
Кроме того, в повести рассказываются – причём с самой достойной уважения историографической точностью, – биографии трёх людей, имеющих прямое или косвенное отношение к этой ночной трагедии. Это одессит Александр Маринеско, капитан той самой подводной лодки, которая выпустила три торпеды по кораблю с беженцами (впрочем, справедливости ради надо сказать, что на борту «Густлофа» находились не только люди, но и пара десятков новых немецких подлодок), это Вильгельм Густлофф, предводитель швейцарских нацистов, имя которого носил затонувший корабль, и человек, сделавший Густлоффа одним из «пресвятых мучеников» нацонал-социализма: Давид Франкфуртер. Студент-неудачник, доведённый антисемитизмом окружающих до полного отчаяния, он застрелил Густлоффа в швейцарском Давосе зимой 35-ого года.
Кроме реальных исторических персонажей, в новелле имеется и целый ряд вымышленных: главный герой, журналист Пауль Покривке, его мать Тула Покривке, знакомая поклонникам Грасса ещё по его "гданьской трилогии", сын Пауля Конрад и прочие более или менее случаянные личности. Ещё есть тема неонацизма и реваншизма, есть рассказ о шестидесятых и семидесятых годах, об отношениях между восточной и западной Германиями и о чёрных – точнее сказать, коричневых, - делах, творимых скинхэдами во всемирной сети. Для их описания 75-летний Грасс даже освоил науку пользования Интернетом, хотя сам не имеет на письменно столе даже простого компьютера. «Не слишком ли много материала для сравнительно небольшой повести?» - резонно можете спросить вы. Вы знаете – как ни удивительно, нет: действие динамично, историческая часть точна и убедительна, художественная – интересна, образы – живы и разнообразны. За шелестом страниц как будто слышишь слегка скрипучий голос Тулы Покривке с её богатой образами испещрённой славянизмами крестьянской речью. Текст значительно легче обычного грассовского, так сказать, «сдвинут в публицистику», что ему явно пошло на пользу – в прочем, некоторые изящные словесные параболы по-прежнему выдают Грасса-экспериментатора, поклонника литературного экспрессиониста Альфреда Дёблина. В целом это лёгкое чтение, оставляющее в душе у читателя – особенно у немецкого – хорошее ощущение: «прочитал книгу Нобелевского лауреата, узнал что-то о не слишком знакомом, но важном отрезке национальной истории.»
Кстати об истории: книга была разрекламирована – в том числе, и с подачи самого Гюнтера Грасса, - как «нарушение негласных табу». Это утверждение, мягко говоря, неточно с точки зрения всё той же истории. Тема изгнания немцев из Восточной Европы если и была где-то табуизированной, то только в ГДР. В Западной Германии её не позволили отдать на откуп реваншистам целый ряд значительных писателей и историков. Другое дело, что своего рода «политико-литературное лобби», в том числе и литературная «Группа 47», в которую входил Грасс, считало необходимым, – причём с весьма вескими и уважительными на то основаниями, - делать упор на преступления немцев в годы нацизма и второй мировой, а не на страдания немецкого народа. Так что если Грасс и снимает какое-то табу, то лишь своё собственное.
Может, по-своему правы критики, пишущие, что новелла Грасса символизирует преодоление немецкой литературой комплекса вины и синдрома самобичевания. Но опять же, актуально это утверждение лишь в отношении Грасса и писателей его поколения. Молодая немецкая литература никогда и не страдала послевоенными комплексами.
Что слегка действует на нервы – так это роднящий Грасса с Солженицыным посыл что-нибудь «обустроить» - на этот раз, трактовку одного из аспектов национальной истории. К концу книги мораль начинает сочиться между строк, а в самом конце раздаётся отдалённый рокот «жестяного барабана». Кончается же «Мудрый краб» с того же, с чего и начинается: главный Герой обнаруживает в Интернете страницу очередную страницу неонацистов....
«Мы верим в Тебя, мы ждём Тебя, мы следуем за Тобой...» - и так далее, и тому подобное... И нет этому конца. Этому никогда не будет конца.
А вот без этого «воздетого перста» мы так хорошо обходились на протяжении всей новеллы!
«Белый шум»
Для того, чтобы снимать хорошее кино, не нужны очень большие деньги
Мы продолжаем рассказывать вам о новинках немецкого кинорынка – в том числе (и даже может быть, в первую очередь) о тех, которые едва ли когда-то доберутся до широкого российского экрана, о кино молодом, экспериментальном, без больших коммерческих претензий.
Я всегда искренне радуюсь, когда опровергается тезис постсоветских кинематографистов «дайте нам полмиллиарда, – и мы снимем «Титаник». Ах, денег нет? Так что вы хотите от нас, от мастеров кино?» Словом, что не все живут по принципу «утром деньги – вечером стулья».
Этой зимой на экраны вышел первый фильм молодого режиссера Ханса Вайнгартнера Das weisse Rauschen – «Белый шум». Свою дипломную работу выпускник Кёльнской Медиа-школы Вайнгартнера посвятил шизофрении. Эта тема, которой посвящён, кстати, и претендующий на целый выводок «оскаров» «Бьтютифул майнд» с Расселом Кроу, по всей видимости, занимала режиссера и раньше – в то время, когда он учился на медицинском факультете на отделении высшей нервной деятельности и нейрохирургии.
«Меня часто спрашивают, почему я выбрал такую тему? – рассказывает Ханс Вайнгартнера в интервью для сайта www.dasweisserauschen.de. - Дело в том, что на протяжении долгого времени я имел дело с этой проблемой в моём ближайшем окружении. И тогда я заметил насколько картина шизофрении, представляемая средствами массовой информации, отличается от действительной. В фильмах шизофреников обычно показывают либо убийцами-психопатами, либо гениями. С реальностью и то, и другое имеет мало общего».
Главный герой фильма Лукас (актёр: Даниель Брюль) приезжает в Кёльн, где живёт его сестра с другом; приезжает из маленького городка, где, по его словам, «и раньше было тихо, а теперь вообще наступило сонное царство». Жизнь в большом городе: тусовка нон-стоп, марихуана, как неотъемлемая часть студенческих вечеринок, а также мелкие неудачи и проблемы, связанные с переездом в другое место - быстро выводят Лукаса из психического равновесия.
Галлюциногенные грибы, съеденные в хорошей компании на лужайке в солнечный день, становятся последним толчком, после которого (как выяснилось позже – наследственная) болезнь переходит в активную стадию. Лукас начинает слышать голоса, забивает картонками окна в своей комнате и с помощью микрофона пытается записывать то, что слышит. Живущие с ним в одной квартире сестра Кати и её друг Йохен относятся к причудам Лукаса с большой терпимостью, свойственной курильщикам марихуаны, и не замечают болезни, пока Лукас не попадает в больницу, выйдя из окна.
Лукас в отчаянии бежит от терзающих его демонов, и в финале фильма каким-то чудесным образом оказывается на южном краю Европы на берегу моря, где ему - как намекает режиссёр – удастся обрести исцеление: услышать «Das weisse Rauschen» – «Белый шум». Вообще-то «белый шум» - это акустический шум с постоянной спектральной плотностью мощности, например, шум водопада. Для Лукаса белый шум – это то, что поможет ему избавиться от голосов и найти себя в окружающем мире.
Эти голоса, записанные восемью чтецами, режиссёр смонтировал в эффектный звуковой ковёр. В сочетании с постоянно двигающейся и дёргающейся камерой он создаёт интересный, хоть и утомительный для зрителя результат. Кстати, весь фильм снят «с плеча» на три небольшие камеры стандарта Digital Video (DV - цифровое видео), принадлежащие членам съемочной группы. Помимо ряда минусов, этот новый стандарт имеет огромный плюс: он радикально удешевляет кинопроизводство. Бюджет фильма - 42 тысячи марок (или 21 с половиной тысяча евро) – на несколько порядков меньше обычного. Маленькая цифровая видеокамера позволила Вайнгартнеру обойтись и без добывания специальных разрешений на съёмку, будь-то в университете, супермаркете, метро или на фабрике. Кроме того, режиссёру удалось снять фильм без искусственного освещения и статистов, а съёмочная бригада состояла всего из семи человек. Основная часть съемок была проведена в квартире самого Ханса Вайнгартнера.
Главное достоинство фильма: правда, жизни. Большая часть съемок проводилась на улицах и в общественных местах города. В кадр зачастую попадают случайные люди. И в результате фильм документально точно показывает Кёльн и его жителей образца осени 2001 года и может служить – как сказал сам режиссёр – «памятником эпохи».
«Белый шум» собрал несколько фестивальных призов. Исполнитель главной роли Даниэль Брюль получил премию лучшего молодого актера от Баварской кинопремии. Конечно, «Белый шум» не получит таких кассовых сборов, как голливудская продукция. Однако, благодаря тому, что его прокатом занимается фирма X-Filme – фирма Тома Тиквера и коллег – фильм всё же идёт в некоторых менее коммерческих кинотеатрах Германии.
«Последний псалом»
«Горенштейн – редкий образец абсолютно самостоятельного литературного пути»: значится в предисловии к роману Фридриха Горенштейна «Псалом», только что переизданному в Москве. 2 марта, не дожив всего несколько недель до своего 70-летия, писатель умер в Берлине – городе, в котором два десятилетия назад он обрёл... нет, не тихую пристань, но спокойную творческую лабораторию.
Юрий Векслер с послесловием:
Фридрих Горенштейн родился в 1932 году в Киеве. Отец – профессор экономики –расстрелян в 1937 году в концлагере. Мать умерла во время войны. Горенштейн окончил днепропетровский горный институт. Работал на шахте и на стройке. В 1962 году поступил в Москве на высшие сценарные курсы Госкино - по сценариям Горенштейна снято восемь фильмов, в их числе «Солярис» и «Раба любви».
Не сумев опубликовать в советской России практически ничего из написанного за исключением повести «Дом с башенкой», Горенштейн принял приглашение немецкого фонда ДААД и 24.12 1980 году приехал работать в Берлин, где и остался жить в качестве свободного писателя. В 80-е годы его произведения, в том числе и важнейшие – романы «Искупление», «Место» и «Псалом» – выходили в Германии и Франции соответственно по-немецки и по-французски, а по-русски только в Нью-Йорке.
Всего в Германии вышло 11 книг Горенштейна. Известный славист и переводчик Томас Решке, замечательно воссоздавший по-немецки роман «Место», не раз называл писателя вторым Достоевским. Живя в Берлине, Горенштейн не только подготовил к печати свои написанные в России произведения, но и плодотворно работал над новыми: написал роман «Чок-чок», повести «Улица красных зорь», «Шампанское с желчью», «Последнее лето на Волге», несколько памфлетов, в том числе и наделавший много шума «Товарищу Маца – литературоведу и человеку, а также его потомкам», киноповести, две из которых о Шагале и Скрябине прозвучали как радиоспектакли по берлинскому радио. Сравнительно недавно Горенштейн закончил работу над 800-страничной хроникой времен Ивана Грозного. Это написанное в драматической форме последнее большое произведение писателя должно вот-вот выйти в Нью-Йорке.
В России же книги Горенштейна практически не выходили - несмотря на отдельные высокие оценки его творчества, звучавшие, в частности, из уст Виктора Ерофеева, по мнению которого никто до Горенштейна не мог так полно и всеобъемлюще представить в художественной литературе еврейский вопрос. Писатель был постепенно, и, как мне думается искусственно, выведен из российского культурного контекста.
Лишь в самое последнее время интерес к творчеству Фридриха Горенштейна возник в России с новой силой: доказательство тому – только что переизданный псалом. Будем надеяться, что читающим по-русски в России и вне России еще предстоит счастливый труд чтения и постижения написанного этим замечательным автором, никогда не искавшим ни простых путей, ни однозначных оценок – вот, в частности, его ответ на вопрос о критериях определения категорий «добро» и «зло».
О-Тон
Маленькая, но символичная деталь – в доме Горенштейна никогда не было не только компьютера, но и простой пишущей машинки. И хотя почерк его был таков, что подчас и ему самому было нелегко разбирать написанное, он остался до конца верен перу и бумаге, как регалиям своей – Богом ему данной – профессии писателя.
Фридрих Горенштейн был похоронен в Берлине на еврейском кладбище Вайсензее.