Что будет происходить в Беларуси после того, как был принят газовый компромисс?

Ведущий «круглого стола» Виктор Агаев: В дискуссии участвуют в Минске политолог, доцент кафедры политологии Европейского гуманитарного университета Владимир Ровда, в Москве политолог, доцент кафедры мировой политики Высшей школы экономики Андрей Суздальцев и в Бонне редактор белорусской программы «Немецкой волны» Владимир Дорохов. И моя первая просьба к Владимиру Дорохову обрисовать суть компромисса, достигнутого российской и белорусской сторонами.

В. Дорохов: Суть компромисса состоит в следующем. Во-первых, подписан пятилетний контракт о поставке «Газпромом» газа в Беларусь и о транзите российского газа в Европу. Цена газа для Беларуси составит 100 долларов за тысячу кубометров, и, кроме того, определен график повышения цены исходя из формулы цены, привязанной к цене на газ на европейском рынке. В 2011 году Беларусь выйдет на мировые цены на газ.

Второй момент – транзит. Ставки транзита тоже зафиксированы на 5 лет. Цена транзита составит 1,45 долларов за транспортировку 1 тысячи кубометров на 100 км. И третий компонент этого компромисса – это то, что касается продажи 50% предприятия «Белтрансгаз» российскому «Газпрому» за 2,5 млрд долларов. Причем, эту сумму «Газпром» будет выплачивать денежными средствами в течение 4 лет.

В. Агаев: Как вы, г-н Ровда, полагаете, как это отразится на простом потребителе в Беларуси?

В. Ровда: Если говорить о простом потребителе Беларуси, то, конечно, это отразится негативно. Но я бы сказал так: в первую очередь это негативно отразится на экономической модели, которая сложилась в Беларуси. Уже более 10 лет функционирует та белорусская модель, которая привела к белорусскому экономическому чуду. И это, как вы понимаете, было вызвано не некоторыми внутренними факторами, скажем, успехами в рыночных реформах, а было вызвано чистой конъюнктурой: братская Россия оказывала помощь Беларуси, в том числе и через эту возможность получать дешевое сырье. Поскольку сейчас такая возможность будет все более и более ограничиваться, то это сильно ударит по самой экономической модели. А раз это так, то тогда мы не будем видеть той социальной стабильности, которая существует пока в Беларуси. На мой взгляд, с течением времени это может привести к определенным стихийным выступлениям протеста.

В. Агаев: Г-н Суздальцев, а как вы видите эту ситуацию?

А. Суздальцев: Да никак не вижу. Никакого влияния она не окажет. Никаких 100 долларов там нет. Там получается 62- 63 долларов за тысячу кубометров. То есть, одна сумма уходит за газ в Россию и тут же ее часть возвращается встречными платежами за акции «Белтрансгаза». В общем, то, как получали белорусские потребители газ под 100 долларов, так они и будут платить. Ни на жизненном уровне, ни на экономической модели это не отразится. В дальнейшем – в 2008, 2009 году, конъюнктура будет другая, и цены будут другие.

Фактически получается, что сейчас Россия будет выплачивать за «Белтрансгаз» 4 года, и только потом через 4 года встанет вопрос об изменении формата деятельности « Белтрансгаза». А там, как говорит восточная пословица, или шах умрет, или ишак сдохнет. Поэтому никаких реформ это газовое решение не подтолкнет.

Во-вторых, я не помню ни одного соглашения, которое бы тесно и достоверно белорусские власти исполняли.

В. Агаев: Может быть вы, г-н Дорохов, объясните, почему нужно было до последней минуты дотягивать принятие этого решения? Ради чего это делал Лукашенко?

В. Дорохов: Чисто формально это объясняется тем, что Лукашенко поставил правительству задачу: не шагу назад от цены той, которую получают потребители в Смоленской области. Его логика такая: у нас есть союзное государство, есть соглашение о равных ценах на энергоносители для субъектов хозяйствования. Это означает, что мы, белорусы, должны получать газ по такой же цене, как и Смоленская область. Это чисто экономическая подоплека. Почему Лукашенко настаивал на этой совершенно нереальной позиции? Наверное, это самые низкие цены на газ, если бы Беларусь их добилась, в мире для потребителей.

Что касается причин, то они, пожалуй, лежат в психологической плоскости. Лукашенко - полный хозяин в Беларуси. Он не идет на компромиссы ни с оппонентами внутри страны, он держит жесткую оборону от России, от посягательств «Газпрома», и тут ему приходится идти на такие заметные уступки. С одной стороны, это неприятно, потому что придется отказаться от какой-то части социальных программ. С другой стороны, это показывает, что Лукашенко не всесилен. То есть, ему приходится на той территории, которую он привык лично контролировать, принимать во внимание интересы других сил, других политических актеров.

В. Агаев: Г-н Ровда, как вы, ваши знакомые, простые люди воспринимали скандал вокруг цен на газ? Со страхом? С надеждой? С верой в Лукашенко?

В. Ровда: Особого ажиотажа не было. Было понятно, что стороны договорятся. Тех людей, которые думали, что это приведет к отключению газа и к ответным действиям Лукашенко, было немного.

С другой стороны, я считаю, что для Лукашенко, для его системы власти, которая базируется на низких ценах на российское сырье, это показатель первого серьезного кризиса. Потому что, если смотреть в комплексе на все российско-белорусские отношения, то это показатель того, что последуют и другие шаги России. Стратегически Россия уже определилась. На мой взгляд, этот выбор России в отношении Беларуси является все-таки политическим. Белорусскую проблему российская элита все-таки будет решать через навязывание конституционного акта и создания союзного государства по российской модели. Эти действия «Газпрома» – подтверждение того, что элита и Путин ориентированы на такую стратегию. Это вызывает определенное беспокойство у той части белорусского общества, которая бы хотела сохранить независимость.

В. Агаев: Г-н Суздальцев, вот и возник самый интересный вопрос: что будет с союзным государством?

А. Суздальцев: Давайте разделим мухи и котлеты. Тактика в этом деле – это, конечно, экономика, экономический компромисс. В политическом плане, господа из Минска, обратите внимание, что из сферы союзного государства выведена вся энергетика. И нефтяная, и газовая. О каком конституционном акте можно говорить? Мы видим скелет союзного государства. О каком конституционном акте может идти речь? Зачем он в такой ситуации? Ведь если бы Россия рассчитывала на конституционный акт, на объединение двух государств, то разве получили бы мы такое соглашение? Вы как-то представляете себе, что в стратегическом плане Лукашенко проиграл колоссально? Выведена из-под влияния союзной договоренности вся поступающая в Беларусь энергетика. Что осталось Лукашенко? Остатки таможенной зоны? Доступ на российский рынок? Соглашение в оборонной областях? Граница? Даже транзит сейчас переводится в международное русло. Я еще раз повторяю минчанам: все эти рассуждения об объединении двух государств минского производства в радиусе километра. Ищите корни там. Если бы Россия рассчитывала на другое, совершенно по-другому решались бы вопросы с газом и с нефтью. Особенно обратите внимание на нефть. И практически Беларусь приравнена к зарубежным государствам.

В. Агаев: Я хочу спросить г-на Дорохова по поводу вот этого стремления России поглотить Беларусь. Вы считаете, что Путин другого хочет?

В. Дорохов: Мне кажется, что Путин перевел союзное государство на хозрасчет. Там, в Кремле, достаточно ясно осознают, попытка политического поглощения принесет гораздо больше проблем. Мне кажется, что в России гораздо рациональнее смотрят на то, как надо в дальнейшем строить политику в отношении Беларуси. Эта политика сводится к переводу союзных отношений в экономическую плоскость. Доступ российского капитала на белорусский рынок, приватизация самых лакомых кусков белорусской экономики, получение хотя бы тех условий, которые российский капитал имеет в других странах СНГ.

В. Агаев: Г-н Ровда, почему такой вопрос постоянно возникал в «Газпроме», почему Лукашенко не начал заниматься вопросом цены на газ еще в марте 2006 года, когда «Газпром» впервые заявил о поднятии цены?

В. Ровда: То, что произошло, что изменилось сейчас, это именно перевод на хозрасчет союзных отношений. Это означает, что экономическое влияние России используется для того, чтобы в Беларусь проник российский капитал. На мой взгляд, это часть политического сценария. Я не являюсь большим оптимистом в этом вопросе. Я думаю, что если говорить о некотором варианте давления, то нынешний вариант давления, который мы наблюдали в новогоднюю ночь, он в общем-то имеет и свои экономические, и политические векторы.

Если говорить о первоочередных задачах, то Россия хочет укрепиться в Беларуси экономически. Если здесь они столкнутся с противодействием, то тогда будет задействован иной сценарий. Сценарий политический. То есть, в конце концов за ту политику, которая проводилась 10 последний лет, политику безвозмездной помощи белорусской модели, модели, которая не реформировалась, за это нужно платить. И Россия, наверняка, согласится в качестве оплаты получить союзное государство, но в путинском понимании этого слова. Это будет некоторое объединение государств, но в этом объединении будет доминировать Россия. Если Лукашенко на это не пойдет, то есть и варианты устранения Лукашенко. Сейчас он действительно продемонстрировал очень сильную слабость. Он показал неспособность быть гарантом суверенитета Беларуси. Это стало очевидно.

В. Агаев: Г-н Суздальцев, по вашему мнению, не пытался ли Лукашенко перехватить экономическую инициативу в свои руки, создать какие-то структуры. Ведь не зря говорят, что если в России десятки олигархов, то в Беларуси – один Лукашенко. Может, он пытался взять это все под свой контроль?

А. Суздальцев: Начнем с того, что Лукашенко не является бизнесменом. Он дольщик, он в доле. В белорусской экономике он имеет долю. Такую же долю он имеет и от деятельности «Белтрансгаза». Не более того. Он не оперирует активами. Он их или продает или не продает. Чаще всего он их продает, не продавая. Так он старается сделать с «Белтрансгазом».

Во-вторых, минимально вымотать нервы, доказать белорусской номенклатуре, что ему ближе суверенитет, и что Россия его давит. Это с удовольствием воспринимает и белорусская оппозиция. Ага, вот Россия продавливает, хочет получить лакомые куски. Да, если бы были, ребята, эти куски! Вы еще давления не видали! Газпром же неделю как снизил планку.

Максимально Лукашенко, конечно бы, доставило удовольствие, если бы была поддержка Запада. Он ее ждал. Оттого и эти выпады, что он будет пропускать всех мигрантов на запад. А запад не обратил на это внимание. И, конечно, его подзуживало победить Путина. Вот никто не смог с ним совладать: ни Буш, ни Европа, ни Киев, а вот он, Лукашенко, совладал. Сейчас мы знаем, мне с утра уже рассказали, какая информация идет по белорусскому телевидению, что он победитель. Вот Лукашенко, вот пример для Запада и для всех, что Лукашенко один единственный может разговаривать с Москвой с позиции силы. Но он на это не решился и не решился из-за позиции Запада, который отмолчался. Он повел себя очень осторожно в отношении этого кризиса.

Еще один момент. Что мы закрываем глаза? Мы все прекрасно знаем, что 0,5 млрд долларов стоит «Белтрансгаз». Именно эту сумму назвали голландцы. Просто был скандал по этой сумме. А «Белтрансгаз», эта гнилая труба, - самое что ни на есть ликвидное, что есть в Беларуси. Все остальное собирается на болтах в течение года. Год – и завод стоит. У Киришского нефтеперерабатывающего завода на 14 процентов выше переработка сырой нефти, чем у белорусских НПЗ. Никто об этом не кричит, а потихонечку перерабатывают нефть. Вот этот вот центр Земли под названием Беларусь – это какое-то просто наваждение и для власти, и для оппозиции. Поверьте мне, Беларусь не является центром Земли, тем более каким-то пупом.

В. Дорохов: Я позволю себе не согласиться с Андреем. Беларусь, конечно, не центр Земли. Но тут все-таки есть те предприятия, например, «Беларуськалий», Жлобинский металлургический завод…

А. Суздальцев: О-й-й-й. (тяжелый скептический вздох) …