22.11.2001 Немецкий театр в Казахстане (Часть 2)
Неожиданностью для меня стала встреча в театре с актрисой из Германии, которая играет одну из сестер Золушки. Патрисия Хермес родилась в Берлине, там училась и работала на протяжении последних пяти лет в разных театрах Германии.
Мой первый вопрос Патрисии:
- Как ты попала в этот театр?
- Я давно хотела поехать за границу, хотела выучить русский язык – по-настоящему выучить, а также продолжать играть в театре, потому что не хотелось терять свою квалификацию. Я связалась с театром через интернет и обратилась в институт имени Гёте, где мне и посоветовали поехать в Казахстан. Так я оказалась здесь.
- И как долго ты ещё здесь останешься?
- У меня виза на один год, и этот год я, в любом случае, хочу провести здесь. Что будет потом, я не знаю, поскольку это ещё и вопрос финансов.
-
Ты уже работала во многих театрах Германии и за границей – а что представляет собой этот театр?- Мне пока сложно что-либо сказать, так как я здесь нахожусь не так долго. Это удивительно, что здесь, в Казахстане, существует театр на немецком языке. Здесь ставят много политических пьес - по крайней мере, то, что я видела и слышала – и, как раз, это меня особенно захватывает. В любом случае, это совершенно новый опыт и новые впечатления. Работа в этом театре требует, безусловно, перестройки, но мне это безумно нравится!
- У тебя пока ещё не было знакомства со зрителями. Как ты думаешь, какое впечатление на тебя произведёт тот факт, что большинство людей в зале во время спектакля будут сидеть в наушниках?
- Да, конечно, с этим я ещё не встречалась, поскольку училась я на немецком языке, и играла потом, в основном, в Германии или в Швейцарии – одним словом только перед немецкоязычной публикой.
- Может ли это создать для тебя определённые трудности?
- Нет, я думаю – нет. Хотя я пока не совсем себе представляю, как это всё будет происходить. Я предполагаю, что немецкий текст будет просто переведён на русский язык. В любом случае, я заинтригована тем фактом, что здесь почти нет носителей немецкого языка, и я немного боюсь и не уверена, что может произойти в том случае, если я, например, забуду текст и сымпровизирую – что немецкий партнёр, конечно, поймёт и сможет сходу поддержать - но в подобной ситуации, с русскоязычным партнёром, я не знаю, как можно будет выйти из положения. Все репетиции проходят на русском языке, все режиссёрские указания, да и вообще, общение между актерами – всё по-русски. И я очень рада, что я уже многое понимаю.
- Ты приехала в Алма-Ату, для того, чтобы пополнить свой опыт, получить новые впечатления. А как ты думаешь, что можешь ты предложить этому театру? Как может театр, в свою очередь, тебя «использовать»?
- Я думаю, театр может воспользоваться моим немецким языком. Это совершенно ясно. В ближайшее время я, наверно, начну давать уроки сценической немецкой речи. Если театр ставит пьесы на немецком языке, носители языка могут помочь в корректировке произношения, в трактовке текста, объяснить, какие выражения уже вышли из моды и как употребить более современные обороты. Для носителя языка это намного проще.
- Режиссёр Наталья Дубс мне сказала, что это - экспериментальный театр. Не могла бы ты мне объяснить, что это значит, как ты это понимаешь?
- До «Золушки» я видела лишь один спектакль, с которым труппа была на гастролях в Германии. Особенно захватывает меня то, что пьесы несут в себе очень много ярких образов, и мне это кажется очень интересным... Это не традиционный театр. Что касается спектакля «Змея», то в ней мало текста, весь текст сжат до самого существенного, необходимого – отсутствуют бесконечные, пустопорожние пассажи – и очень многие нюансы передаются образами. Я думаю, здесь много экспериментируют, в частности, с текстом. Обычно на сцене не происходит стопроцентного воспроизведения текста, ведь, частично, его суть можно передать и посредством образов...
- Может быть, это происходит потому, что актеры немного боятся немецкого языка, и возникающие проблемы пытаются решить иными неязыковыми средствами выражения? Наверное, в этом и заключается нетрадиционность этого театра?
-
Да... Мне это очень нравится! В Германии я тоже играла в некоторых экспериментальных пьесах, но очень редко – всегда, ведь, выбор пьес зависит от режиссёра или от труппы... Но подобного опыта у меня ещё не было. И я думаю - я уже, по-моему, об этом говорила - здесь люди располагают совершенно иными средствами. В Германии можно многое выразить при помощи техники, различных эффектов, и, иногда, театральный костюм или декорация становятся даже важнее самой рассказываемой истории... И, как раз этому моменту, мне кажется, здесь придают совсем другое значение...Моя вторая собеседница, так сказать «последняя из Могикан» - актриса старого состава театра Роза Трауберг. Она в театре со дня его основания. И как выяснилось из нашего разговора, в театре она пробудет уже не долго.
- Роза Вы начинали работать в этом театре с самого его основания, учась в Москве в Щепкинском училище?
- Да, в 1975 году я поступила в Щепкинское училище в городе Караганда и потом училась пять лет в Москве.
- В этом театре Вы начинали практически с нуля. Скажите, что сегодня представляет из себя этот театр?
- Сегодня это немецкий театр, так сказать ”Deutsches Theater".
- То есть у Вас есть опыт сравнения, и Вы с уверенностью можете говорить, что это немецкий театр?
- Да, я считаю и я знаю, что это все равно немецкий театр, никаким другим он быть и не может, каким-то смешанным или там... Театр служит для народа, и мы служим для своего народа, который здесь ещё остался и все актеры, работающие в театре, это понимают. В то же время они понимают, как много сложностей сейчас у нашего народа, немцев, так как очень многие уезжает в Германию. Политика, проводимая нашим режиссёром Виктором Немченко, заключается в том, что театр должен действительно помогать стирать границы между немцами и русскими, казахами и чеченцами. То есть главное, если ты любишь театр, то придешь и в немецкий и в уйгурский, если это действительно постановка, которая будет затрагивать и волновать. Я считаю, что театр – это жизнь, а жизнь - это все народы, населяющие нашу Землю.
- В то время театр был политической трибуной, а сегодня, что представляет собой театр в этом смысле?
- Сегодня театр – это естественно никакая не трибуна, это просто театр, как все театры национальных меньшинств как, например, уйгурский, корейский, немецкий театры. Есть немцы в Казахстане, это их театр.
- Ездите ли вы на гастроли по тем местам в Казахстане, где живут немцы?
- Да, в прошлом году осенью мы были в Карагандинской и Кустанайской областях.
- А в этом году планируются ли такие гастроли?
- В этом году планировались такие гастроли опять же на осень, но в ноябре часть труппы уезжает в Германию. И у нас практически нет таких спектаклей, которые бы мы смогли показать сельскому зрителю. «Мамаша кураж» по Бертольду Брехту – это не вывозная пьеса, с очень большими декорациями и сложной постановкой.
- Когда-то этот театр создавался как театр на колесах, сегодня он уже не на колёсах?
- Сегодня нет.
- Почему?
- Сегодня быть на колёсах практически не возможно. Допустим, если мы приедем в Карагандинскую область, в село, где осталось двадцать или десять процентов немцев. В клубе нет света, нет отопления, а это ведь осень.
- Наташа – режиссёр и актриса говорила о том, что театр становится все более экспериментальным. В чем эксперимент этого театра?
- Экспериментальный – это для того, чтобы выкрутиться как-то из ситуации, в которой мы сейчас находимся. А я считаю, что театр – это школа переживания, это то, что должно волновать.
- Насколько изменился зритель, наверное, между Вашими первыми зрителями и сегодняшними пропасть?
- Конечно же, большая разница, когда театр работал ещё в семидесятые годы и восьмидесятые, до начала великой иммиграции в Германию в начале девяностых, то у нас естественно был зритель, понимающий нас без наушников, была живая реакция. Мы могли играть спектакли на диалекте в деревнях, поселках, где поживало немецкое население, естественно было совсем другое ощущение. А сейчас даже молодая труппа чувствует, если зритель понимает живой текст на немецком языке, то это совершенно иное, ежели зритель понимает через наушники, то есть русский текст, это не приносит удовлетворения, видя, что человек, прислушиваясь, начинает реагировать. В то же время, когда идет синхронный перевод, актёру нужно работать профессионально, так как пластика, мимика, внутреннее состояние передается, зритель видит твое лицо. Видя работу актёра, зрителю уже становится неважным текст, некоторые даже убирают наушники и просто смотрят на игру актера, и уже понимают, что происходит на сцене.
- Вы поддерживаете отношения с теми своими коллегами, которые живут в Германии?
- Да, конечно поддерживаю.
- Реализовались ли они профессионально в Германии?
- Я не думаю, что им удалось реализоваться профессионально. Думаю то, что я здесь осталась и работаю без старой труппы практически уже десять лет, как актриса я очень обогатила свой внутренний мир и свою духовность.
- Вы считаете, что ваши коллеги в Германии не обогатили свою душу или они стали лучше жить материально?
- Может быть, они стали лучше жить, но в общении с ними мне показалось, что у них совершенно изменились взгляды на жизнь, на обстоятельства и т.д.
- Они же попытались создать там свой театр?
- Да, часть актеров создает, до сих пор репетирует, и что-то иногда ставит, потому что театр в этих актерах все ещё живет. Ну а большая часть труппы бросила театр, работает где-то на заводах, на фабриках.
- А Вы не собираетесь в Германию?
- Сейчас я жду ответа, так как очень поздно подала документы, из-за осложнившейся ситуации в нашей республике, у моего мужа не было работы, поэтому мы решили, что нам нужно уехать, и потом все мои родные живут в Германии.
- А как же Вы будите там без театра?
- Надеюсь, что я что-нибудь найду в Германии, связанное с театром или же в школе для подростков, где бы я могла ставить какие-то драматические спектакли.
- Что же явилось причиной столь нескорого принятия решения, иммигрировать в Германию?
- Было очень сложно всё бросить и уехать, и даже не из-за того, что мой муж русский, многие из тех, у кого мужья русские, уехали уже в 1990-91 годах. Не могу сейчас ответить почему, просто не тянуло туда. И сейчас я понимаю все сложности жизни, которые меня там ожидают: с работой, с языком и детям будет тоже сложно. Уехав, я десять лет назад все бы уже поменялось. Уезжаю только ради того, чтобы быть рядом с мамой и папой, им уже семьдесят лет, уже десять лет, как я живу вдалеке от них, хочется быть с ними рядом и потом ради детей. Оставаться здесь, где всё теперь будет на казахском языке, ехать в Россию тоже не имеет смысла. Все русское население уезжает в Россию, так как здесь в театре вся документация будет вестись на казахском языке, и ни на каком другом. Наверное, сама история нашего народа так складывается, что, как говориться в одной немецкой пословице: «каждый должен быть у своего корыта». Я немка и мне очень нравится Германия.
В двух передачах мы познакомили вас с точками зрения директора театра Джаузбекова, актрисы и режиссера Натальи Дубс, гостьи театра – актрисы из Германии Патриссии Хермес и старейшей актрисы Розы Трауберг. Наш разговор о проблемах немецкого драматического театра завершится интервью с Александром Дедерером – лидером ассоциации немецких общественных объединений Казахстана – в следующем выпуске передачи «Мосты».