Интервью со "скопинским маньяком" не вышло бы в ФРГ. Почему?
26 марта 2021 г.
Интервью Ксении Собчак с вышедшим недавно на свободу преступником Виктором Моховым вызвало значительный резонанс в России. Мохов отсидел 17 лет в тюрьме за совершение тяжких преступлений: он похитил и более трех лет держал в заточении двух несовершеннолетних девушек, насилуя их.
Подобное интервью немецкие эксперты по журналистской этике считают крайне проблематичным. "Случай, который вы описали, кажется серьезным, вопиющим. Вообще-то такое интервью выпускать не следовало бы", - уверен профессор медиаэтики Кристиан Шиха (Christian Schicha) из Университета имени Фридриха Александра в Нюрнберге (Friedrich-Alexander-Universität Erlangen-Nürnberg). Это не значит, что интервью с осужденными преступниками, в том числе, и с убийцами, не делались неоднократно в прошлом, говорит Кристиан Шиха. Тем не менее, следует соблюдать правила, чтобы избежать негативных последствий, предостерег он.
Беседы с преступниками "с точки зрения журналистской этики очень проблематичны", прокомментировали DW и в Германском совете по прессе (Deutscher Presserat) - общественном органе самоконтроля немецких журналистов. Там сослались на Кодекс о печати, который регулирует освещение событий, связанных с совершением преступлений. "Масс-медиа всегда должны соотносить общественный интерес к информации с интересами жертв", - говорится в ответе совета на вопросы DW.
Главный риск: навредить жертвам преступника
Опасность интервью с человеком, совершившим тяжкие преступления, заключается в том, что ему дают публичную площадку, которой он воспользуется "за счет своих жертв", отмечает Соня Фолькман-Шлук (Sonja Volkmann-Schluck) из Германского совета по прессе. "Возникает риск, что преступнику дадут трибуну для выступления, которую он пропагандистски может использовать для самооправдания и для высказывания угроз своим жертвам", - согласен и Кристиан Шиха.
Именно это, судя по всему, и произошло в разговоре, опубликованном на Youtube-канале Ксении Собчак 22 марта. Мохов во время разговора сделал заявление, звучащее как едва прикрытая угроза в адрес одной из своих жертв. Это привлекло внимание российских правоохранительных органов, которые пообещали сделать проверку его высказываний.
Виктор Мохов в интервью Собчак пытался изобразить из себя жертву ("И они страдали, и я страдал", - заявил он.). Шиха согласен с тем, что подобные высказывания должны быть проверены на предмет состава преступления органами правопорядка. Одновременно он обратил внимание на то, что публикация подобных высказываний бросает негативную тень и на журналистов, которые позволили себе распространение подобных заявлений преступника - если не с юридической, то с этической точки зрения. Публикация "способствует тому, что другие люди оказываются в опасности, испытывают страх и ужас", - заметил он.
Публикация подобных заявлений противоречила бы в Германии Кодексу о печати, согласно которому не следует публиковать так называемые "мемуары преступников", а именно их попытки релятивировать преступления задним числом, заметила Фолькман-Шлук из Германского совета по прессе. Немецкий Кодекс о печати призывает, прежде всего, заботиться о том, чтобы "журналисты ни в коем случае не оказались инструментом в руках преступников", напомнила Фолькман-Шлук.
Какая практика сложилась в Германии: анонимные интервью
В Германии сложилась практика, в соответствии с которой имена осужденных и вышедших на свободу преступников стараются не называть, даже если совершенным ими преступлениям - больше полувека. Так, в 2017 году еженедельник Der Spiegel выпустил интервью с убийцей, который под конец жизни был выпущен на свободу. Их интересовало то, как он ориентируется в быту, кардинально изменившимся за время, пока он отбывал наказание и вопрос, испытывает ли он раскаяние по поводу совершенных им убийств. Тем не менее, журналисты представили его только как Клауса Г., ограничившись фотографией сзади. Зачем сохранять анонимность преступника? Чтобы избежать его героизации и не способствовать тому, чтобы кто-то пытался повторить его деяния, объясняют эксперты по медиаэтике.
Главный принцип этичного освещения подобных историй, говорит Кристиан Шиха, - это исключить любую вероятность того, что "от журналистской работы пострадают жертвы или родственники жертв. Этого можно добиться только в том случае, если обеспечить анонимность преступников и жертв". По его словам, анонимные интервью тоже вполне могут представлять интерес для читателя, но не будут иметь негативных последствий. Об анонимности ни жертв, ни "скопинского маньяка" не может быть и речи: их имена в России известны любому желающему.
Обычной практикой перед публикацией подобных интервью в Германии является внутриредакционное обсуждение. "Если вы не ютьюбер-одиночка, а работаете в редакции, то всегда есть кто-то - выпускающий редактор или юридический отдел, - кто должен анализировать подобные материалы, особенно в таких щепетильных вопросах", - объяснил Кристиан Шиха.
Около 95 процентов всех масс-медиа и издательств в Германии обязались соблюдать принципы, изложенные в Кодексе о печати. "В прошлом мы не наблюдали нарушений этих принципов или появления так называемых мемуаров преступников", - говорится в ответе Германского совета по прессе.
Что важнее: общественный интерес или защита жертв?
Принципиально у журналистов есть право задавать любые вопросы, констатирует Шиха. "И все же, - добавляет он, - мне становится нехорошо при мысли, что журналисты пытаются подменить психолога в попытке разобраться в мотивах преступлений". Подобные интервью в таком случае нередко служат не цели обслужить общественный интерес, но оборачиваются вуайеризмом, предостерег эксперт по медиаэтике.
Главный вопрос журналистов в такой ситуации, говорит Шиха, должен звучать так: что важнее - общественный интерес или защита жертв? "Я всегда выступаю за то, что защита прав жертв важнее общественного интереса", - заключает Кристиан Шиха.
Смотрите также: